STIKS Человек с котом

Глава 25

    Глава 25
Главные ценности Улья, все то, без чего жизнь иммунных немыслима, извлекаются из споровых мешков развитых зараженных. Это касается и споранов – незаменимого сырья для производства живчика, живца, живуна. Названий придумано немало, но суть одна – живительный раствор, который желательно принимать малыми дозами ежедневно. Ну а если угодил в переплет, при котором всерьез пострадала шкура, не стесняйся, хлебай большими глотками, иначе процесс восстановления может затянуться.
Противно? Ну так всем поначалу противно. Не можешь себя пересилить? Ну так представь, что на затылках у тварей не просто наросты, а мешочки с полезными витаминами. Или грибницы с оригинальными грибами, что, если верить некоторым ходящим в народе гипотезам, недалеко от истины.
После столь неаппетитных пояснений Диана позеленела, но надо отдать ей должное – сдержалась, не стала свешиваться за борт. И это прекрасно, потому что Карат крупно сглупил, не подумав о самом важном – о жемчужине. Неизвестно, успела ли она перевариться за столь короткий срок. Каково, если уйдет в речные воды со рвотной массой? Что тогда прикажете делать?
Вот ведь болван, надо было подождать с неаппетитными объяснениями. Спасибо, что все обошлось.
Впрочем, стойкостью желудок новой знакомой больше обязан не силе воле, а печальной пустоте – со вчерашнего вечера у нее крошки во рту не было. Поначалу, пока преодолевали непростой участок реки, который тянулся от места встречи с улепетывающей велосипедисткой и дальше до засады рубера, им было не до еды. А теперь вот аппетит испорчен описанием неприглядных подробностей технологии приготовления живчика.
Только чуть выждав, Карат на правах хозяина поинтересовался насчет «ты сегодня ела?» и даже извинился за то, что не побеспокоился раньше (он и без вопроса это понимал, но не спросить нельзя). Потому сделали остановку на воде, перекусили, болтаясь на удалении от берегов, лишь после ублажения желудков продолжили путь.
Поела Диана с аппетитом, что не у каждого получается после усвоения информации о способе приготовления главного напитка Улья. Уже доверяет спутнику, которого совсем не знает, легко приняла неизбежное, смирилась и больше не вспоминает о тошнотворных подробностях. Карату в свое время это далось куда тяжелее, к жидкой гадости он привык лишь после того, как порядком помучился без нее. Только тогда начал ценить мутную кислятину по-настоящему, но о вкусе и прочем до сих пор старается не задумываться.
Вопросов у девушки накопилось море. Но вспоминая себя в первые дни, Карат не мог не отметить, что с вытягиванием информации она менее навязчива. К тому же был вынужден признать, что имеет дело с человеком одаренным интеллектуально, пожалуй, даже чересчур одаренным. По отдельным мазкам Диана легко восстанавливала цельную картину, ей почти не пришлось ничего разжевывать. А общих представлений об Улье обычно хватало, чтобы выводить неочевидное частное.
Разумеется, о многом он умолчал. И не потому, что хранил тайну, просто не видел смысла перегружать новенькую незлободневными знаниями. Сама все узнает постепенно, а пока можно ограничиваться жизненно важным минимумом. Вот зачем прямо сейчас рассказывать ей о внешниках? Достаточно намека, что не все иммунные дружелюбны, так что посторонних следует опасаться. На пути в стаб этого хватит, а вот дальше…
Дальше у нее начнется совсем другая жизнь, неожиданная, ведь законы Улья действуют без оглядки на демографическую ситуацию. Неспособные к воинскому делу тут вымирают в первую очередь, и так уж природа вместе с обществом подсуетились, что женщин это касается больше, чем мужчин. Новенькие представительницы слабого пола в массе своей совершенно неприспособлены к борьбе за выживание на стандартных кластерах. Львиная часть барышень всех возрастов гибнет в первые часы, редким счастливицам везет оказаться возле нормального стаба, то есть не приходится подолгу искать нормальных людей, бродя по опасным территориям.
В стабах к ним особое отношение. Из-за понятного демографического перекоса на одну женщину порою приходится до пяти и более мужчин, так что даже совсем уж безнадежная крокодилица может смело примерять на себя корону блистательной королевы. Плевать на кривую физиономию, украшенную лишь отборными бородавками; плевать на грушевидную фигуру; плевать на то, что ты неоспоримая чемпионка мира по целлюлиту; то, что ты не умеешь варить борщи, вообще никому неинтересно. На возраст тем более плевать, ведь Улей за год превращает старуху в интересную барышню средних лет, и на этом процесс останавливается далеко не всегда. Дамам не приходится бродить по кластерам в поисках приключений, все, что требуется для жизни, приносят благодарные мужчины.
От слабого пола требуется лишь чуток ласки.
Даже до этого относительно приличные на радостях пускаются во все тяжкие: или скатываются на совсем уж беспросветное дно, или удерживаются в каких-то слабо выраженных рамках, но при этом меняют не всегда первоклассных кавалеров со скорострельностью пулемета – эдакие местные гетеры. Менее удачливые из них быстро становятся откровенными дамами полусвета, обслуживая клиентов в многочисленных развлекательных заведениях самого разного пошиба. Те, которые дружат с интеллектом, подбирают себе достойную пару, так что правящие верхушки всех стабов представлены почти исключительно женатыми мужчинами.
И жены у них нередко умнее муженьков.
Серьезно настроенные глупышки тоже на обочине не остаются, просто обычно им приходится довольствоваться вариантами попроще. Есть, конечно, некоторая доля брачного неликвида, но для этого надо быть совсем уж печальным экземпляром, потому как повышенным спросом пользуются любые, невзирая на самые безнадежные внешние данные и вакуум в черепной коробке.
Как всегда, не обошлось без исключений разного рода. Так, к примеру, вмешалась религия. Сект в Улье множество, и у некоторых весьма строгие правила касательно семейных дел и вообще отношений между мужчинами и женщинами. А тут если веришь, то веришь всерьез, так что приходится выполнять все заповеди, в том числе касающиеся брачных дел и распутства.
Также имеется ряд специфических умений, которыми награждает Улей, к их обладательницам отношение настороженное. В том смысле, что и достойную пару им найти непросто, и в дамах полусвета делать нечего. Это касается прежде всего знахарок и особенно нимф – и те, и другие умеют оказывать воздействие на психику. Именно поэтому у Греты сложности с личной жизнью и гражданством – в Полисе ее ценят, но не любят.
Но ее судьба – пустяк. Если в первом случае все достаточно мягко, то во втором куда жестче. Нимфа может полностью подчинить мужчину своей воле, превратить в покорного раба, а кому такое понравится? На некоторые стабы им даже вход заказан, настолько пугаются тамошние дяди.
Хотя, если точнее, пугаются не мужчины, а их женщины. Не хотят терпеть конкуренток, которым стоит щелкнуть пальцами, и все самцы с восторгом улягутся у их ног. Нимфам повсеместно запрещают пользоваться этим даром, их всячески пытаются контролировать, а иногда и отстреливают исподтишка.
Проклятье какое-то, а не дар, ведь выжить в Улье вообще не помогает, а вот пострадать от него можно запросто.
Диана еще не получила свой подарок от Улья, но скорее всего это окажется что-то безобидное и малополезное. Почему Карат так решил? Потому что большая часть наград Стикса именно такие. Однажды он видел человека, который мог заставить сесть ему на ладонь любую птичку, главное, чтобы некрупная. Другого обожали все собаки, даже самые злые, и четко подчинялись его мысленным приказам. Третий усилием воли сжигал микросхемы в электронных устройствах, при условии, если они зажаты в его руках. Четвертый мог задерживать дыхание почти на двадцать минут.
Впрочем, в последнем случае нельзя сказать, что совсем уж нет пользы. Да, при желании из первых трех тоже можно что-нибудь вытащить. Но в общем, понятно – обычно тебе перепадает хлам или что-то вроде него. Лишь редчайшие счастливчики получают дар-мечту – умение ксера.
Ксеры тут на таком положении, что самой великолепной женщине и близко не снилось.
Девочка останется в стабе. Полис не очень-то нравится Карату, но нельзя не признать, что это самое безопасное место из всех встреченных, что для Улья важнее всего. Много людей, ценятся дружелюбие, чистота и порядок. А что до некоторой замкнутой кастовости, так беспредела в этом вопросе нет, даже у тех, кому не удалось обзавестись гражданством, имеются права, и нарушать их не может никто, включая верхушку.
С этим строго, репутацию стаба можно убить в ноль парочкой несправедливых авторитарных решений. Был стаб уважаемым, а стал беспредельным. Это клоаки Улья, порядочная публика старается их избегать, в том числе и торговцы, такие места рискуют быстро прийти в упадок.
Сколько лет Диане? Если не соврала – почти пятнадцать. Красивые каштановые волосы подстрижены аккуратным каре, личико миловидное, детские черты уже почли сошли на нет, невысокая, для кого-то излишне худощавая, но фигура еще развивается и скорее всего проблем с этим не будет. Моторика тоже без изъянов – плавная, женственная, естественная, при этом уверенная – из таких барышень получаются хорошие танцовщицы. Глаза вот непонятные, проблемы у нее с ними, их не видно под линзами уродливых очков. Но это Улей, он много отнимает, но и дает немало, так что вскоре она должна позабыть о старых болячках. В общем, если сейчас первой красоткой Улья Диану назвать сложно, всего лишь через год-два все может измениться.
С такими внешними данными она будет иметь успех.
В большинстве приличных стабов брачный возраст начинается с семнадцати лет, возраст согласия с пятнадцати или шестнадцати. Местами цифры отличаются, причем куда чаще в меньшую сторону, чем в большую – вынужденная мера ввиду дефицита женщин. Так как детей бросать на произвол судьбы в нормальных поселениях не принято, тем более столь ценные кадры, девочек содержат в общежитиях на всем готовом, под строгим надзором. То есть гулять направо и налево им не позволяется, если и дают волю, то в исключительных случаях или с представителями правящей верхушки. Но последнее актуально только для самых беспредельных стабов, в порядочных такое, мягко говоря, не приветствуется.
Ну а как стукнут законные шестнадцать-семнадцать, так думай сама, чем дальше займешься. Если не клиническая дура, не пропадешь.
Диана не пропадет, она точно не дура. А вот с Каратом не все так однозначно.
Нет, дурой его тоже назвать сложно, а вот дураком – запросто. Что еще можно сказать о человеке, который, возможно, сам себе вырыл могилу? Жемчужина, благородно отданная Диане, и впрямь принадлежала не ему. Ее ждут в Полисе так же, как четыре оставшихся. Причем скрыть потерю не получится, на месте тех, кто послал отряд Рэма, Карат бы не стал общаться без ментатов с единственным вернувшимся. А с ними скрыть вранье трудно, хотя вроде бы способы имеются. Но даже Шуст не смог толком объяснить, как именно это работает. Что-то из той же области, что и обман детекторов лжи.
Карат это не умеет, значит, соврать не получится.
И что потом? Как принято поступать с человеком, который самовольно распорядился чужим сокровищем?
Ну а что ему еще оставалось делать в сложившейся ситуации? Вот такой он мягкотелый. Сперва спас девочку, потом под впечатлением того, что она вонельзя вычислила засаду особо хитрого рубера, отдал ей жемчужину.
Да он бы и без засады отдал. Ну, не мог иначе, никак не мог. Не тот характер.
Хотя можно было поступить по-другому – подождать проявления симптомов. Вот только довелось однажды подслушать рассказ, как новенький изменился в один миг. Только что перед тобой нормальный человек, заражение никак не проявляется, и вдруг дергается, медленно разворачивается, и вот уже на тебя уставился мутный взгляд свежеиспеченного мертвяка.
При столь молниеносном сценарии перерождения Карат рисковал высматривать симптомы до морковного заговенья. Точный ответ могут дать лишь в той лаборатории… при крематории. Но туда добираться слишком долго, так что у него оставался только один вариант гарантированно спасти Диану.
Вариант дорогостоящий.
Он им воспользовался и пока что нисколько об этом не жалеет. Что сделано, то сделано, все разборки оставим на потом.
* * *
Широкое русло вывело на совсем уж безоглядно открытый простор. Видимо, сюда принесло участок грандиозной реки или немаленькое озеро. Даже не понять, в какую сторону теперь направляться. Ну уж точно не на юг, там даже без помощи прицела просматриваются городские многоэтажки, тварей в густонаселенные места тянет со всей округи. Ровно на восток? Почему бы и нет, там вроде бы лесистые берега, крупных поселений не видать, может, даже найдется продолжение водного пути.
Уж очень не хочется расставаться с лодкой.
Карату она настолько понравилась, что не менял ее, несмотря на множество встретившихся возможностей. Мог бы с мотором выбрать, но тут не все просто, сам он на них не ходил, только с опытными спутниками, мало что понимает. Такое вот упущение, хорошо бы взять пару уроков у знающих людей. Вроде ничего сложного, но все же наука, надо учиться.
Диана, оглядываясь по сторонам, спросила:
— Я не вижу берега в той стороне, и в той тоже. Это что, море такое?
— Да вот же он, километрах в трех-четырех. Видно прекрасно.
— А… Ну это у меня из-за глаз, бывает такое.
— Попей живчика.
— Зачем?
— Глаза быстрее вылечатся.
— Моя болезнь не лечится.
— На шестой день моего пребывания здесь я попал в крутой переплет. В меня выстрелили из гранатомета, от голеней пара костлявых палок осталась. А теперь ковыляю на своих двоих, пусть и прихрамываю. Другу моему вообще ногу оторвало, он лежит сейчас в больнице, ему ее восстанавливают, скоро будет как новая.
— Ногу нельзя восстановить.
— Забудь. У тебя теперь другая жизнь, ты в Улье, и ты иммунная. Главное, чтобы голову не оторвало, все остальное можно вылечить. Ну почти все.
— Это ты так шутишь?
— Показать мои шрамы?
— Не надо.
— Все очень серьезно. Ты видела зараженных, и я рассказывал, как трудно их убить, как легко они восстанавливаются после самых тяжелых ранений. Иммунные не такие живучие, но в чем-то на них похожи. На нас тоже все зарастает быстрее, чем на собаке. Мелкие ссадины-царапины можно вообще не замечать, уже завтра их не будет, только белый след, но и он исчезнет, если не забывать подставлять кожу солнцу. С серьезными ранами посложнее, там обычно главное – успеть вовремя остановить кровь. Потом, если не умер, принимай живчик и хорошо питайся, без помощи врачей все зарастет.
— Вы обходитесь без врачей?
— Не совсем, иногда они бывают полезны, особенно хирурги, и вообще в сложных случаях принято мчаться в больницу. Да, без медицины можно почти во всех случаях обойтись, но времени на лечение потеряешь гораздо больше.
— То есть мои глаза станут нормальными?
— А что у тебя с ними?
— Фиолетовость.
— Мне это ни о чем не говорит.
— Ну обычная фиолетовость, неужели никогда не сталкивался?
— Это как?
— Крайний случай рэд-синдрома[30].
— Мне это ни о чем не говорит.
— Как это? Да об этом уже лет двадцать все только и талдычат, ты что, разве никогда не видел людей в таких очках?
— Может, мимо меня прошло, а может, наши миры в этом различаются.
— Мы с тобой из разных миров?!
— Да запросто, ведь мы тут почти все друг для друга инопланетяне. Расскажи, что там не так с этим рэд-синдромом.
— Обычно у младенцев развивается точечная красная радужка, такое еще можно купировать, а вот с фиолетовой ничего не сделаешь, рано или поздно ослепнешь. Мне повезло, что я до сих пор не потеряла зрение, другие и до десяти лет не дотягивают. Слишком много запретов для «фиолетовых»: противопоказан яркий свет, нельзя нельзя напрягать глаза, все время надо носить темные очки, капать лекарства строго по расписанию. Но даже если все выполнять, мир постепенно темнеет. Я еще помню его ярким, а теперь у меня все время вечер. Но даже этому можно радоваться, ведь лучше так, чем полная темнота.
— И многие у вас этим болеют?
— Таких, как я, мало, в основном «красные», им гораздо проще.
Диана приподняла очки, прищурилась, часто моргая, повернула лицо к Карату. Он увидел, что радужка у нее и впрямь ненормальная. Насыщенно-фиолетового цвета, выглядит неестественно, ничего подобного он никогда не видел. Это глаза мультипликационной героини, а не реальной девочки.
— Видишь?
— У тебя очень интересные глаза. Красивые.
— Это не красота, а проклятие, – вздохнула Диана, возвращая очки на место.
— Если это связано с генами, я не уверен, что Улей справится. Тут надо кого-нибудь поумнее спросить, я ведь в медицине не специалист. К тому же в Полисе хорошие врачи, тебе там точно помогут, не переживай.
— Да я уже поняла, что меня там все будут носить на руках, кормить, поить и одевать. А взамен я должна сидеть взаперти и учить наизусть Камасутру, в ожидании того волшебного момента, когда меня подложат в постель к какому-нибудь богатому хрычу.
— Гм… Сколько, говоришь, тебе лет? Я в твоем возрасте такие слова не знал.
— Упущение твоих педагогов, у нас такому учат в школе. «Хрыч из мясных рядов», разве не читал? Не такая уж плохая книга, классика. Сюжет примерно такой же, как со мной, только смешнее.
— Мне со школой не повезло, кроме «Войны и мира», ничего не помню.
— А мы «Войну и мир» не учили, книги с эротикой у нас в школьную программу не включают.
— «Война и мир» разве эротика?
— Не знаю, не читала, но вроде бы, да. Тоже классика, но не для школьников. Хотя факультативно несколько таких книг в программу включено.
— У вас ее точно Толстой написал?
— Ну да, Толстой.
— Вот ведь не повезло…
— В чем?
— Да у нас эту книгу все учили, но почти никто не читал. Думаю, с книгой твоего Толстого все было бы по-другому. Надеюсь, факультативная программа у вас не с первого класса? И чего ты завелась на ровном месте? Успокойся, никто не будет заставлять делать то, что тебе не по душе. Это где-то на дальнем юге женщин на положении рабынь держат, а тут у нас территория свободы, тут вам благодать. Радуйся, не придется, как мне, неделями слоняться по кластерам в поисках приключений.
— А что плохого в приключениях?
— Они хороши, когда ты получаешь их согласно прейскуранту за оплаченный тур. Местные приключения бесплатные, но от этого они не становятся лучше. Меня чуть не убили, друга тоже покалечили, и это всего за месяц. А сколько было случаев попроще – сосчитать невозможно. Я жив только благодаря непрекращающейся полосе везения, и тебе бы это грозило, будь ты мужчиной. Здесь, если не повезло, моментально становишься чьим-то кормом. Так что Улей – заповедник самых везучих. Уверена, что у тебя с везением все в порядке?
— Посмотри на мои уродливые очки. Разве я похожа на везучую?
— Вот и я о том же.
— Но, как я поняла, некоторые даже здесь устраиваются хорошо. И необязательно женщины.
— Но не за один месяц. Хотя как повезет, по-всякому дело может обернуться. Слушай, ты ничего не чувствуешь? Запашок кисловатый.
— Ага. Это не от воды? Может, химию какую-то вылили, мало ли сточных труб по берегам.
— Может, и так. Но такой запах я замечал перед перезагрузками и сразу после них. Вот только тумана не видать вообще. Может, показалось, или все уже позади.
— Мотор.
— Что мотор?
— Мотор шумит. Что-то едет.
— Я ничего не слышу.
— А я слышу, но не вижу.
— Скажи хоть, где он.
— Где-то там. – Диана указала в сторону восточного берега.
Карат, бросив весла, обернулся, уставился в этом направлении. Вначале ничего не заметил, но затем в глаза бросился светлый росчерк на темной воде – далекий след от лодочного двигателя.
Достал прицел, откинул крышки с объектива и окуляра. На открытой воде лодку раскачивало на волнах, дико неудобно пользоваться оптикой со столь малым углом поля зрения, но то, что требовалось, рассмотрел – по озеру рассекал одинокий гидроцикл. Естественно, не сам собой, присутствовал ездок – дородный мужик в ядовито-оранжевых плавках. Климат на западе заметно суровее, не такая уж теплая здесь вода для столь небогатого гардероба, но, может, он так закаляется.
— Ты видишь что-нибудь? – напряженно спросила Диана.
— Мужик на гидроцикле катается. Ни одежды, ни оружия. Или псих, или чудак, или новенький вроде тебя. То-то здесь кисляком попахивает.
— То есть он только что сюда попал?
— Не знаю. Может быть.
— Расскажем ему?
— Рассказать можно, вот только делиться жемчугом и дальше не получится. Тут народ миллионами заражается, а жемчужин всего пять. То есть уже четыре. Свою совесть я на тебе успокоил, всех не спасти, так что благотворительности не будет.
— Новеньким можно помочь только жемчугом?
— О других способах я не слышал. И жемчуг нужен особенный – белый. А он добывается из самых редких и опасных чудовищ. Даже не элита – куда хуже.
— Ты же говорил, что хуже элиты не бывает.
— Да, говорил. Но это если речь идет о зараженных. Есть и другие твари, лучше тебе не знать их название, а то еще сболтнешь не в том обществе.
— И что, если так?
— Местные к этому слову плохо относятся. Они суеверные, любые упоминания под запретом.
— Как табу?
— Верно, табу.
Гидроцикл в очередной раз развернулся и устремился прямиком к лодке. Карат придвинул автомат, предупредил:
— Сиди тихо, прикинься обычной девочкой. Кажется, нас заметили.
— Это плохо?
— Если это новенький, он может удивиться тому, что в лодке, набитой оружием, сидит злой небритый мужик с перепуганной мелкой девочкой.
— Удивится? Я бы назвала это немножко по-другому.
— Я бы тоже, но не при детях.
— Вообще-то я не ребенок.
— В твоем возрасте я думал так же и лишь позже понял, насколько жестоко заблуждался.
— Ты его не убьешь?
— Я что, так сильно похож на маньяка?
— Но мало ли что у него на уме.
— Почему-то мне не хочется бояться человека в таких смешных плавках. Посмотрим, что он будет делать, чего захочет.
Бензин гидроцикл пожирает литрами, но зато и летает по воде соответственно, так что долго ждать не пришлось. На подходе ездок сбавил газ, но немножко не рассчитал, остановился с перелетом, мимо проплыл. Модель не из навороченных, сидячая, не для виртуозов, да и внешность у мужика далеко не спортивная – складки жира по обе стороны свешиваются.
Проплыл он не так быстро и успел увидеть то, что в лодке находятся предметы, не очень-то ассоциирующиеся с мирным отдыхом на лоне природы, и это его действительно удивило:
— Охотишься, что ли, парень? А сезон-то еще не начался.
   — Просто катаюсь, стволы пристреливаю, – равнодушно ответил Карат, прекрасно понимая, что при таком богатом арсенале и прочих странностях выглядит это неубедительно.
Но мужика волновали не подозрительные личности, а другое:
— Слушай, я что-то не понял, куда меня занесло. Ничего не узнаю. В какой стороне Хеповка?
— Хеповка?
— Ну да, Хеповка. Хотя бы рукой махни, я сориентироваться пытаюсь. Вообще не понял, откуда здесь столько воды. Почти каждый год на Островной базе останавливаемся, но эту штуку, – похлопал по рулю, – первый раз взял. Машина-зверь, сам не понял, каким макаром очутился хрен знает где.
— Ты один приехал в Островную?
— Да нет, нас тут компашка при семьях.
— А помнишь, с какой стороны приплыл?
— Да вроде вон оттуда, влево от солнца держался. Только не пойму, как так получилось, не было здесь такой воды. А это еще что такое?.. Мать моя, да это же мираж, – мужик указал на вздымающиеся вдалеке высотки. – Город вижу, а до ближайшего такого отсюда верст под сто пятьдесят по прямой. Ты тоже видишь это?
Глядя в глаза новичку, Карат понял, что мужика крепко приложило перезагрузкой. Взгляд рассеянный, фокусируется с трудом, то и дело на лице возникает отсутствующее выражение. Заметно, что с восприятием мира возникли проблемы, потому реагирует не всегда адекватно.
Так или иначе, перезагрузка бьет по всем, но иммунные не испытывают серьезных затруднений, на избавление от едва заметных последствий переноса у них уходят секунды или минуты.
А вот у тех, чья участь бегать по кластерам в поисках живого мяса, последствия не проходят. Они, наоборот, усиливаются, в итоге приводя к перерождению.
Похоже, этот тип из тех, кому не повезло. Но кто знает, может, у него еще есть шанс, надо помочь хотя бы информацией.
И ему, и другим.
— Мужик, это не мираж. Все изменилось, так что ты давай двигайся влево от солнца, как двигался до этого, только назад. В том же направлении, но подальше отсюда и поближе к семье, вдруг она тоже здесь. И быстро двигайся. Если я правильно понял, место, о котором ты говоришь, окружено водой. Если это так, сидите там и носы не высовывайте; а если нет, переберитесь на такое же место, здесь можно подобрать разные варианты, лишь бы лодки были. И не высаживайтесь на большую землю. Не высаживайтесь ни в коем случае, пока все сами не поймете.
— Что поймем? Парень, ты о чем вообще?
— О том, что ты попал в кино, где бегают чудовища, а люди превращаются в зомби. И это не шутка. Назад езжай, я тебе только добра желаю. Можешь держать меня за психа, но там, на месте, посмотри, остался ли хотя бы один работающий телефон, есть ли Интернет и электричество. Когда ничего этого не найдешь, вспомни мои слова и делай именно так. Тогда хоть у кого-нибудь останется шанс. Если кто-то начнет болеть или вести себя неадекватно, для начала свяжите и следите, что дальше будет. Если увидишь зомби, возьми топор, бей им в голову или сзади по хребту. Увидишь чудовище – беги в воду, они ее не любят. Костры не разводите, не шумите, не мелькайте на открытых местах. Когда перестанете обращаться в зомби, соберите оставшихся и дуйте на восток. Придется пройти около сотни километров, там безопаснее и часто попадаются нормальные люди. Все, мужик, больше сказать нечего. Ты сейчас все равно ничего не поймешь и не поверишь, просто не забывай мои слова. Удачи, дуй отсюда побыстрее.
Карат взялся за весла и начал удаляться в прежнем направлении. Незнакомец смотрел вслед с заметным недоумением и следовать совету не торопился.
Диана, глядя назад, покачала головой:
— Он ничего не понял. Может, надо как-то по другому объяснить?
— Как тут ни объясняй, не поверит. Никто не поверит в то, что такой мир вообще может существовать. Даже я до сих пор не во все верю.
— Я тоже.
— Тебе простительно. Но может, потом, когда тварей увидит, когда свои обращаться начнут, до него хоть что-нибудь дойдет. Глядишь, и поступит по-моему. Твари не любители плавать, на островах у иммунных есть шанс. Хотя не уверен, встречались и такие, которые могут лодку догнать. Я однажды нарвался, стрелять пришлось.
— Смотри, поплыл. Вроде бы назад. Послушался.
— А может, за ментами помчался. Хочет рассказать, что встретил подозрительного типа. С такой штукой, – кивок на винтовку, – стрелять диких гусей не ходят. Да и браконьерство – охотиться в это время года не сезон. Хотя не уверен, со временем по разным кластерам всякое бывает.
— А мне показалось, что ты его заинтересовал.
— Скорее перепугал, морда у меня страшная и недобрая.
— Зря так говоришь. Ты очень симпатичный, тебе даже идет небритость.
— Да? И где же ты раньше была?
— Ты о чем?
— Так ведь не знал, а мог бы на бритвах неплохо сэкономить. Люблю хорошие, но после очередного падения родной валюты они чуть ли не золотыми стали, страшно прикасаться, а от ценников глаза болят.
— Нет, борода тебе точно не пойдет. А вот такая щетина – нормально. Только кое-где надо чуть-чуть убрать и подровнять.
— Не факт, что то место, где остались его родные, тоже перенеслось.
— Может, так и лучше. Я вот даже рада, что мои родители не здесь. Я очень их люблю, но знаю, что им здесь было бы плохо. Они у меня спокойные, и жизнь у них спокойная. Это место точно не для них. И белые жемчужины ты бы им, наверное, не дал. Это ужаснее смерти, если твои… твои… Если они превратятся в такое. Жутко думать.
Диана шмыгнула и замолчала. Карат тоже ничего на это не сказал.
А что тут говорить?
* * *
Озеро или часть реки забросило в Улей – не понять. Просто обширный участок пресноводного водоема. Дальше на восток пройти не удалось, там тянулись непролазные тростниковые плавни, ни забраться в них, ни причалить. Так и плыли вдоль зеленой стены, игнорируя опасно-узкие, непонятно куда ведущие протоки. При этом Карат выбрал северное направление, именно там осталась знакомая дорога, рано или поздно придется на нее выходить.
Пожалуй, все же река – встретился севший на мель пассажирский теплоход. По его палубе металось несколько мертвяков, раздраконенных видом проплывающей мимо дичи, так что первое желание пристать и собрать полезные в хозяйстве вещички растаяло бесследно. С мелкими бегунами Карат может справиться без труда, но кто знает, вдруг там засело кое-что пострашнее. Как показала практика, некоторые из серьезных монстров способны до последнего не выдавать свое присутствие. Разве что легонько урчат от нетерпения, но надо обладать слухом человека с проблемным зрением, чтобы уловить столь тихие звуки.
Покосившись напоследок, Карат пожаловался:
— Жаль, хотел здесь остановиться.
— Зачем?
— Да надо бы прихватить кое-что из полезного, я ведь без ничего остался, этот рюкзак чужой. Могла тебе какая-нибудь одежда найтись, а то в своей марле ты после заката околеешь. И заночевать можно, я люблю, когда вокруг вода, так гораздо безопаснее.
— Тогда нам надо за те камыши, там еще один корабль.
— Откуда знаешь?
— Антенну увидела.
— Я вот ничего не видел, так кто из нас слепой?
— Это потому, что ты все время смотришь назад.
— Но мне так удобнее грести.
— В этих очках я хорошо замечаю блеск. Антенна блестела.
— Ты и сейчас ее видишь?
— Нет, мы слишком близко к камышам, закрывают.
— Вообще-то это не камыш, а тростник, так что не такая уж ты всезнайка.
— Не спорю.
Тростник впереди начал отступать, открывая вход в широкий залив, далеко вдающийся в царство плавней. Диана не ошиблась, здесь и правда стоял корабль. Не такой солидный, как занятый переродившимися пассажирами и командой теплоход – просто моторная яхта. Но не из мелких, высокая, смотрится дорогой и быстроходной. И антенна имеется, причем не одна, а целый набор.
Странно, что Карат не заметил, совсем нюх потерял. Приблизившись, остановил лодку в десяти метрах, спросил у девочки:
— Урчание не слышишь?
— Нет. Но страшновато как-то. Почему суденышко бросили? Зараженные ведь не умеют плавать, должны остаться здесь, как на том корабле.
— Понятия не имею, что тут могло произойти. Мертвяки не будут сидеть в месте, где нет еды, вода им не нравится, но при остром желании они могут забраться на глубину, сталкивался уже не раз. Гранд, а ты как? Чуешь что-нибудь, или окончательно обленился?
Кот в ответ недовольно мяукнул. Он уже с полчаса намекал, что нуждается в прогулке, но не было возможности, не высаживать же его в затопленном тростнике.
Карат приблизился к середине борта, здесь меньше возможности стать жертвой молниеносной атаки. Постучал по планширу кончиком весла, но в ответ не раздалось ни звука.
— Я боюсь, – тихо произнесла Диана. – Давай поищем другое место, тут как в фильме ужасов.
— До заката меньше часа осталось, а вокруг только тростник. Там нет ни единого сухого пятнышка, некуда высаживаться. В лодке нормально отдохнуть не получится, а здесь вроде бы тихо. Просто посиди, я проверю. Не бойся, им легко меня не взять, да и нечего здесь делать крутым тварям, яхта небольшая, много пассажиров не берет, живой еды маловато было.
Говорил уже в процессе карабканья наверх. Палуба чиста, с виду все спокойно, но Карат напряжен, готов ускориться в любой миг. Но никто не спешит на него выскакивать, порядок идеальный, если не считать белых пятен птичьего помета – пернатые успели облюбовать новый насест. И это хороший признак, ведь к зараженным они на пушечный выстрел не приближаются.
Яхта не крохотная, но и особо большой ее не назовешь, так что обыск не затянулся. По сути – плавучая каюта, палубы, считай, нет. Наверх ведет лесенка в частично прикрытый кокпит, за многочисленными дверцами скрываются шкафчики с разнообразным содержимым, закуток с унитазом и тесной душевой кабинкой, ниша с газовой плиткой и микроволновой печкой.
Из следов беспорядка заметил лишь валяющуюся на пороге немаленькую ярко-зеленую расческу – слишком видное место, должны были сразу поднять. Но ни брызг крови, ни следов взлома, ничего, что свидетельствовало бы о насилии.
Вернулся наружу, доложил о результатах:
— Все нормально, давай забирайся. Только подай мне конец, надо лодку как следует привязать.
— А кота забрать? Он ведь сам наверх не залезет.
— Плохо ты его знаешь. Заберется сразу, как только унюхает консервы, даже не сомневайся. Давай, хватайся за руку.
Диана тут же забыла про страх, обошла всю яхту, что много времени у нее не отняло, и высказала логичный вопрос:
— А куда делись люди? Яхту сюда не течением принесло, здесь глубоко, кто-то бросил якорь и потом куда-то исчез.
— Не знаю, но следов зараженных нет. Наверное, уплыли на лодке.
— Зачем садиться в лодку, если есть яхта?
— Все что угодно могло случиться. Оставили ее на якоре, а сами веселились на берегу. И тут перезагрузка, а граница кластера оказалась как раз между яхтой и берегом. В итоге она здесь, а хозяева где-то в нормальном мире пишут заявление об угоне транспортного средства. Ну это если нет никакого копирования. Я могу тысячу разных объяснений придумать.
— Странно как-то… Что ты ищешь?
— Уже нашел. Вот, примерь куртку.
— Она кошмарно смотрится и большая на меня.
— Тебе в ней не на показ мод заявляться, сойдет на первое время. Я не понимаю таких людей.
— Каких?
— Тех, которые ходят на яхтах стоимостью в миллионы, и при этом в шкафчиках у них нет ничего повкуснее перловки с мясом. Печка вроде работает, так что горячего порубаем.
— А душ тоже работает?
— Вряд ли. Обогреватель надо врубать, а я понятия не имею, как здесь все работает. Наверное, только от генератора. Нашумим на всю округу, если устроим возню с мотором. Нам эту ночь тихо провести надо, завтра придется туго.
— Почему?
— Похоже, водная дорога подходит к концу. Понятия не имею, как далеко мы прошли, но если не выбрались с территории, где плотность тварей повышенная, поход обещает стать веселым.
— А ты аптечку не видел?
— Что случилось?
— Из носа кровь пошла.
— Стукнулась?
— Нет, просто так.
— Просто так не бывает.
— Ты думаешь, что я заражаюсь?! – перепуганно спросила Диана.
— После белого жемчуга? Это вряд ли. Кто нас поймет, иммунных, особенно новичков. Поначалу всякое может быть. Ты ведь совсем зеленая, у тебя даже дар Улья еще не прорезался.
— Дар Улья?
— Ну это вроде сверхспособностей. Каждый иммунный изначально получает одну, если повезет или доживет – вторую. Те, кто по местным меркам старики, могут добраться до третьей, четвертой и больше. Все эти способности можно развивать. Там все сложно, в двух словах не расскажешь.
— Что за сверхспособности?
— Как в кино, у супергероев.
— Шутишь?!
— Ни капельки. Я только за счет своей и выживаю.
— Ты о таком не говорил.
— Если бы я говорил обо всем, мы бы с тобой только и занимались разговорами. И так уже язык устал, вот ведь неугомонная. Ложись лицом кверху, кровь должна успокоиться сама собой, не мучай нос лишний раз.
— Карат?
— Ну что еще?
— А мне обязательно сидеть в этом безопасном стабе?
— Неужели у тебя другие планы? Ну так поделись.
— Ведь можно, как ты, ходить куда вздумается.
— Ага, только вот хожу я не куда мне вздумается, а куда должен идти. Другие решают, а не я. Такая вот у нас странная свобода.
— Но я не хочу там оставаться.
— Ты еще не видела Полис, а уже не хочешь оставаться в нем.
— Да, не видела. Но я точно знаю, что он мне не понравится.
— Это выверты женской логики. Ты умная девочка, сама должна понимать, что ерунду говоришь.
— Никакая это не ерунда.
— Вот давай придем, посмотришь на Полис, и тогда сама себе ответишь – что лучше: сидеть в тихом безопасном месте или бродить среди тварей и людей, которые мечтают тебя расчленить и сожрать.
— Ну, это ты специально напугать меня хочешь.
— О чем ты? Разве тварей не видела?
— Нет – я о людях, которые мечтают меня расчленить. Глупости говоришь, никому такое не надо.
— Диана, я не стану тебя лишний раз на ночь глядя пугать, но поверь – ты еще почти ничего не знаешь об Улье. Так что, прежде чем обвинять в глупости, вспомни мои слова, и лучше промолчи. Как твой нос?
— Все уже прошло. Карат, но зачем кому-то меня расчленять?
— Так надо, Диана, так надо… Тебе еще много предстоит узнать. И самое главное – иммунный не должен страдать от голода. К тому же женщина – бесспорная королева кухонного хозяйства. Так что хватай эти банки – и вперед, покажи себя у плиты во всей красе. А я наверх, осмотрюсь с кокпита, оттуда обзор неплохой. И воды подогрей, подогрей, попробую соскоблить щетину, а то зарос, как мамонт.
— Всю не брей, тебе ведь идет.
— Постараюсь. Если где лишнее отхвачу, сразу назад приклею. Глядишь, и влюбится какая-нибудь симпатичная мертвячка.