Продолжение #91
Юнги снятся кошмары, если не получает кучу твоих смс посреди гонки, если опаздываешь на уроки или вообще не приходишь. Парень лезет на стенку от твоих красных глаз, а сам с собой поделать ничего не может. Ведь он обещал. Обещал, что станет космонавтом и назовёт звезду в твою честь, обещал, что ни одной слезы из-за него не прольёшь. Да только всё псу под хвост, всё теряется в дебрях жизни, в бесконечном поиске денег для оплаты обучения, в разбитых тачках, уличных боях и вечеринках, на которых нужно выжить.
Иногда он хочет закрыть гараж и включить двигатель, чтобы задохнуться.
А потом вспоминает твои глаза, в которых распростёрлись океаны, и готов уже в них топиться.
Он ни капли не удивился, увидев тебя в той толпе, что тянулась за сладким опасным призом кайфа. Это должно было произойти однажды, правда всё равно становится явью. Но что-то внутри надрывалось от мысли, что ты среди этой толпы одна, даже если цепляешься за руку стоящей рядом девушки.
Такое место не создано для девушек, подобных Т/И. Здесь только хаос и тьма, которая поглощает, развращает, раздевает до гола и лезет в душу, копаясь своими склизкими щупальцами. Ты может и сильная, не хрупкий цветочек, но здесь сгниёшь, погибнешь, сломаешься. Тебе схватят, утащат и закроют рот, свяжут личность, засунут в глотку наркотик, заставив плясать под чужую дудку.
Юнги это пугает. Юнги хочет выскочить из машины и схватить тебя, увести домой и запереть там. Только он жмёт на педаль газа, выворачивая руль, когда входит в поворот, пытаясь оторваться.
Сегодня ему нужно быть первым. Дело не в выигрыше и деньгах, перетянутых резинкой, а в том, чтобы успеть к тебе.
Но после гонки ты словно от него убегаешь. Мерещишься повсюду, твой образ мелькает где-то в уголке его глаза, но стоит Мину обернуться — ни следа. Он тараном проходит через пляшущие на танцполе тела, врывается в комнаты уединения, бессовестно разрушая чью-то пьяную страсть. Ищет ту самую незнакомку, но она уже укурена до мозга костей и даже не помнит твоего имени.
Юнги в ярости. Внутри него — пугающая пустота, ровно такая же, как и в телефоне. Ему уже начинают мерещится кошмары, но ты неожиданно появляешься напротив. Испуганно смотришь, прижимая к себе руки. С этим макияжем напоминаешь ему маленькую панду, вдруг оставленную одну. Ребёнок, брошенный на произвол судьбы.
Парень делает шаг. И срывается на бег, потому что ты исчезаешь в толпе.
***
Ты сама не понимаешь, почему вдруг решила сбежать от него. Почему так испугалась, видя друга, который взглядом прожигал людей вокруг, ведь сама пыталась найти всё это время после гонки, хотела вцепиться в его руку и не отпускать, прижиматься щекой к плечу, зажмурившись. Он как путеводная нить из этого места, где, кажется, ты потерялась. Не физически. Морально потерялась здесь.
Сердце стучит бешено, пташкой рвётся из груди, пока взбегаешь по лестнице и врываешься в коридор, слыша его шаги. Толкаешь двери, но они заперты, за ними люди, которым совсем не до тебя.
Страшно. Волнительно. Непонятно. Ты потеряла определение тому, что ощущаешь.
Вваливаешься в свободную комнату, а Юнги за тобой. Он не церемонится — захлопывает дверь громко, до звона стекла в окнах, смотрит на тебя, пытающуюся отдышаться.
— Почему ты убежала? — в темноте не видно его лица. Можешь только догадываться об эмоциях, строить гипотезы и готовиться ко всему. А потому отходишь назад, неловко натыкаясь на кровать, мешком оседая на неё.
— Не знаю.
Юнги подбирается тихо, осторожно садится рядом, кидая на пол телефон с включенным фонариком. У него вид усталый, а под глазами тени залегли. Бровь рассечена, скула исчерчена мелкими ссадинами, а у тебя сердце сжимается. Даже не осознаёшь того, как подаёшься вперёд, обхватываешь друга руками, прижимая к себе. И почти плачешь, рассказывая ему, как волнуешься, как тревожно тебе каждый вечер. Как больно видеть его раны, усталость, безразличный взгляд. Пытаешься объятиями передать всю заботу, всю ласку свою, шмыгаешь носом, когда отстраняешься, не поднимая глаз.
Говоришь, выплёскиваешь всё накопившееся, разыскивая в сумочке
пластыри, вату и спирт, которые дождались своего момента. Даже не замечаешь, с какой болью Юнги смотрит на тебя, не замечаешь, что он сам плакать готов. Ведь скучал по тебе, по твоим объятиям, по твоей заботе. Он готов раствориться в прикосновениях, подраться вновь, лишь бы ты дольше сидела рядом, бережно обрабатывая ссадины.
Мин Юнги не тот маленький мальчик, стесняющийся своей улыбки и подставляющий солнышку бледную кожу, чтобы тоже быть загорелым. Но он всё ещё нуждается в девочке Т/И, в её обещаниях, что синяки пройдут от прикосновений.
У парня в груди взрываются сверхновые, когда ты вдруг приближаешься, целуешь пластырь над бровью, ссадину на скуле, порез на подбородке, когда невесомо касаешься синяков под глазами и разбитой губы. У него в глазах выложены вопросы огромными знаками, а ты лишь грустно улыбаешься.
— Так всё пройдёт быстрее, обещаю, — и забавно оттопыриваешь мизинчик.
А Юнги верит в это. Знает, что от этих поцелуев всё заживёт быстрее, покроется корочкой и новой кожей. И боль ваша так вылечится, потому что он целует осторожно, а ты обнимаешь крепко, вновь и вновь друг друга спасая.
У вас просто другого выбора нет. И не надо.
/ребят, а мне интересно, вы хотите глянуть мой "прекрасный" инстаграм?/
