Вы не понимаете, что творите, когда перестаёте играть простых невинных влюблённых, что устроили ночную прогулку на машине. Это не просто слёт с катушек, не просто сдвинувшаяся крыша, решившая показать звёзды.
От ощущения его пальцев внутри хочется вскрыть себе голову, пока это не сделали салюты, бьющиеся где-то внутри до вспышек перед глазами. Поддаться навстречу, позволить играть с собой, как с марионеткой. Умолять, стонать, просить, пока парень не смилостивится, не перестанет издеваться, заставляя вновь и вновь видеть на внутренней стороне век всполохи.
Хосоку хочется расплавиться. У него сердце заходиться ходуном от твоих стонов, от его бешеного стука спирает дыхание, лёгкие перестают умещаться в грудной клетке, требуют больше воздуха. Мысли в голове напоминают клубок ниток, с которыми поигрался котёнок — их слишком сложно привести в порядок, пусть парень и пытается, ловит раз за разом всполох разума. Но тот ускользает, стоит тебе всхлипнуть, кусая губу, которую юноша потом целует, захватывает своими губами, наслаждается вкусом, который как взрыв ощущается во рту. У него пальцы дрожат, когда касается ладонью выпирающего из-под джинсов члена.
Вы просто с пинка разламываете все рамки, все стены, ласкаете друг друга руками, а когда становится мало — стаскиваете одежду, раскидывая её по машине, цепляетесь и неуловимо шипите. Поцелуями, прикосновениями запоминаете тела, пытаясь насытиться.
Если бы Чон Хосок был болезнью, то самой смертельной, ведь живой от него уходить не хочется. Желательно раствориться целиком в том парне, впитать в себя его запах, горький привкус сигарет, сверкание глаз в темноте, которая укутывает лучше одеяла. Его хочется любить, ласкать и снова любить, пока он дарит всю имеющуюся у него нежность в ответ.
У машины потеют стёкла, скрывая то, как вы предаётесь любви, отдаётесь друг другу без остатка, до последнего атома. В поцелуях делитесь воздухом, прикосновениями передаёте чувство, что переполняет, затапливает, подминает. Изгибаетесь, обхватываете друг друга, заполняя все пробелы, глушите стонами взрывающиеся в голове фейерверки, чьи искры скатываются вниз. И уже взрываетесь вы, мелко дрожа, всё также прижимаясь друг к другу.
Лежать на заднем сиденье в обнимку неудобно, но Хосок рядом и обнимает так трепетно, что ты готова плюнуть на подлокотник, который неудобно упирается в плечо, а ещё на то, что стёрла локоть об обивку. Это кажется сущими мелочами.
Особенно после того, как парень выводит на запотевшем стекле сердечко.
