Он больше и жарче, чем огромный огненный шар — Солнце, светлее, чем бескрайние голубые просторы — небо, мягче, чем неотъемлемая часть ложа, набитая до краев перьями — подушка.
Его улыбка, кажется, спасает. Спасает потерявшихся в себе людей, уберегает от гибели, дает надежду на что-то лучшее. Она ослепляет своей красотой, изящностью и искренностью, полностью приковывая взгляды к ровным белоснежным зубам и пухлым персиковым губам, которые так и манят испробовать их.
А его глаза, цвета горького шоколада, несут всему миру только теплоту и доброту, из которой он, по-видимому, и сделан.
Его рост кажется таким до жути идеальным, хотя солнечное чудо комплексует много, и зря.
Нежный голосок парнишки будоражит до мозга костей, заставляет с наслаждением погрузиться в приятное пение (да, он поет) и ненадолго окунуться во тьму глубокой пропасти, все ещё слушая этот голос, который не стал приглушеннее.
Чон Чонгук готов вечно слушать и смотреть на маленький комочек счастья — Пак Чимина. Он любит его объятия, голос, улыбку — все в нем. В таком случае говорят: "Любовь". Чон верит, но не знает, сколько это у него. Наверное, с самой первой встречи, когда Чимин помог подняться упавшему подростку, коим оказался Чонгук, и ярко, так ярко улыбнулся, что у младшего земля ушла из-под ног, и его пятая точка чуть не встретилась с прежним местом приземления. Затем Чимин рассмеялся и потрепал тогда ещё маленького ростом Чона по голове.
Прошло время, и Чонгук почти на голову выше своего хёна, но его любовь не угасла, а стала только сильнее. Горячие языки пламени в сердце младшего продолжают полыхать при встрече с Паком.
Они, так же как и всегда, гуляют по вечерам и иногда заваливаются к Гуку домой, чтобы фильмы посмотреть. Чону нравится, когда старший засыпает под его боком и тихо сопит. Чонгук не против устраивать такие вечера каждый день.
А потом Чимин исчезает. Просто. Не оставив ничего после себя, кроме воспоминаний о нем. Чонгук сначала искал его, опрашивал всех друзей, но без толку. Тогда он и закрылся в своей комнате на целый месяц, закрылся ото всех навсегда, позволяя одиночеству накрыть себя серым и тяжелым покрывалом.
Старые совместные фотографии валяются по всем углам. Все они просмотрены по несколько сотен раз, вдоль и поперек до такой степени, что края некрасиво мнутся и производят впечатление ненужной вещицы. Но Чонгуку все это нужно. Эти фотографии — единственное, что осталось у него. Они, как глоток воздуха, не позволяют до конца загнуться и закутаться в покрывало, так добродушно протянутое рядом сидящим одиночеством. Оно тихо посмеивается над жалкими попытками Гука выбраться и усерднее накрывает его.
Чонгук устал.
Он устал пытаться что-то изменить.
И только он хотел сдаться, отдаться в дружелюбные объятия одиночества, поверить его лжи: "Все будет хорошо. Идем, я защищу тебя", как совершенно случайно натыкается на письмо, аккуратно сложенное и ... чиминовское.
Чонгук внезапно чувствует холод, нахлынувшие слезы и скорее раскрывает, сразу натыкаясь на любимый и такой же идеальный, как и сам Чимин, почерк.
"Чонгук-а!" — младший судорожно выдыхает, невольно вспоминая прекрасный голос хёна.
"Я, честно, многое хочу сказать, но боюсь листа не хватит, ха-ха. Но времени мало, я должен все рассказать тебе.
Ты, наверное, волнуешься, но не стоит. Серьёзно. Не думай, что я бросил тебя! Как я брошу моего милого тонсэна? Просто... покинул. Но я всегда буду с тобой, буду поддерживать тебя и обнимать. Насчет последнего немного сомневаюсь, но ты же фантазер, Гуки?" — Чонгук сглатывает ком в горле и чувствует, как тело начинает трястись.
"Конечно, со временем ты узнаешь настоящую причину моего ухода. Но не сейчас. Просто представь, что я улетел в далекую теплую страну, о которой мы когда-то читали, помнишь? Представь, что я вернусь. Представь для меня, Гуки. Обещаешь?" — он зачем-то кивнул и продолжил чтение.
"Умничка мой! И ещё кое-что...
Я люблю тебя, Чонгук." — по щеке катится слеза, но Чон будто не замечает.
"Чимини-хён действительно тебя очень любит! Будь хорошим мальчиком!" — в конце нелепо нарисованное сердечко, а Гуку рыдать хочется.
Он несколько раз вертит в руках уже изрядно потрепанный и мокрый от слез листок и чувствует подкрадывающуюся истерику, не увидев продолжения на обратной стороне. В самом низу он замечает дату, дату пропажи Чимина, дату моральной смерти Чонгука.
Чонгук не сдерживается и падает на холодный пол, прижимая письмо к груди и глотая соленые ручьи непрекращающихся слез.
Через месяц младший выходит на улицу и жмурится от ярких лучей. Солнце не греет его так, как это делал Чимин. Он неповторимый, и Гуку от этого плохо вдвойне.
Младший натягивает капюшон и бредет к мосту — излюбленному месту старшего. Он садится у края и свешивает ноги, бездумно смотря в даль.
Чонгук устал жить фантазиями, устал воображать Чимина рядом. Ему нужен настоящий, родной, которого можно прижать к себе и не отпускать. Младший закрывает лицо руками и всхлипывает.
— Прости, хён. Я не могу сдержать это обещание.
