Привет, это я

Часть 15

— Блейз, я на самом деле не понимаю, зачем тебе ещё один костюм, это же бессмысленное и совершенно неуместное расточительство.

Гермиона стояла на небольшом помосте в просторной примерочной и придирчиво осматривала своё отражение в зеркале. Это было не совсем то, чем она собиралась заняться в пятницу вечером, но обстоятельства сложились именно так.

Забини предложил прогуляться по магазинам и выбрать ему костюм для свадьбы, ведь по его аристократским меркам, дважды в одном и том же образе появляться в приличном обществе — моветон, и уж тем более на свадьбе такого завидного жениха как Малфой.

В «Твилфитт и Таттинг» девушка оказалась впервые, хотя почти все магазинчики и лавки в Косом переулке знала наизусть, но очень скоро Гермиона поняла, почему никогда сюда не заходила. Это был бутик очень дорогой одежды для магов, пафосный и насквозь пропитанный щегольством; его услугами пользовались преимущественно чистокровные семьи и очень богатые волшебники. Полукровки и уж тем более маглорождённые всегда обходили подобные места стороной, ибо не могли получить здесь ни должного обслуживания ни демократичных цен.

Но Блейз Забини был вовсе не из тех, кому принято отказывать. Пожилая продавщица — дама в летах, но с отменным вкусом являлась дальней родственницей Таттинга, горячо поддерживающей семейный бизнес. Она с распростёртыми объятиями встретила своего бывшего постоянного клиента и, прежде чем помочь с выбором, устроила допрос с пристрастием, сетуя на то, что чистокровные волшебники в один момент взяли и разъехались по разным странам, а с клиентурой нынче и так не просто.

По поводу Гермионы пожилая портниха не высказала ни слова, она радушно её поприветствовала и всё молвила, что для неё большая честь подобрать гардероб для столь известной дамы. Женщина без лишних слов провела её в женский зал, на ходу вызнавая по какому поводу предстоящее мероприятие и какой у «такой худышки» размер. Гермиона, от чего-то растерявшая весь свой командирский тон и любимую манеру всех и вся перебивать на ходу, молчала и послушно ждала пока дамочка выговорится и перестанет прикладывать к её телу многочисленные платья и блузы.

Какое же было облегчение, когда в магазин привезли почту, и портниха тут же отцепилась от несчастной, принявшись разбирать коробки.

Блейз со скучающим видом изучал вешалки, доставал то один костюм то другой, и никак не мог определиться, что ему всё-таки хочется. Гермионе не нужно было ничего покупать, она лишь разглядывала ценники и неодобрительно качала головой, удивляясь, сколько денег готовы потратить люди на какие-то тряпки. Но ей даже не дали тихо позанудствовать и побурчать себе под нос праведное возмущение, добродушная женщина-продавец с извинениями, сопровождаемыми бесконечным потоком лести, попросила её примерить несколько платьев, чтобы выбрать какое-нибудь одно для витрины. Гермионе было всё равно, Блейз не торопился с выбором, а она всё равно скучала и слонялась без дела, поэтому согласилась помочь, поддавшись на уговоры.

И зареклась больше так никогда не делать.

Кто же знал, что это будут свадебные платья. Чёрт бы их побрал.

Когда Гермиону проводили в примерочную, и она увидела три зефирно-воздушных одеяния, разочарованный стон вырвался из её горла, и ей с трудом удалось себя сдержать, чтобы не припасть лбом к стене и завыть, словно одичалая волчица.

Настроение совсем не подходило для подобных развлечений, да и вся эта свадебная тема уже порядком поднадоела. Казалось, вся эта кутерьма преследует её ежедневно, не давая расслабиться и забыть про подобные мероприятия.

Гермиона с трудом влезла в одно платье, самое простое из предложенных и, пожалуй, самое симпатичное. Блейз переговаривался с ней через штору, пока девушка переодевалась и с интересом разглядывала своё отражение. Лиф без бретелек полностью скрывал её скромную грудь, придавая женскому торсу мальчишеские черты. Пышная юбка с вышивкой и без излишеств, словно колокольчик болталась, повторяя движения и вызывая мучительное чувство дежавю. Бежевая лента с узорами мягко обхватывала талию и спускалась цветочным стеблем до самого подола.

Гермиона подняла рукой волосы, изображая высокую причёску, и ловко спрыгнула со специальной подставки, оставшись в чёрных ботинках на шнуровке, которые страшно любила за то, что в них летом не жарко, а зимой не холодно.
В таком наряде было самое время прыгнуть на брутальный мотоцикл и унестись в закат с татуированным байкером в очках авиаторах под задорный рок-н-ролл и крики восторженной толпы.

Видимо, придётся не только бросить пить, но и телевизор тоже лучше подарить соседям.

***

Каблуки кожаных туфель размеренно стучали по каменной брусчатке, сливаясь с гулом улицы и десятков голосов. Драко Малфой не торопясь шёл по узкой улочке, уставившись в ровную спину свой будущей невесты. Астория шла чуть впереди под руку с подружками и постоянно переговаривалась с ними, бросая редкие взгляды через плечо.

Шоппинг нисколько не вдохновлял Драко, он только отбирал силы и драгоценное время, которое можно было потратить с пользой, но в свете сложившихся событий, а особенно учитывая его поведение, отказывать своей будущей жене в чём-либо он не вознамеривался.

Ему и так из десяти взглядов выпадал лишь один ласковый, и Малфой старался во всём угодить невесте. И хотя скандала удалось избежать, это вовсе не означало, что она не обижается и не переживает. Просто у Астории была своя особенная манера показывать недовольство. Она закрывалась, уходила в себя и по долгу смотрела в одну точку, не смея даже моргнуть.

Она становилась молчаливой и задумчивой, никак не высказывая вслух своего недовольства, а на любой вопрос отвечала своё дежурное: «Всё нормально». Она страдала с достоинством, искусно скрывая эмоции даже от будущего мужа. Так её воспитали.

Но легче от этого немого упрёка не становилось. Лёгкое напряжение, повисшее между ними немного раздражало, но годы практики дали бесценный опыт, и Драко умел держать себя в руках в подобных ситуациях, и в особенности, если вина тяжким грузом сопровождала его ежедневно.

Вечно хандрить Астория не собиралась, но и абсолютное равнодушие к произошедшему тоже не могла проявлять. Браки заключались и при худших условиях, и девушка тешила сама себя мыслью о том, порядочность Драко не даст ему быть таким легкомысленным с кольцом на безымянном пальце.

Когда нервный колокольчик зазвенел от толчка двери, Драко даже не поднял глаз. Ему было глубоко наплевать в какую очередную лавку тащит его Астория, дабы купить каких-нибудь дорогих и не особенно нужных вещей. Он молча прошёлся по магазину и, завидев за красивым прилавком знакомые тёмные волосы, разбавленные сединой, и тусклые голубые глаза, он тут же узнал портниху мадам Прикер из некогда любимого магазина «Твилфитт и Таттинг».

В школьные годы, отец любил закупать здесь дорогие чёрные костюмы для себя и для своего сына, чтобы подчёркивать статусность и благородное происхождение.

Мадам Прикер радостно поприветствовала гостей и сразу же накинулась на Асторию с подружками — сестрой Дафной и однокрусницей Джеммой. Малфой не стал мешать разговорам про платья и украшения, неторопливо обходя мужской зал без цели и желания что-либо купить.

Ему не хотелось пускать в голову холодные мысли о собственном поведении и некрасивом поступке, но они так и лезли, замораживая извилины и замедляя время, которое почему-то будто вовсе остановилось и тянулось смертельно медленно, будто пытаясь отсрочить приближение свадьбы.

А он хотел поскорее с этим покончить и вступить в жизнь в новом статусе. Он надеялся, что тогда все страхи отступят, ветер в голове превратиться в постоянный штиль, а глаза перестанут цеплять в толпе лохматую макушку.
У него появится слишком много новых обязательств, чтобы даже думать о подобной ерунде, и жизнь встанет на прежние рельсы.

Он искренне в это верил. Почти молился неизвестному многоликому богу, который никогда его особенно не слушал.

— Я миллион раз говорил тебе, что у скучных аристократов не менее скучные традиции и предубеждения. Думаешь, я счастлив? — Драко услышал совсем рядом знакомый голос да так и замер возле стойки с туфлями из кожи льва-броненосца. — У меня полный шкаф этих пиджаков и брюк, я даже не помню, что из какого комплекта.

— Иди в джинсах и футболке, тогда точно всех удивишь, — весело отвечал ещё один знакомый голос, от которого хотелось броситься с места и врезаться в дурацкую дверь с колокольчиком со всей силы, вылетая из магазина, но ноги почему-то приросли к полу.

— О, вот этот вроде... Малфой?

Драко мысленно представил удивлённое лицо Блейза и его вскинутые к потолку брови. Наверняка, он ещё и вытянулся, словно дурацкий индюк, и склонил голову на плечо. Ох, его собственная внешность была слишком заметной, чтобы просто прогуляться по магазинам и не нарваться на каких-нибудь неожиданных знакомых. Особенно таких.

Малфой медленно повернулся на каблуках и выдавил из себя самую дружелюбную улыбку, на которую только был способен.

— Блейз, какими судьбами, — манерно, но вполне добродушно протянул он и прирос к своему месту ещё пуще прежнего.

Напротив здоровенного зеркала стояла слегка растрёпанная Грейнджер в свадебном платье, поддерживая подол руками. Она так и зависла в странной позе, будто только что спустилась с лестницы, не размыкая пальцев на ткани. На ногах виднелись ужасные чёрные ботинки, никак не подходящие к такому наряду и просто отвратительно с ним контрастирующие.
Драко с каким-то особенным наслаждением осмотрел её, чувствуя, как подскочил в венах пульс. Гермиона смотрелась немного неряшливо и даже брутально.

Сексуально и грязно.

Но она была до кошмарного красивой. Щёки тут же залила краска, стоило их взглядам пересечься, ресницы задрожали, а зубы вцепились в нижнюю губу, нервно покусывая нежную кожу. В эту секунду она выглядела так смущённо и трогательно, будто понятия не имела что-такое французский поцелуй, а от слова «член», сказанного вслух, по ночам ей снились жуткие сны постыдного содержания.

Малфой усмехнулся своим мыслям, и лёгкая улыбка вылезла наружу, разбавляя его напыщенный вид налётом веселья. Он с трудом верил, что провёл такую ночь с этой испуганной девушкой и всерьёз начал подумывать, что у неё может быть раздвоение личности.

Но ему не стоило зацикливаться на этих мыслях и воскрешать в своей памяти неуместные воспоминания.

Блейз переводил взгляд с одного на другого, не зная на ком остановиться. На невесть откуда взявшемся Малфое с самодовольной ухмылочкой на губах, или на Грейнджер, от которой было глаз не оторвать в этом белом платье. Её острые, слегка загорелые плечи казались совсем тоненькими и хрупкими, а растрёпанные волосы и округлившиеся глаза выглядели настолько комично, что она была похожа на птенчика, выпавшего из гнезда и встретившегося с диким котом.

А этот самый «кот» держал лицо, но бегающие по Грейнджер серые глаза быстро выдали беспокойство. Блейз хотел пошутить на тему того, что Малфой просто обязан теперь сделать ей предложение, но так и не решился. Всё-таки голова ему ещё пригодится.

— Мы здесь платье выбираем Гермионе, — каким-то заботливым тоном произнёс он с видом нашкодившего школьника. — Она замуж выходит.

У Малфоя внутри что-то дрогнуло, но он быстро взял себя в руки и подошёл поближе к другу, делая вид, что хочет посмотреть на костюм, который тот себе выбрал. Грейнджер тем временем слегка закатила глаза и уставилась в зеркало, поправляя подол. Юбка платья опустилась до самого пола, скрывая ужасные ботинки. Она немного покрутилась перед зеркалом, делая вид, что страшно увлечена этим занятием, но Драко всё равно поймал несколько косых взглядов, которые тут же спрятались в зазеркалье.

— Какая новость, — чересчур жёстко отозвался Драко. — Скажешь имя счастливчика? — Слово «счастливчик» было наполнено таким неприкрытым сарказмом и желчью, что Малфой сам удивился, тому, что всё ещё способен на нечто подобное.

— Он перед тобой! — Блейз раскинул руки, а на его лице отразилось вселенское счастье. Такое огромное, что могло всосать в себя Солнце и Звезды, Землю и всю Галактику целиком.

Грейнджер тут же подлетела к ним, нисколько не стеснённая своими ботинками и пышным платьем, и звонко ударила Забини по кисти, от чего тот жалостливо ойкнул и притянул пострадавшую руку к себе.

— Ещё одна такая шуточка, Блейз, и в этом платье окажешься ты, — прошипела она, сдула со лба непослушную прядь, а потом быстро подобралась и лучезарно улыбнулась. — Привет, Малфой.

Она протянула ему свою ладошку и окинула таким взглядом, будто Драко был самым последним мерзавцем в мире, забывшим о простейших правилах этикета. Он медленно сглотнул, чувствуя, как по горлу прокатывается ком. Он вдруг почувствовал себя мальчишкой, наглым школьником, которого ждёт хорошая взбучка от матери, за то, что своим поведением он обидел даму в общественном месте, на глазах у всего честного народа.
Драко посмотрел на Гермиону с каким-то подозрительным прищуром и взял в руку её протянутую ладонь. Он едва коснулся губами выступающих костяшек, как где-то сбоку послышался звонкий голосок Астории, заставивший его резко отпрянуть от предложенной руки, словно от удара током.

— Блейз, здравствуй, — махала она, улыбаясь во все зубы. — Я уже приглашений десять выслала, почему ты не приходишь в Мэнор?

Гринграсс подошла поближе и, не сразу замеченная ею, Гермиона слегка отступила, пятясь к зеркалу.

— Оу, Гермиона Грейнджер, — её брови поднялись, но она не переставала улыбаться. После короткого поцелуя от Забини, девушка обошла мужчин и расцеловала поражённую гриффиндорку в обе щёки в традиционном приветствии.

После её появления на приёме в Мэноре, Гермиона вполне могла считаться близким другом, почти родственником, потому что на это мероприятие были приглашены только самые приближенные к семье люди. Наивная Астория предполагала, что у Забини серьёзное влечение к этой девушке, а предрассудков по поводу чистоты крови она сама никогда не имела и даже презирала их с самого раннего детства, пытаясь досадить старшей сестре — зануде и снобу, наследнице дома Гринграссов — Дафне.

Забини хоть и не был наследным принцем замков и земель, всё же происходил из уважаемой семьи с неплохим достатком и традиционным воспитанием. Она считала его названым братом Драко, единственным близким другом Малфоя ещё со школы, и его выбор по части дамы сердца нисколько её не задевал. Напротив, она считала Гермиону Грейнджер очень достойной волшебницей, и хотя та, будучи на два года старше, скорее всего, даже не знала имени Астории до того самого дня на приёме в Мэноре, её слава всегда была на шаг впереди. И несмотря на то, что вся семья открыто выражала своё многовековое нетерпение к таким семьям, как Грейнджер, младшая Гринграсс плевала на глупые предубеждения с высокой колокольни.

Эти предрассудки чуть не отняли у неё друзей, родителей и самого Драко, который натерпелся во время войны и даже после успел хлебнуть славы бывшего пожирателя смерти.

— Тебя можно поздравить? — воодушевленно спросила Астория, абсолютно игнорируя превратившегося в статую Драко и странно ухмыляющегося Забини.

— О, нет, — Гермиона сделала ещё один шаг назад, будто бы действительно опасалась за своё здоровье, находясь так близко к Гринграсс. — Просто Блейз постеснялся и попросил меня примерить для него платье, а я вот говорю, что он в этот корсет точно не влезет, но кто ж меня слушал, — совершенно серьезно возмущалась она и к её глубочайшему удивлению, Астория искренне рассмеялась этой абсолютно несмешной шутке. — Пойду присмотрю что-нибудь посвободнее.

Гермиона почти сбежала, из последних сил контролируя шаг, чтобы не ломануться через весь зал, как какой-нибудь дикий зверь. Она с остервенением зашторила примерочную и прислонилась наполовину голой спиной к прохладной стенке. Корсет действительно ужасно давил, стягивая рёбра, и ей пришлось пошарить в карманах куртки, чтобы найти волшебную палочку и расслабить шнуровку. Мадам Прикер постаралась на славу, видимо решив для себя, что кислород в ближайшее время Гермионе не понадобится и зашнуровала платье так сильно, что снять его без посторонней помощи или волшебства совершенно не представлялось возможным.

Но к великому удовлетворению Грейнджер, шнурок поддался и ослаб, да так резко, что ей пришлось подхватить лиф рукой, чтобы он не упал на пол, обнажив её торс.
Разговоры в зале стихли, и Гермиона позволила себе расслабленно выдохнуть, нисколько не жалея о том, что старуха-продавщица так и не посмотрела на платье. Гладкая стена приятно холодила спину, а заодно и кипящие в черепе мозги.

Столкнуться нос к носу с будущей женой Малфоя да ещё и в таком виде — шоу достойное лучших помостов Бродвея. Она и так с трудом свыклась со своей новой ролью «почти любовницы почти женатого парня», а здесь её настойчиво пихнули в эту правду лицом, испачкав щёки в зловонной грязи, и презрение к самой себе вышло на совершенно новый уровень.

Джинни бы обязательно спросила: «Гермиона, что это с тобой?», и вряд ли бы дождалась ответа.

Что с тобой?

Да кто знает.

Она могла недоговаривать друзьям, могла строить невидимые стены между собой и магическим миром, могла развлекаться с Забини, находить утешение в стакане и косяке между губ, и даже в своей постели, но остаться наедине с собственными мыслями и переживаниями было настолько страшно и противно, что Гермиона предпочитала вовсе ни о чём не думать. Принимать события такими, какие они есть, и плыть по течению жизни. Она ещё в Хогварсте устала вечно всё контролировать. Оценки, слова, эмоции, собственных друзей и однокурсников. Стоило перешагнуть порог восемнадцатилетия, и она быстро поняла, что её одержимость планами, карьерой, даже чёртовым распорядком дня принимает какой-то нездоровый оборот.

Никому её сумасшедшая опека не сдалась, повзрослевшие друзья быстро начали жить самостоятельно, строя собственные семьи и обустраивая быт, а Гермиона Грейнджер так и осталась с занесенной ногой над порогом учебных заведений. Вечная студентка, вечная отличница, вечно в делах, бумагах и неизменным шёпотом от соседа по парте: «Дай списать».
И самое ужасное, она сама не хотела другой жизни. Наверное, что-то сломалось в ней, надломилось, испортилось до плесени и стало непригодно для употребления. Наверное, та зануда так и осталась беспокойным привидением в стенах Хогвартса, выпустив бунтарскую и неординарную личность в мир.

Иначе она вовсе не могла объяснить, почему никак не может отвести глаз от чего-то недоступного, несбыточного и такого далёкого от неё. От кого-то вроде Малфоя. Ненормальная сущность внутри неё жаждет протянуть руки и взять себе всё, что хочется и послать весь мир подальше, но как быстро она наиграется и забудет о своей страсти?

— Грейнджер, что ты здесь делаешь? — яростное шипение раздалось совсем близко где-то за шторой и Гермиона перестала дышать. Она прекрасно знала, что за змея задала этот идиотский вопрос и ей совершенно не хотелось на него отвечать.

— Я здесь живу, Малфой, смирись уже и перестань спрашивать это каждый раз, когда видишь меня, — не менее яростно ответила она, поджав покрепче корсет.

Он обращался к ней так, слово она не имела права здесь находиться.

— Да мне наплевать, только не маячь перед глазами, — продолжал рычать Малфой, окончательно выводя Гермиону из себя своим скотским поведением. Где ж её вина в том, что они постоянно встречаются? Эти «случайности» уже порядком подбешивали и её саму, но она не властна над передвижениями великого и ужасного Драко Малфоя, который в один момент может ворваться к вам в квартиру и провести с вами ночь, а в другой кривить лицо и делать вид, что вы кусок недостойного его чистокровного внимания дерьма.

Гермиона с силой дёрнула плотную ткань шторы и злобно отодвинула её в сторону, с разгона встречаясь с холодным и насмешливым взглядом. Она стиснула зубы и ткнула в нахальное лицо средний палец с маленьким серебряным колечком, которое ей подарил на Гарри на Рождество. Её рука застыла всего в нескольких сантиметрах от точёного лица, он мог одним движением откусить ей палец вместе с ладонью и это было немного рискованно, но львиная злоба растекалась по венам слишком быстро, и мозг не успевал соображать.

Она видела, как расширились его зрачки, заполнив серую радужку темнотой, как дёрнулась в оскале верхняя губа и всё лицо превратилось в ледяную маску. Малфой как никогда был похож сейчас на того гада-Малфоя, заносчивого Принца Слизерина, короля подземелий.

Драко схватил тонкую кисть, что так нагло тыкала ему в нос магловским жестом и, вместо того, чтобы как обычно дёрнуть дуру-Грейнджер на себя, ударив об собственную грудь, он ввалился в примерочную и придавил пискнувшую Гермиону к стенке. Штора мягко опустилась за ним, оставляя их практически наедине в уютной кабинке магазина. Девушка в свадебном платье не растерялась и, отпустив из второй руки корсет, ткнула в бледное лицо ещё один «фак», поджав от гнева губы.

— Что ты себе позволяешь? — прохрипел Малфой, стукнув её по кисти и уводя её руку подальше от своих глаз.

— Позволяю себе послать тебя нахер, змеёныш, — дерзко и вполголоса выплюнула Гермиона, не страшась его близости и болючей хватки. Руки уже начали поднывать, а вены наливаться кровью от сжимающих оков, но Грейнджер стоически терпела боль, никак не показывая свою реакцию на неё.

— Ты совсем не понимаешь да? — спросил он, едва не столкнувшись носом с её щекой. — Я женюсь. — Малфой сказал это таким тоном, будто Гермиона была слабоумной и не могла понять этого ещё неделю назад на приёме в Мэноре. — Здесь тебе не Хогвартс, Грейнджер, и я не собираюсь собачиться с тобой по углам, я вообще не хочу тебя видеть, тем более рядом со своей будущей женой. Гуляй по своим магловским магазинам и не попадайся мне на глаза.

— Да у тебя мозги совсем забродили, — дёрнулась Гермиона, но он лишь сильнее сжал её руки и навалился всем телом, утопая ногами в пышной юбке платья. — Так иди к своей жене, чего ты добиваешься этими обжиманиями? Рассчитываешь на ещё одно приглашение в мою постель? Так вот, забудь об этом навсегда, Малфой, я жалею о том, что случилось и никогда, слышишь, никогда в жизни не позволю больше тебе коснуться себя.

Гнев застилал глаза, бродил по телу широким шагом и крутился где-то в животе циркулярной пилой. Гермиона попыталась оттолкнуть от себя этого урода, чувствуя непреодолимое отвращение к самой себе и к этой ситуации в целом. Малфой выкручивал ей мозги одним присутствием, они не могли спокойно находится в замкнутом пространстве, либо рычали друг на друга, либо набрасывались, словно пациенты больницы Святого Мунго и им точно нужна была парочка смирительных рубашек.

Драко слегка ослабил хватку и сделал крошечный шаг назад. Гермиона проследила за холодным взглядом, излучающим неприкрытую злость, смешанную с ядовитой яростью, и совершенно внезапно поняла, что предательский корсет спустился непозволительно низко, пока они боролись у стены. Она посчитала, что стыдливо прикрываться руками будет слишком жалким и беспомощным жестом и просто позволила ему себя разглядывать, прижимая ладони к стене.

Тело её подводило. Оно покрылось миллионом мурашек под этим тяжелым, почти голодным взглядом. Он добился бы такого же эффекта, если бы водил по её разгорячённой коже куском льда из Чёрного Озера. Соски затвердели, настойчиво выглядывая из-под края лифа и Гермиона закрыла глаза, пряча под веками стыд и совершенно неуместно желание.
Она услышала хрипловатый вздох, и следующую секунду чьи-то пальцы сомкнулись на её тонкой шее, слегка сжимая горло.

— Ты... — горячий шёпот прямо в ухо заставлял всё тело дрожать и Гермиона закусила губу, сдерживая громкие вздохи. Она боялась открыть глаза, увидеть это лицо, услышать продолжение... Боялась его до ужаса. Кровь так билась в уши, что казалось, будто она готова горячими каплями закапать из носа из глаз, не сдерживаемая никакими барьерами. Ситуация была такой нереальной, что ощущение кошмарного сна никак не отпускало, сжимая лёгкие в морской узел. Гермиона дышала короткими рывками, боясь втянуть в себя чуть больше воздуха, а потом и вовсе замерла, слившись с прохладной стеной. — ... моя.

Она почувствовала влажные губы на своей шее, которые едва касались кожи. Широкие ладони спустились с её горла, вцепились в воробьиные плечи, и когда горячий язык коснулся двух колечек в ухе, Гермиона нервно сглотнула, неосознанно поддаваясь всем телом вперед.

— Ты — моя, Грейнджер, — прошептал он так тягуче и тяжело, что пульс отдавался в ушах оглушающим грохотом, будто мотоциклетный мотор. — Тебе ясно?

Он вернулся к её шее и больно прикусил кожу рядом с трепещущей жизнью жилкой, оставляя красный след в подтверждение своих слов.

— Обойдёшься, — выдавила сквозь зубы Гермиона и совершенно внезапно почувствовала кожей, как он улыбается. Её наполняло возбуждение и нервная злость одновременно. Исступление смешивалось с желанием, пенилось и шипело, словно газировка в стакане, ударяло в нос мелкими пузырьками, но разум не собирался сдаваться и прятаться за спиной у сердца. Она повернула голову так, чтобы её губы оказались максимально близко к его уху. — Я не твоя собственность и не собираюсь распадаться на куски, каждый раз, когда ты соизволишь обратить на меня своё внимание, — Гермиона надеялась, что её шёпот обжигал Малфоя не меньше, чем его собственный. — За этой шторой тебя ждёт будущая жена и беззаботное будущее, будь добр, убери свои руки и оставь меня в покое, иначе твоя суженная услышит не самую приятную историю прежде, чем наденет на палец кольцо и успеет сказать тебе «да».

Драко выслушал эту угрозу, но нисколько не смутился. Он действительно убрал свои руки, но не собирался отходить далеко. Его красивые пальцы аккуратно подтянули лиф за край и Гермиона подхватила несчастный корсет, пряча грудь за украшенной вышивкой тканью. Малфой рисовал какие-то узоры указательным пальцем на её голом плече и ласково улыбался, слегка прикусывая губу.

— Она знает, — тихо сказал он, продолжая свою странную ласку. Плечо под его рукой дёрнулось и замерло. — А ты не высокого мнения обо мне, раз действительно полагаешь, будто я могу обманывать свою невесту. — Малфой коснулся согнутым пальцем её подбородка, слегка приподнимая его, и попытался заглянуть Гермионе в глаза. — У неё нет иллюзий на мой счёт. Тебе, конечно, это чуждо, но придётся поверить мне на слово. Воспитание — не пустой звук, когда ты отвечаешь за будущее своей семьи и мать моих детей не должна жить во лжи.

— Да, она всего лишь будет жить с красавцем Малфоем — зажимающим грязнокровок по углам и распускающим руки. Не лжец, а просто самодовольный гордец, не умеющий держать в штанах свой член, — Гермиона выплюнула всё это, будто сама боялась отравиться словами и попыталась оттолкнуть от себя наглеца, но блондин среагировал быстро, припечатав её плечи к стене.

Слово «грязнокровка» уже не трогало её. Она слышала оскорбления и пострашнее, варясь в супе студенческой жизни Имперского Колледжа. Маглы были жестоки и беспринципны, они унижали друг друга за религиозные убеждения, цвет кожи, и сексуальную ориентацию и Гермиона даже в какой-то степени понимала раздражение чистокровных волшебников по отношению к людям, но не считала личную неприязнь поводом для убийств и репрессий.

Ген, отвечающий за магические способности, когда-то мутировал в обычном среднестатистическом магле, сделав из него волшебника, и обычные люди были важным звеном в этой ржавой цепочке бесконечных изменений генома и селекции. В этом сложном процессе принимала участие даже британская королевская семья, но времени поразмышлять о естественных науках не было вовсе. Серые глаза сверлили в ней дыру, залезая в голову ледяными копьями.

— Ты так хочешь оказаться на её месте? — Малфой обжёг дыханием её щеку и легко прикоснулся к коже губами. Этот бессмысленный разговор никак не заканчивался, как и его напористость и душащая страсть. Он говорил гадости и выводил из себя, ласкал и пытался унизить одновременно. Игрался и ходил по краю, абсолютно не чувствуя страха. Был настоящим чудовищем, бессовестно издевающимся над жертвой, прежде чем её съесть. — Скажи, хочешь?

— Ты ненормальный, — процедила Гермиона и снова дёрнулась, уже серьёзно намереваясь уйти. Она никак не могла понять, куда делся Блейз и эта приставучая мадам Прикер. Почему ни её, ни его до сих пор никто не ищет и даже не задаётся вопросом, куда они подевались. Ей не хотелось быть застуканной в примерочной с Малфоем в таком незавидном положении, ей не хотелось слушать весь этот бред и чувствовать, как предательское тело само тянется к нему и вожделеет его прикосновений. Нужно было заканчивать этот цирк. — Ты поступаешь гадко, задавая мне этот вопрос, когда где-то в двух шагах от нас стоит твоя будущая жена.

— А ты сводишь меня с ума, и я теряю контроль, — прорычал он ей в висок и больно сжал пальцами плечи. — Я смотреть на тебя не могу и не думать о том, чем мы занимались у тебя дома. Я должен думать о свадьбе, о гостях и о тридцати блюдах для ужина, а думаю только о тебе и твоих дурацких волосах, которые ненавижу ещё со школы. — Малфой резко скользнул рукой к её затылку, отпуская одно плечо. — Зачем ты отрезала их? Я ненавижу тебя, но, сука, почему я вообще стою здесь и говорю всё это?

Она не могла ответить. Слов не находилось даже для себя, в собственной голове, а уж ответить что-то вслух вообще не представлялось возможным. Неожиданная искренность от него давила на голову, грозясь её раздавить совсем. Он слишком внезапно открылся, и Грейнджер не была к такому готова. Наверное, они первый раз в жизни действительно говорили друг другу то, что думали. Малфой был слишком противоречивым и импульсивным, он путал все её мысли, заставлял сомневаться в себе и в собственных эмоциях. Гермиона уже сама не знала хочет оттолкнуть его или прижать поближе, стать его любовницей или перекрыть все мосты и исчезнуть, навсегда, выбросив из головы этот насмешливый благородный образ, засевший в голове и пропитывающий ядом её мозги.

— Я тоже тебя ненавижу, Малфой. Это взаимно, — вдруг совершенно чётко проговорила она, не узнавая собственный голос. — Может, на этом и расстанемся?

Это казалось здравым предложением. Правильным. Логичным и закономерным. Они ненавидели друг друга, и это чувство родилось давно. Росло вместе с ними долгие годы, кормилось от взаимных обид и унижений, подпитывалось друзьями и знакомыми, ворочалось в груди и вызывало и только отрицательные эмоции.

Слишком сильные.

Слишком острые, чтобы просто забыть и никогда не обращать внимания. Они кололи глубоко и точно.

— Я не могу, — выдохнул Малфой и в его голове слышалось отчаяние. Он несильно хлопнул ладонью прямо рядом с её головой и зажмурился. — Чёрт, не могу...

Драко спрятал своё лицо в её шее, но тут же отпрянул, услышав голоса за плотной шторой. Это был Блейз. Он болтал с подружками Астории, но, кажется, её самой в магазине не было. Малфой зачем-то накрыл Гермионе рот ладонью и замер, прислушиваясь. Она попыталась сбросить с лица эту руку, но он сжал губы и бросил на неё гневный взгляд.

— Драко сказал, что примерит один костюм, Даф, Джемма, может присоединимся к Астории в цветочном магазине? Не хочу ждать его величество целую вечность, — послышался голос Блейза совсем близко. Он говорил недовольным тоном, будто действительно раздражался медлительности друга. — Здесь всё равно нечего купить.

— А он нас не потеряет? — спросил кто-то из девушек.

— Я его предупрежу, идите.

Через несколько секунд зазвенел дверной колокольчик и стало совсем тихо. Штора слегка зашевелилась, и парочка в примерочной вжалась в стену.

— Давайте быстрее, я не могу вас вечно прикрывать, — очень тихо сказал Забини и прокашлялся. — Я буду на улице.

Колокольчик зазвенел снова и Малфой наконец-таки убрал свою ладонь, зажимающую чужой рот.

— Прости, Грейнджер, — быстро бросил он и прижался губами к губам.

Он целовал её быстро, отрывисто, наслаждаясь каждым движением, каждым прикосновением влажного языка в своём рту. Драко зарылся пальцами в её волосы, чувствуя, как дрожащие пальцы вцепляются в его талию и мнут рубашку, дёргая ткань на себя. Мозги плавились, и он ничего не мог с собой поделать. Не мог видеть её такой очаровательной и разгорячённой в белом платье, прижатой к стене. Её попытки вырваться и нагрубить только разжигали в нём огонь, заставляя сердечный ритм заходиться чечёткой. Как бы ему не хотелось отворачиваться, отнекиваться и сопротивляться, он не мог не признать, что был просто одержим ею.

Давно. Почти постоянно.

Мысль ударила куда-то в плечо, и гематома растеклась по спине, забираясь под хребет и скользя между позвонками. Туман рассеивался под светом фар, словно отступающая от больного амнезия. Никакая окклюменция не поможет. Призрачные барьеры не спасут, они сыплются под ласковыми прикосновениями и мнутся, будто старый пергамент.
Может, он мог отрицать это в юности, гнать от себя наваждение, прикрываясь похотью и дурным характером.

Жил с этим чувством, замораживал его изнутри, но бережно хранил, хоть и пытался постоянно забыть о том, что оно существует. Где-то там.
Но, Дьявол, оно есть и причиняет много боли, просыпаясь и ворочась в груди, а Малфой не знал способов вытащить это из себя.

Не мог сопротивляться и выпутаться из клубка.

Он вдруг вздрогнул и оставил последний влажный поцелуй на её губах и, сжав руки в кулаки, дёрнулся из примерочной, но ловкие пальцы сцепились на его запястье, и в спину ударилось тихое и оглушающее: «Драко...».

— Чёрт, — шепнул он, и схватив Гермиону за подбородок, быстро прикоснулся к её губам и отпрянул.

Он задернул штору. Поправил пиджак и пропустив воздух через лёгкие рванул к двери.

Колокольчик нервно звякнул и замолк.

***

Заходящее солнце ударяло в глаза, и Гермиона спрятала лицо ладонью. Блейз ждал её на скамеечке возле магазина и пытался прочесть чужие эмоции, не вставая с места. Его подруга выглядела слегка помятой и растерянной, она не сразу заметила его, немного поозиралась по сторонам и, выхватив в тени знакомый образ, сделала несколько тяжёлых шагов в кожаных ботинках.

— Всё нормально? — осторожно спросил он, когда Грейнджер подошла поближе.

— Вроде бы.

— Вы, конечно, нашли место, — начал тараторить Блейз. — У всех на виду, под носом у Астории и её сестры, да вы чокнутые оба. Вам просто несказанно повезло, что я оказался рядом и смог их заболтать. Тебе нужно молиться, чтобы...

— Забини.

— ... чтобы она ничего не заподозрила, понимаешь? Мне придётся ещё и перед ним оправдываться, он уже пригласил меня в Мэнор «выпить и поболтать», ох, знаю я его разговоры, ничем хорошим это не закончится, поверь мне, Грейнджер...

— Блейз!

— Вы ходите по краю, а теперь ещё и меня впутали, он с меня три шкуры спустит, только потому что я в курсе этих ваших интрижек, а если не дай Мерлин...

— Да замолчи ты наконец! — рявкнула Гермиона и шумно задышала. Она потёрла лицо ладонями и начала ходить взад-вперед, крутиться на месте и цепляться за свою одежду. Она нервничала и пинала камень, бормоча что-то себе под нос, прерывая любые попытки Забини заговорить твёрдыми взмахами руки.

Но когда её пальцы резким движением пропустили через себя пышные волосы и сжали голову, Грейнджер вдруг остановилась и севшим голосом произнесла:

— Чёрт, я, кажется, его люблю.