В комплекте с ребенком

Глава 10. Странные танцы

В то утро, когда арестовали Мелвина, Вито не смотрел телевизор. Он ничего не узнал и когда пришёл на работу: лёгкий ветерок шепотков гулял по зданию, но директор не привык перемалывать сплетни с сотрудниками, поэтому продолжал пребывать в благополучном неведении. После совещания рекламщиков он в первый раз подумал, что, проходя мимо редакторского отдела, не заметил Мелвина. Но график встреч не позволял ему задержаться и выяснить причину, Вито попросил личного секретаря заняться этим вопросом и поспешил к двери, недоумевая, почему Поль так на него посмотрел. Вообще, его помощник был сегодня какой-то странный: хмурый и подавленный, не шутил, как обычно, и переварил кофе.

Но помощь Поля ему не понадобилась.

Заехав после встречи в свой любимый домашний ресторанчик на обед, Вито уже собирался насладиться вкусной едой и тёплым солнечным днём на тенистой веранде, как его задержал голос. У хозяина таверны под потолком висел небольшой пузатый телевизор, который развлекал его в отсутствие важных дел. И, обслужив Вито, тот сел на стульчик и, по обыкновению, подкрутил звук. Знакомое имя заставило бету встрепенуться. Он удивлённо поднял голову и пересел за барную стойку, продолжая таращиться на экран. То, что там показывали, походило на ... галлюцинации.

— "Ишь, чего творится! Аферист, поди, какой... ребёнком спекулировать! В тюрьму таких надо," — осуждающе покачал головой хозяин, полагая, что гость разделяет его мнение.

А Вито сидел красный, как помидор, и до хруста сжимал кулаки, чтобы не сорваться в приличном месте. Кровь стучала в затылке, и знакомая тошнота подступала к горлу, не давая вздохнуть. В прошлый раз было точно так же — это были ощущения предательства.

Вито наспех бросил хозяину записать на его счёт, и вылетел из помещения. Он вскочил в машину и завёл мотор — единственным желанием его было гнать по дороге вперёд, ни о чём не думая.

Когда на первом курсе он встретил Иларио, то влюбился без памяти. Конечно, Вито видел, что омега не испытывает к нему таких же бешеных чувств, но он всегда думал, что со временем это придёт. Он отбил Иларио у всех остальных, даже среди альф омега выбрал его! И это придавало бете невероятных сил. Он учился и работал только для любимого, он добивался признания и финансового благополучия, чтобы Иларио мог гордиться им. Вито бросал к ногам омеги всё, он хотел, чтобы любимый был счастлив, потому что омега делал счастливым его.

И каким же ударом в спину было его предательство. Вито думал тогда, что это удушье и тупая боль в груди будут вечными. Депрессия затянула его в глубокий колодец апатии. Тогда он бросил всё и уехал на другой конец света, где в лазурных водах океана чёрные мысли на время отступали. Новые друзья и новые места не давали ему грустить, и это был первый шаг к выздоровлению.

Вито долго тянул себя за шкирку к нормальной жизни и через два года вытянул. Он понял, что мысли о бывшем больше не причиняют ему боли, и он может абсолютно равнодушно о нём говорить. Он понял также, что хочет вернуться в родную страну и начать жить заново, хочет найти любовь и жениться. И он это сразу и осуществил, так как с детства привык действовать решительно.

Он быстро нашёл работу в столице, с жильём проблем не было, и жизнь закрутилась с новой силой, заиграла новыми красками. И даже встреча с Иларио не выбила его из колеи. Они мирно поговорили, и Вито подкинул ему денег по старой памяти.

Обернувшись, наконец, в поисках любви, Вито понял, что вокруг полно холостых людей, и что он для них вполне привлекателен. Выбирай — не хочу!

Старший сын в семье, с раннего детства привыкший к принятию решений и ответственности, он — по закону притяжения противоположностей —всегда любил мягких и нежных омег. Он был лидером, ведущим в отношениях, это было его стихией и приносило удовольствие. Он не хотел никаких соревнований, никаких споров и звона стальных яиц в борьбе за власть в семье, никакого партнёрства, и чаще всего именно омеги отвечали его желанию. Но в этот раз Вито смотрел только на бет. Страх феромонового притяжения к истинному не отпускал. У него было много достоинств: чувство юмора, ум, щедрость, харизма, умение зарабатывать, но природного сногсшибательного запаха не было, и он не мог сражаться с тысячелетними инстинктами.

Так было, пока его престарелый дядюшка не предложил ему возглавить издательство. В их многочисленном семействе бездетные беты передавали капиталы и имущество бетам, сохраняя таким образом жизненное равновесие. К тому времени его младший брат с семьёй перебрались в собственный дом, и Вито мог спокойно оставить работу в столице и переехать в Мирассу, уютный приморский город, где солёные валы шумно набегают на древние камни широкой набережной и чайки жалобно кричат над заливом. Это было самым верным решением, как считал бета. Ему нравилось всё: и город, и новый дом, и работа, и люди.

Вскоре он стал присматриваться к окружению: он по-прежнему был холост и искал любовь. Он не был слепцом, и замечал всех тех, кто так или иначе заглядывался на него. Но взаимной симпатии не было. И, конечно, директор видел Мелвина. У него вообще была отличная память на лица, и за неделю он узнал всех сотрудников. Вито видел, что их курьер небольшой молодой омега, по внешним данным вполне привлекательный, но он был такой тусклый и безжизненный, что бета ни разу не задержал на нём глаз. Да и помня про своё правило, он игнорировал всех омег.

Но случай с грубой ошибкой, допущенной Мелвином в работе, заставил директора обратить внимание на омегу. И в процессе общения он всё больше и больше узнавал Мелвина, с запоздалым удивлением понимая, что влюбляется. И что более всего радовало — то, что Мелвин, сначала равнодушный и даже чуть побаивающийся бету, стал отвечать взаимностью! Вито чувствовал эту робкую искренность и зарождающуюся любовь. Так, во всяком случае, ему казалось...

Вито не мог понять: как, как он мог так попасться? Ведь он думал, что стал лучше разбираться в людях, стал более проницательным и зорким, он видел всех, кто проявлял к нему симпатию с меркантильным интересом и сразу отбрасывал. Он не был жадным, но и терпеть не мог тех, кто, сидя за столиком в кафе и смотря ему в глаза, мысленно пересчитывал купюры в его бумажнике. Неужели Мелвин был таким искусным аферистом, что смог обдурить его? Как он мог узнать, что дети — слабое место беты? Ведь Мелвин соврал сразу — ещё до того, как Вито заикнулся о больших деньгах — сразу, как увидел директора в дверях. Неужели он был таким хорошим физиогномистом, что по одному выражению глаз понял, на что давить?

Но сильнее всего причиняло боль то, что получив деньги, Мелвин не остановился. Он решил получить всего Корсини, и почти добился своего. Вито и правда стал считать его подарком небес: добрый, заботливый, милый омега, от одной улыбки которого хотелось сворачивать горы и зацеловывать его с ног до головы. Плюс, Ренни — ребёнок, которому нужен был отец. И Вито мечтал им стать! В его голове уже рождались приятные фантазии, как он приходил домой, открывал дверь, а по коридору, топоча маленькими ножками, к нему уже нёсся сынишка, как Вито подхватывал его на руки и кружил под потолком, а Ренни заливисто хохотал. Как из кухни выходил его любимый омега, в уютном домашнем костюме и сияющей приветливой улыбкой, как он мягко притягивал его к себе и чмокал в губы, а потом забирал ребёнка, давая раздеться. Они бы ужинали на кухне в тесном семейном кругу, рассказывая друг другу новости: Мелвин бы жаловался на шалости Ренни и хвастался его маленькими достижениями, а Вито старался бы вспомнить интересные и забавные случаи с работы, передразнивая в лицах персонажей. Потом бы он купал маленького проказника в ванне и читал ему сказку перед сном, а оставшись вдвоём, они со смехом и лёгким дурачеством обнимались бы в коридоре и, подобно каракатице, смешно передвигались к спальне, не в силах расцепиться.

Первые дни его колотило. Особенно после того, как Мелвин снова посмел заявиться. От еле сдерживаемой ярости кровь в ушах шумела так, что Вито не мог расслышать и половину сказанного. Он стискивал зубы, чтобы успокоиться и не сорваться на человека, который этого не достоин, не показать своих истинных чувств: боли от предательства и унижения, злости на самого себя за глупые надежды, отчаянья и опустошения. Вито хотелось схватить Мелвина за плечи и тряхнуть так, чтобы его глупая головёшка оторвалась от шеи и отлетела подальше, или сжать большими ладонями его виски, заглядывая в эти лживые глаза, пока Мелвин не начнёт каяться... Но всё, что Вито себе позволял — это колючие фразы в ответ на мольбы омеги. Это потом он уезжал в спортзал и часами колотил грушу с таким остервенением, что тренер стал беспокоиться за него (и за спортинвентарь).

Но время шло, а Мелвин не отступал. Теперь он придумал писать ему, раз бета не хотел его слушать. Это упорство внушало доверие — не будет же аферист так настойчив. Может, и правда, стоило выслушать омегу? К тому же клокочущая в душе злость постепенно утихала, гнев и ярость были выплеснуты в спорте, а едкая желчь разочарования вылилась на голову бедного омеги ещё в первые дни.

Подходя вечером к машине, около заднего колеса Вито заметил вышвырнутое им накануне письмо. В прошлые разы он рвал его на мелкие кусочки, а утром дворник всё подметал. Бета подобрал конверт и прислушался — его внутренний голос шептал, что Мелвину стоит поверить. Шептал так мягко и настойчиво... Вито не привык долго раздумывать и вскрыл письмо.

Целый час потом он сидел в машине и гладил пальцами бумагу. Кое-где она была неровной и в этих местах буквы расплывались. Из письма лились такие искренность, раскаянье и свет, что не поверить ему было трудно. Вито понюхал конверт, хранящий уже совсем слабый запах омеги, и решительно завёл машину — он должен увидеть Мелвина и поговорить!

Вот знакомый поворот к дому, вот знакомое окно, из которого струился тёплый вечерний свет, вот знакомый силуэт в окне... Вито улыбнулся, узнав стройную фигурку любимого омеги. Но тут на сцену вышел ещё один силуэт — мощный, высокий, и явно агрессивный. Он приблизился к Мелу, и они «затанцевали» какие-то странные танцы.