evil prevails

пеплом на руках твоих

Юнги вальяжно расхаживает по оружейному складу и с видом самого лидера следит за каждым, кто выполняет свою работу. Аспиды, которых можно назвать рабочим классом, возятся с оружием, поддерживают в хорошем состоянии старое и занимаются сортировкой нового: отобранного у разбитых отрядов и баз армии, или купленного. Склад огромный, длинный, кажется, без конца и края. Это главный арсенал аспидов, откуда оружие развозится по другим складам и нуждающимся в пополнении боеприпасов базам. Здесь, не покладая рук, работают те, кто не способны воевать после каких-то серьезных травм, полученных на поле боя.

Омега ходит меж рядов, буквально порхает, как бабочка, оценивая обстановку. Мираи отправил его в арсенал за отчетом. Как бы много оружия ни было, ему всегда мало, всегда недостает. Многое быстро изнашивается или выходит из строя. После очередной проверки и готового отчета Второй Лидер будет решать, стоит ли что-то докупать или на ближайшее время змеям достаточно имеющихся ресурсов. В рядах аспидов тысячи бойцов, но оружия всегда должно быть в два раза больше. Постоянные стычки с армией ни на день не прекращаются, а волнения не утихают. В запасе что-то быть должно.

Юнги чувствует, как его провожают изучающие взгляды, густые, голодные и жаждущие в диком порыве загрызть. Мин барабанит длинными пальцами по холодному корпусу висящего на плече M4 и напевает себе под нос какую-то песенку, которую услышал утром по телевизору, пока активно брал у Мираи в рот прямо в кабинете. Лидер выглядел напряженным и вымотавшимся после бессонной ночи, которую провел в змеиной норе, на пару с Хосоком решая дела группировки и придумывая новые ходы и планы. Армия в ответ на покушение пока никаких действий не предпринимает, но Мираи удара из ниоткуда ждать не собирается, поэтому сразу решил укрепить защиту, чтобы в случае чего выстоять с минимальными потерями. Наступления в планах не предвиделось. Мираи сказал, что необходимо сбавить обороты и поднабраться сил и ресурсов. Именно поэтому после сочного минета поручил Юнги все разузнать в арсеналах ближайшего расположения.

В такие моменты, как сейчас, когда идешь посреди альф, утонувших в монотонной рутине, Юнги понимает Чонгука и его особое отношение к человеческим глазам. За такие взгляды он и сам бы не прочь оторвать их и запихать в задний проход, но он воздерживается, не желая мараться. Хоть и свои, тоже змеи, но раздражение вызывают мгновенно. И льстит, и бесит. Но больше второе. Юнги, видимо, не в том настроении, чтобы купаться в вожделенных взглядах кого-то, кроме Чонгука и Хосока, который яростно это пытается скрыть все время. Как будто его тяжелеющий аромат ореха ничего не говорит. Юнги становится смешно.

Он хмурится, где-то останавливается, всматривается и какое-то время наблюдает за работой, имея полное право, как левая рука Мираи. Более привлекательная и желанная, чем правая, но такая же эффективная и полезная в делах, касающихся войны.

С каждой минутой, проведенной в арсенале, омеге становится все скучнее. Обычно он этим всем не занимается, отчеты и прочее берет на себя Хосок, потому что в отношении бумаг и чисел он более усидчив и терпелив в силу своего сдержанного и твердого характера. Юнги же начинает терять терпение и мечтает, чтобы тут каким-нибудь чудом оказался Хосок, которому Чонгук в этот раз поручил другое дело. Омеге охота сорваться в пыточную, попускать крови, понаслаждаться криками пленных, а в награду, как десерт, получить какие-нибудь важные для аспидов сведения, чтобы к концу дня, утомленным, с растекшейся по телу сладостной усталостью, быть вжатым в матрас изголодавшимся Чонгуком.

Юнги вздыхает и берет себя в руки, решив поскорее тут закончить. Чем быстрее, тем лучше.

Он сворачивает в предпоследний ряд и замечает почти в самом конце широкую крепкую спину с чуть выпирающими лопатками, натянувшую ткань черной футболки. Юнги приостанавливается, скользя по телу склонившегося над работой альфы изучающе-оценивающим взглядом. Черные карго обтягивают подтянутый зад и крепкие накачанные бедра, и уходят вниз, точно по контуру длинных ног, обутых в берцы.

Омега, игнорируя рабочих, которых еще не проверил и не расспросил, идет в направлении привлекшего его тела, чувствуя, как на губах расплывается обманчиво мягкая улыбка. Слегка притупленный постоянным приемом крошащих сознание таблеток аромат цитрусов с приближением омеги начинает ощущаться все ярче. Он почти схож с запахом омеги и красиво сплетается с ним, ложится сверху, как влитой. Но Юнги это не привлекает.

— Полковник, — нараспев произносит он и замедляется, останавливаясь в паре шагов от альфы.

Чимин прекращает свою работу. Голова, склоненная над столом с частями разобранного автомата Калашникова, медленно поднимается и поворачивается в правый вбок. В Юнги въедается взгляд черного глаза. Неподвижного, словно покрывшегося толстым слоем льда.

— Не ожидал тебя встретить здесь, — ухмыляется Юнги, подплывая ближе к альфе, внимательно следящему за его движениями. — Как минимум, среди пленных, максимум — среди трупов. Но наш лидер снова нашел тебе хорошее применение, смилостивился, — змеиный шепот возле левого уха.

Чимин поворачивается влево, как Юнги того и хотел. Под угольной челкой скрывает зияющую дыру белая повязка. Юнги вдруг дико хочется подглядеть, посмотреть, что после себя оставил Чонгук. Насколько глубока та пустота, что осталась в глазнице? Юнги заинтересованно хмурится и тянет руку к повязке, но его тут же останавливают стальной хваткой запястья, что обездвиживает. Юнги, кажется, слышит легкий хруст, но боли не чувствует. Хрипло смеется и глядит полковнику в единственный глаз. Тот взял на себя функцию отсутствующего, теперь он вдвойне выжигающий и ненавидящий. Но разве Юнги когда-нибудь этого боялся?

— Ты такой страшный стал, полковник, — брезгливо морщится он, вырвав руку из захвата. Лукавит, потому что несмотря на желание убить Чимина, на ненависть к этому доблестному воину, он признает: полковник с одним глазом выглядит горячее, чем прежде, опаснее и притягательнее. Почти достойно, чтобы находиться в их рядах. — Твоя принцесска тебя больше не захочет, — дразнящим тоном говорит Юнги, не скупясь на издевательства, которые, он чувствует, начинают накалять внешне сдержанного Чимина.

И не ошибается. Пак резко хватает его за шею и прибивает спиной к стене рядом. В глазу вспыхивает чистая ненависть, которую омега так любит на себе ощущать, плескаться в ней, как в раскаленной лаве. Почему-то альфам нравится его прижимать, загонять в угол, как какого-нибудь жалкого олененка, наивно думая, что это может его запугать и погасить природное безумство, бьющее в нем ключом. Юнги хрипло смеется и лижет губы, смотря на Чимина с вызовом, яростно напрашиваясь на худшее, буквально взглядом крича и провоцируя. На них оборачиваются другие аспиды, но Юнги коротким жестом дает понять, что вмешиваться не стоит.

— Мразь, — подобно животному рычит полковник в лицо омеге, чувствуя внутри себя странное и пугающее желание сломать тонкую шею.

Он никогда прежде не поднимал на омег руку, а этого до покалывания в пальцах хочет уничтожить. Дело ли это таблеток или самого чертенка, посмевшего будить в нем задремавшую ярость? Чимин сам не поймет, откуда внутри него это плавящее кости чувство, но ему хочется больше. Чтобы больнее сделать, чтобы услышать вскрик и уловить в демонических глазах искры боли. Довольное лицо омеги, кажущегося на первый взгляд ангелом, спустившимся с небес, выводит лишь сильнее.

— А вот тут, полковник, тебе стоит сбавить обороты, — вдруг меняется в лице Юнги, сверкая не менее опасным взглядом и вместо ухмылки нацепляя на губы предупреждающий оскал. — Мразью меня называть может только один альфа, — шепчет он в поджатые губы Чимина, как будто делится секретом, никому другому не известным. Пальцы Пака сдавливают молочную шею сильнее, но Юнги даже не пытается сопротивляться. Балансировать на грани двух миров — живых и мертвых, — особое для него хобби. Ему до жути любопытно, каков будет следующий шаг, как далеко осмелится зайти полковник, лишившийся контроля над самим собой.

— Мне плева... — договорить полковник не успевает. В арсенале наступает тишина, все словно разом побросали свою работу. Юнги смотрит Чимину за плечо и расплывается в довольной улыбке. Внутри рождается трепет, но не бабочек, а мелких осколков, впивающихся в органы и мышцы.

— Хосок-а, — тянет омега сладко.

Хосок, приближающийся к ним подобно наступающему на своего соперника зверю, особенно хмур и, кажется, напряжен. В нарочито спокойных глазах гром и молнии сверкают, заметные только Юнги. Его это радует и веселит. Хосок его как будто услышал, почувствовал. Явился, как спасение от мнимой опасности. Только Чимин для Юнги никакая не угроза жизни, а забава, чтобы раскрасить серую рутину.

— Что здесь происходит? — голос Хосока не менее тяжелый и давящий.

— Да так... — Юнги кидает невозмутимый взгляд на Чимина и резко отталкивает от себя, упершись ладонями в крепкую грудь. — Мы с полковником немного заскучали, — хихикает он и выходит из-за тени альфы.

Омега оказывается между Чимином и вставшим напротив Хосоком, наслаждаясь растущим между ними напряжением. Чон сверлит его взглядом, затем переключается на Чимина, у которого на лице застыла каменная маска. Хосок вдруг срывается и, обойдя Юнги, поднимает автомат, заходя Чимину прикладом прямо в челюсть. Полковник от неожиданного удара теряет равновесие, но Чон успевает его перехватить, взяв за грудки и заставляя стоять на ногах.

— Работай, полковник. Решил найти рукам другое применение? — цедит Чон, въедаясь в тяжело дышащего от пронзившей лицо боли альфу острым взглядом. Чимин глядит на Хосока расфокусировано, невольно вспоминая, как выбивали из него жизнь руки, что сейчас держат за ткань футболки. Пальцы сжимаются в кулаки, а злость застревает горящим комком в горле. Хосок бросает в Пака предупреждающий взгляд и небрежно выпускает, развернувшись и двинувшись прочь от греха подальше. Юнги мило улыбается, подмигивает Чимину и спешит за уходящим Хосоком.

У Чона по конечностям растекается гнев, а перед глазами рука полковника, сжимающая шею, которой он касаться не смел. Ему сейчас самому хочется эту шею сдавить до желанного хруста, потому что Юнги, как последняя сука, напрашивается на худшее, играя с огнем, уверенный, что природное обаяние в нужный момент спасет. Сломать бы пальцы, что трогали не принадлежащее им, вырвать бы глаза, которые дразнили чужого. Вот только Чонгук такое вряд ли одобрит. Хосок чувствует себя связанным по рукам и ногам, ограниченным. Пленником, который смеет какие-то права заявлять на то, о чем даже думать бы не смел.

— Думаешь, я бы сам не справился с ним? — с нотками обиды говорит омега, закатив глаза. Хосок даже не смотрит в его сторону. Юнги тут же вспыхивает, как новогодняя елка, вздергивает брови и подходит ближе к альфе, говоря уже чуть тише: — Или ты заревновал меня к полковнику?

Хосок резко окидывает его колючим холодным взглядом и отворачивается. Юнги даже не по себе становится. Как будто лишнего сболтнул. Стоило прикусить себе язык, но омега ни о чем из того, что говорит, никогда не жалел и не будет жалеть. А хосоково напряжение только растет.

— Тебе даже такую простую вещь нельзя поручить. От тебя требовался отчет, — непроницаемым тоном отвечает альфа, двигаясь к какому-то отдельному помещению на другом конце арсенала. На большой зал склада оттуда выходят два окна, через которые Юнги замечает что-то наподобие небольшого офиса или кабинета. Никогда прежде он на это внимания не обращал. Слишком редко приходилось сюда заглядывать. — Ты хоть заходил к Мерлу? — спрашивает Хосок, махнув рукой в сторону двери в кабинет.

Юнги потупил взгляд и опустил на пол, чувствуя себя немного глупым. Хосок, кажется, закатывает глаза и останавливается у двери. Мин, шедший позади, чуть ли не вписывается в его спину. Оказывается, все было проще некуда: зайти к тому, кто тут всем заправляет, и взять бумажку с чертовым отчетом. Игры в босса ни к чему полезному в итоге не привели, лишь отняли драгоценное время.

— Я хотел самолично проверить, что тут и как, — быстро находит оправдание Юнги, хмыкнув и сложив руки на груди. — Но раз уж ты здесь, оставляю это дело на тебя. У меня и без того много работы.

Юнги улыбается, резко разворачиваясь и собираясь уходить, но Хосок ухватывает его пальцами за кончик черной с белыми узорами повязки на голове и слегка дергает на себя, заставляя остановиться. Юнги поворачивает к альфе голову, глядя с легкой растерянностью. Повязка упала со лба, повиснув на шее. Небесно-голубые волосы, что с каждым днем становятся все белее, мягко рассыпались, прикрыв лоб и темные брови, придавая омеге более нежный образ. Хосок ведет взглядом от приоткрытых персиковых губ к глазам, в которых застыло непонимание и вопрос.

— Если хочешь дольше пожить, не нарывайся, — своим привычно спокойным голосом, который невозможно расшифровать, говорит, наконец, Чон.

— Я же сказал, что сам смог бы с ним справиться...

— Ты недооцениваешь полковника. Он запросто мог сломать тебе шею, — взгляд падает на шею омеги, различает маленький, довольно свежий шрамик, оставленный клинком. — Тем более, он находится не совсем в своем уме.

— А ты обо мне беспокоишься, да? — щурится Юнги, с ухмылкой на губах внимательно смотря Хосоку в глаза, как никогда пытаясь отчаянно различить в их непроглядной черноте хоть что-то, что не укрыто вечными льдами, которые расколоть кажется невозможной задачей.

— Рано тебе подыхать, — легко и просто, так в стиле Хосока. Юнги ничего другого и не ожидал, хотя где-то очень глубоко надеялся.

— Ну конечно. Благодарю за заботу, — язвит Мин, натянуто улыбнувшись, и разворачивается, быстро двинувшись к выходу, чувствуя спиной провожающий взгляд.

Повязка остается в руке Хосока.