Теневой танцор

12

Апрель. Хогвартс, внешний двор. Северус Снейп возвращался из дома Морган в Хогсмиде, когда его умиротворенное, задумчивое настроение нарушили громкие голоса студентов. Он остановился у границы леса, откуда весь школьный двор был как на ладони. Совсем близко от него горстка гриффиндорцев забавлялась со стаями пестрых уродливых птиц, но едва ли эти оболтусы заметили бы самого Темного Лорда раньше, чем он отправил бы кого-то из них на тот свет. Поттер, оба Уизли, Грейнджер. Как предсказуемо. Почему-то Грейнджер постоянно возникала на его пути: мелькала перед его глазами в реальности, прочно обосновалась — в мыслях. Но в них она была такой же, как и в жизни — далекой, недоступной и… ненужной? Да, звучало странно. Снейп столько раз пытался вытравить из своего сердца тягу к девчонке, влечение к ее теплоте и свету, что слова о ненужности Гермионы вызывали лишь недоверчивую усмешку. Но это действительно было так: она не нуждалась в нем. А значит, и он в ней тоже. И других вариантов быть не могло. Просто потому, что другие варианты — первый шаг на пути к его гибели. Снейп быстро потерял всяческий интерес к этой компании и почти развернулся, чтобы уйти, когда солнце, скользнув по блестящим каштановым волосам Гермионы, сыграло с ним злую шутку. Всего лишь на одно мгновение ему показалось, что по плечам старосты водопадом рассыпались рыжие локоны, сливаясь с бордовой тканью распахнутой мантии. И тогда в памяти всплыла другая картина: зима, Джеймс, совсем как сейчас Поттер-младший — раскрасневшийся и лохматый, — предается детским забавам с компанией мародеров. Он толкает в сугроб Лили, падает рядом. Секундная заминка, и парень целует ее в губы. А шестнадцатилетний Снейп стоит в стороне никем не замеченный, словно громом пораженный, и лишь в бессильной злобе до боли сжимает кулаки. Как она не понимает? Как милая, добрая Лили может думать, что Поттер ее достоин? Почему она отвечает на его поцелуй перед тем, как отстраниться? Северус убеждал себя, что безосновательно считал Лили своей собственностью, но каждая капля его крови, каждая мысль в его сознании утверждала обратное. Он никогда не позволял себе думать о Лили иначе, чем о друге, но бескрайняя, жгучая ревность превращала любые слова в бессмысленный набор звуков — разве не так проявляет себя влюбленность? — и заставляла его снова и снова нарываться на стычку с Поттером и его верными подпевалами. Северус уверял себя, что все его эмоции — не более чем переживания о недостойном выборе сильной и доброй гриффиндорки. Это был самый приемлемый вариант самообмана. Лишь когда Эванс больше не стало, и ревность его растаяла, как лед на солнце, это оказалось правдой. Только тогда Снейп действительно понял, что вся проблема заключалась в ее выборе: если бы на месте Поттера был другой мужчина, Лили бы не погибла. Дружки этого недалекого хвастуна не смогли бы погубить ее. Прогоняя из памяти эту сцену, Северус наблюдал, как подростки за бессмысленными забавами проводят весенний день вместо того, чтобы заняться чем-нибудь полезным. Грейнджер была неотразима: ее способности в трансфигурации оказались на голову выше ее друзей. И профессор был готов поспорить, что лицо ее в эту секунду лучилось самодовольством, как после особо удачного ответа на уроке, но это оказалось не так. Глаза ее просто и бесхитростно светились счастьем, когда она смотрела на безобразные комки перьев, наколдованные друзьями. Очевидно то, что остальные считали забавой, она воспринимала, как тренировку. Северус подошел чуть ближе, понимая, что вновь стоит на том самом месте, где много лет назад наблюдал за Эванс и Поттером. До него долетели обрывки фраз: — Бон-бон, а где твоя Лаванда? Джинни сосредоточено трансфигурировала клочки пергамента в ядовито-зеленых канареек, пытаясь отвлечь внимание брата для нападения. А в это время стая убогих бело-желтых воробьев, расписанных зелеными чернилами — результат творчества мальчишки Уизли, — врезалась в мощнейший щит Поттера, вспыхнула на короткое мгновение, а потом мягко спланировала на землю обугленными листами бумаги. Поттер, едва ли способный к невербальным заклинаниям, каждый пасс волшебной палочки сопровождал громкими выкриками. — Нечего меня так называть! — огрызнулся Рон и в сердцах пнул клочок жухлой прошлогодней травы ботинком. Его рубашка была наспех заткнута за пояс брюк и от этого криво топорщилась, галстук сполз набок, а мантия валялась на земле неподалеку. Снейп, предполагая более интересный спектакль, подавил в себе желание выйти из своего укрытия и стереть эти глупые улыбки с физиономий гриффиндорцев снятыми десятью баллами за неподобающий вид. Уизли тем временем продолжал возмущаться: — Мне иногда кажется, что из нее получится прекрасный надсмотрщик в Азкабане. Она мне даже вздохнуть без своего ведома не дает! — Легка на помине! — звонкий смех Грейнджер пролетел над поляной, а сама она кивком головы указала на широкую тропу, ведущую в Хогвартс. Натянуто улыбнувшись, Уизли пошел навстречу появившейся девушке. В затылок ему несколько раз настойчиво стукнулись зеленые канарейки, а потом превратились в скомканные листы пергамента. — Бон-бон, вот ты где! Я тебя искала по всему замку! Почему ты меня не позвал? — противным визгливым голосом причитала Браун, перемежая слова с поцелуями. — Может, найдем игру интересней? Только ты и я? — Отличная идея, — промямлил Уизли и поплелся в сторону замка, даже не потрудившись забрать собственную потрепанную мантию. Лаванда восторженно прыгала рядом с ним и вешалась на его руки, будто была не в себе. Девчонка Уизли переступала с ноги на ногу, словно не могла решить, что ей делать. Идти за братом? Отправить ему в след забытую школьную форму? Забрать с собой Гарри? — Может, мы тоже вернемся в школу? — спросила она, повернувшись к друзьям и скользнув ревностным взглядом по рукам Поттера: парень придерживал Гермиону за локоть. — Нет, мы еще немного прогуляемся, — заявил он. По лицу Грейнджер читалось, что воодушевления юноши она не разделяет и с гораздо большим удовольствием сейчас бы читала книгу в кресле у камина, но староста ничего не сказала. Поттер с Гермионой неловко топтались на месте, избегая смотреть друг другу в глаза. Казалось то, что он удерживал девушку за рукав мантии, уже вызывало у обоих смущение и робость. — Я хотел тебе кое-что сказать… — Конечно, — мгновенно откликнулась она, будто ждала подобного поворота. Грейнджер стояла к Северусу спиной, но перед его глазами тут же возник ее образ с отражавшимися в глазах теплотой и участием. Скорее всего, так на самом деле и было. — Ты что-то видел? — Нет, — замотал он головой, — я не об этом. Грейнджер терпеливо ждала продолжения, а Поттер с сосредоточенным видом изучал пробивающуюся траву под ногами. «Смотреть противно», — заключил Снейп, отгоняя навязчивые воспоминания о том, каким наглым и самонадеянным был Джеймс, когда увивался за Лили. Младший Поттер не был стопроцентной копией своего отца? — Я… то есть ты… Гермиона, я хочу сказать… — Он взял ее руку в свою обветренную ладонь. — Ты для меня оченьмногозначишь, вот. — Гарри? — не поняла девушка. Хотя по тому, как покраснел Поттер, можно было просто догадаться, что означала его наполовину проглоченная речь. Вместо ответа он шагнул ближе к Гермионе и наклонился для поцелуя. Незваный соглядатай застыл на месте, еще более потерянный и беспомощный, чем статуя, сброшенная с постамента. Ровно секунду длилось его замешательство, а после, как бушующее и ревущее море, в его душе поднялась ненависть. Еще один Поттер обрекает на гибель еще одну ни в чем не повинную девушку! Он ее недостоин! А быть рядом с этим мальчишкой так же опасно, как растапливать камин адским пламенем. Неужели, ну неужели она этого не понимает? — Поттеррр! — громким раскатистым рыком вырвалось ненавистное имя. Еще раньше, чем успел подумать об этом, Северус уже стоял рядом с оглушенными и растерянными студентами. Ярость кипела в нем, как раскаленная лава, бурлила, требовала выхода. Было совершенно не важно, что Снейп не имел права так нагло врываться в чужую жизнь. Совершенно не важно, что провинность юноши и девушки была ничтожной… Они ответят за все: за его ошибки, за Лили, просто за то, что появились на свет. «Уничтожить, разорвать на мелкие куски, сжечь и развеять пепел с Северной башни, бросить на растерзание мантикорам, нет, растерзать своими руками!» — одна за другой страшные картины сменялись в голове Снейпа. Адреналин бушевал в крови, ядом растекался по венам, требуя немедленных действий: наказать, отомстить. Грейнджер замерла, словно по пояс вросла в землю. Лицо бледное, как лист пергамента, глаза зажмурены — такая она не могла вызывать ненависть. Она, конечно, не хотела этого. Она никогда бы не стала терпеть сопливые нежности Поттера. Ведь не стала бы? Нахальный, высокомерный мальчишка с вызовом смотрел на Снейпа. Надо отдать ему должное: он не упал в обморок от испепеляющего взгляда профессора. Лишь отстранил рукой за свою спину Грейнджер в наивной попытке защитить. Но он не сможет ее защитить! Он сам — эпицентр опасности! Как можно было не понимать таких очевидных истин? — Поттер, — угрожающе прорычал зельевар. Достаточно было бы пары провокационных фраз, чтобы мальчишка вспыхнул, как сухая солома, и тогда Северус смог бы запереть его в подземельях на отработках до конца школы. До конца жизни! — Двадцать баллов с Гриффиндора! — с наслаждением произнес Снейп. Грейнджер ахнула, открывая глаза. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что бури не миновать. — За что? — ожидаемо откликнулся Гарри. — Что мы такого сделали, что вы появляетесь из ниоткуда и вопите, как баньши? — Вы оскорбили мое чувство прекрасного, Поттер, обмениваясь среди бела дня своими убогими ласками. Да, это был подлый прием, и Северус видел, как глубоко уязвил мальчишку. Для него это было почти святотатство. Но как же поступить иначе, если в груди клокотала ненависть, а глаза застилала багровая пелена? — Снейп, ты никогда никого не любил, кроме себя! Ты мерзкий, злой и жестокий! Ты вдоволь поиздевался над той несчастной, что выпросил у Волдеморта?! Северус почувствовал себя так, будто в лицо ему плеснули галлон ледяной воды. София. Чертов мальчишка все видел? Означало ли это, что и директор о ней все знал? Бешенство внутри него уступило место холодной, хорошо контролируемой ярости. И это было в десятки раз страшнее. Позже Снейп вывернет наизнанку сознание парня и все выяснит, но сейчас рядом стояла Грейнджер, отчаянно цеплявшаяся за его предплечья и умолявшая его замолчать. «Поздно, Гермиона, он уже подписал себе приговор», — чуть насмешливо прокомментировал внутренний голос мужчины. — Раз вы, мистер Поттер, так горячо жаждете обсудить данный вопрос, — пренебрежительно отозвался зельевар, — приглашаю вас к себе в пять вечера на отработку. Да, вместо ужина. А вас, мисс Грейнджер, — он перевел холодный взгляд на перепуганную старосту, — попрошу следовать за мной. Сейчас же. — Она. никуда. с тобой. не пойдет, — делая ударение на каждом слове произнес Поттер. — Гарри, не надо! — вцепившись в парня, Грейнджер заставила его отвести взор от профессора и взглянуть ей в глаза. — Пожалуйста! Я скоро вернусь, слышишь? Жди меня в гостиной. Поттер посмотрел на нее с невыразимой тоской, обреченностью и упрямством, но лишь коротко кивнул. Казалось, он хотел еще что-то добавить, но только развернулся и побрел к школе, хотя его взгляд говорил красноречивее любых слов: «Будь осторожна». Мальчишка не доверял Снейпу, но первый раз на памяти зельевара сделал то, о чем его просили. Признаться откровенно, Северус и сам не знал, смог бы он противостоять мольбам девушки. «Конечно, смог бы, — оборвал он сам себя. — Ты давно вышел из возраста сопливых влюбленностей». Не говоря лишних слов, профессор направился к замку. Следом за ним засеменила студентка. *** Вопреки обещанию, Гермиона не вернулась в гостиную до пяти. Снейп, не отводя от нее тяжелого взгляда, поручил лично разложить доставленные накануне ингредиенты по полкам в его хранилище, переписать этикетки с названиями и сделать еще множество мелкой работы, которая вполне могла бы подождать следующего дня. Все бы ничего, но зельевар, откровенно наслаждаясь видом встревоженной девушки и не спеша потягивая очередную чашку чая, удобно устроился в кресле в другом конце комнаты. Гермиона же, раздосадованная таким однообразным и бесполезным времяпрепровождением, всем сердцем желала оказаться рядом с Гарри. Слишком много недосказанного осталось между ними. Она просто должна была быть рядом с ним. Минуты тянулись как патока. На сотне банок, бутылок и флаконов Гермиона уже заменила этикетки, о десятках ингредиентов услышала множество новых подробностей от едва ли не мурлыкавшего от удовольствия профессора. Его вкрадчивый голос заполнял все пространство маленького хранилища, он проникал глубоко внутрь и задевал незнакомые струнки в душе, отдаваясь эхом во всем теле. Едва стоило Гермионе повернуться к Снейпу, она натыкалась на его пристальный взгляд, и все желание задать какой-нибудь вопрос отпадало само собой. Староста краем уха слушала профессора, а мысли о Гарри все равно роились в глубине сознания. Наконец она не выдержала: — Профессор, вы не должны были так поступать с Гарри, — в промежутке между монологами зельевара сказала она. — К сожалению, мисс Грейнджер, именно так и должен был. Устав школы… — Да, устав школы гласит, что преподаватель обязан прикладывать все усилия для обеспечения благочестивых отношений между студентами, сэр. Я читала об этом в «Истории Хогвартса». Но я не об этом. Вы не должны были унижать Гарри. Этому положению уже пару сотен лет, времена изменились. — Очевидно, привычка плевать на правила заразна, да, мисс Грейнджер? Вы готовы принести себя в жертву ради сохранения душевного равновесия Избранного? А может, — холодно продолжал Снейп, — вы хотели подобного обращения с собой и теперь выгораживаете Поттера? — Ничего подобного я не хотела, — раздраженно ответила Гермиона, соскребая ногтями наполовину выцветшую этикетку с маринованных осьминогов, написанную мелким убористым почерком. Она сразу вспомнила, где раньше видела его: в учебнике Принца-Полукровки. — Просто этот абзац вписали в устав в период морального упадка, когда пятикурсницы запросто могли оказаться в положении, если за ними не уследить. Но в наши дни глупо наказывать за простой поцелуй. — То есть, по-вашему, я должен был стоять и дожидаться момента, пока Поттер залезет к вам под мантию? Увольте меня наблюдать это жалкое зрелище, — выплюнул Снейп. — Нет, конечно, — сухо произнесла девушка. — Я бы сама остановила Гарри, но не стала бы втаптывать его чувства в грязь, как это сделали вы. Напряжение в груди ослабло, и Северус даже не захотел снимать баллы с гриффиндорки за дерзость. Она ничего не заметила, старательно выводя название на куске пергамента. — Магнелий озерный, настоянный в солевом растворе три лунных цикла, мисс Грейнджер, — лучший в мире источник восполнения энергии. Один маленький кусочек этих водорослей способен продержать человека без сна трое суток. Настроение зельевара заметно улучшилось, чего нельзя было сказать о девушке. Ее мучило желание что-то сказать, но она себя сдерживала. Было очень забавно наблюдать, как она хмурит брови и кусает губы. — Говорите, мисс Грейнджер, вас же сейчас на части разорвет от желания высказаться. — Профессор, прошу вас, перенесите мое наказание на другой день. Я должна вернуться в башню Гриффиндора. Я обещала. «Она хочет к Поттеру. К заносчивому, бесцеремонному Поттеру. Как бы не так». — Хорошо, мисс Грейнджер, — легко согласился Северус, скользнув взглядом по настольным часам. — Но прежде, окажите мне любезность: составьте компанию на чашку чая. Гермионе показалось, что она ослышалась. Снейп предлагал ей чай? Сам он, наблюдая за аккуратными движениями девушки, должен был уже выпить не меньше четырех пинт чая, но до этой минуты зельевар и не пытался предложить его Грейнджер. Гермиона не произнесла ни слова, просто не зная, что можно ответить. — Молчание — знак согласия, бросайте свое нудное занятие и следуйте за мной в кабинет. Пребывая в прекрасном расположении духа, Снейп растопил камин и сел в кресло. На столике стояли две чашки с чаем и блюдце с шоколадными кексами. И когда он только успел их принести? — Не стойте как истукан, мисс Грейнджер, кресло справа. Эти простые слова отозвались в Гермионе тревожным звоночком. Смутные, словно подернутые поволокой воспоминания, закружились в голове. Она слышала это раньше. Точно так же, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, она стояла рядом с Северусом Снейпом так давно, что кажется, будто в прошлой жизни. Она присела на краешек жесткого кресла и снова почувствовала жар от нахлынувших воспоминаний. — Расслабьтесь, Гермиона, я не питаюсь молоденькими девушками. Уголок губ мужчины едва дернулся, и студентка удивленно распахнула глаза: Снейп что, шутит? Она первый раз видела его в таком… странном настроении, и от этого становилось не по себе: слишком уж необычно было все происходящее. — Пейте же, он не отравлен, — все с той же полуулыбкой продолжал Снейп. Он словно провоцировал, дразнил, добивался ответной улыбки, выжидал... Гермиона, попав в плен пристального взгляда черных глаз, несмело улыбнулась и поднесла чашку к губам. Профессор Хогвартса не стал бы нарушать закон и подливать ей сыворотку правды? Ведь не стал бы? Большая дубовая дверь, ведущая в кабинет Мастера зелий, бесшумно распахнулась, открывая мрачному Поттеру идиллическую картину: девушка, которую он ждал весь день в башне Гриффиндора, мило улыбаясь, чаевничала с мерзким деканом отвратительного факультета. В глазах Северуса блеснуло мстительное удовольствие, а Гермиона почувствовала себя обманутой… Он все подстроил. Хотя чего еще можно было ожидать от Снейпа? — О, мистер Поттер решил почтить нас своим присутствием. Профессор Слизнорт любезно согласился оставить дюжину немытых котлов и несколько десятков банок с испорченными ингредиентами. Какая ирония — для лучшего студента курса по зельеварению. Что вы стоите столбом? Забыли дорогу? — Нет, сэр, — с нажимом произнес Гарри, не отрывая укоряющего взгляда от Гермионы. Повернулся на пятках, рывком открыл противоположную дверь и скрылся в классе зелий. — Зачем вы так? — с дрожью в голосе спросила Гермиона, отставив чашку. Ответить профессору помешали полыхнувшее в камине зеленое пламя и голос Альбуса Дамблдора, просивший его зайти в директорский кабинет. С неприкрытой досадой мужчина поднялся из кресла и подошел к каминной полке. — Я вернусь менее чем через полчаса. Продолжайте разбирать ингредиенты. — Северус подождал, пока девушка подойдет к боковой двери, ведущей в его личное хранилище, и затем исчез из комнаты. Вопреки его ожиданиям, Грейнджер не пошла к хранилищу. Решительным шагом она направилась в класс зельеварения, в полутемную каморку, заваленную грязными котлами. Ссутулившись, Гарри стоял у разверзнутой пасти каменной горгульи и с ожесточением скреб железной щеткой котел. Даже не обернулся, когда легкие шаги раздались за спиной. Гермиона стояла, силясь выразить все чувства, что теснились в груди, но тщетно — мысли исчезали, словно чернильные пятна на зачарованном пергаменте. От Поттера исходили почти осязаемые волны обиды и злости. Слишком тяжело ему давалось соседство с разумом Волдеморта: он стал более свирепым, отчужденным, замкнутым. А девушка только добавила ему переживаний. Так и не найдя, что сказать, она принялась отчищать первый попавшийся котел. Долгое время они работали молча: Гермиона — не в силах подобрать слова, Гарри — не желая выплескивать на нее обиду. Закончив с очередным котлом, Грейнджер подошла к банкам с испорченными ингредиентами. Выглядели банки отвратительно, заржавевшие крышки без волшебства открыть было невозможно. Пошарив руками по полкам в столе, Гермиона нашла то, что искала: тупой нож, провалявшийся в пыли одному Мерлину известно сколько лет. Минуту бесплодных попыток прервал Гарри, стоявший в паре шагов от девушки. — Отдай. Поранишься, — без злобы, только со вселенской усталостью в голосе произнес он, отбирая банку. Это и был знак, которого ждала Гермиона. Она коснулась руки Поттера, удерживая его взгляд, стала быстро-быстро, пока он не опомнился и не остановил ее, говорить. Она говорила все: про задание с хранилищем, про случайность того, что увидел Гарри, заглянув в кабинет; она произносила сбивчивые извинения, пустые обещания всегда быть рядом… Сложно было сказать, слушал ли ее юноша: он не отводил взгляд, не перебивал взволнованную девушку, но и не выказывал ни малейшей реакции на ее слова. Словно в нем поселилась частичка Снейпа — бесстрастная и непреклонная. Гермиона замолчала на секунду, переводя сбившееся дыхание, вглядываясь в его потемневшие глаза в наивной попытке понять эмоции, бушующие под маской безучастия. Ведь это Гарри: стихийный, безрассудный, отчаянный, неудержимый, словно огонь… И такой родной… Он был бы лучшим парнем в мире, если бы не был ей братом. Как ей хотелось, чтобы Поттер понял это. Но он не понял. Он лишь собирался с духом, как перед прыжком в логово ядовитых змей, зарекался позволить себе последнюю попытку, теперь, когда ему не сможет помешать вездесущий Снейп. Наклонившись, прикоснулся пересохшими губами к ее щеке, медленно скользя по нежной коже к манящим приоткрытым устам, ощущая дрожь во всем теле от ударов собственного сердца: — Гермиона… — едва слышно, умоляя. — Гермиона… — зная, что если она ответит на поцелуй, уже ничто и никогда не будет таким, как прежде. Но она не ответила. Делая шаг назад, видя в его глазах понимание, боль, обреченность, Грейнджер не могла сдержать слезы. Ведь она нанесла самую тяжелую рану такому родному и теперь такому далекому Гарри. С глухим стуком на стол рядом с так и не открытой банкой упал нож. Гарри спасался бегством.