Теневой танцор

15

Северус вернулся в свою комнату далеко за полночь. Аппарировав из Малфой-мэнора на порог дома в Тенистом переулке, зельевар, после трети бутылки отличного эльфийского вина и знатной пикировки с Морган, отправился в тупик Прядильщиков за котлом, весами и прочим необходимым оборудованием, чтобы затем снова возвратиться к Софии. В мерзкое варево, которое Снейп собирался готовить для Беллатрисы Лестрейндж, требовалось трижды добавлять свежую кровь беременной ведьмы, поэтому было проще всего оборудовать лабораторию в одной из комнат в доме в Хогсмиде. Он брел под холодным весенним дождем, не разбирая дороги. Грязь противно чавкала под ботинками, ветер развевал полы плаща Пожирателя смерти, но Северусу все это было безразлично. Он шел и представлял выражение лица Гермионы, когда она узнает о том, что ошиблась в нем. Когда она узнает, что так же, как и раньше, он предал их сторону ради себя и своего ребенка. Отвернется ли она? Зачем ему возвращать эту старую как мир способность своего тела? Видение, как он склоняется над детской кроваткой, болью резануло по сердцу, но Снейп тут же привел тысячу и один довод в пользу того, что только недоступность порождает эту тягу. Не лучше ли попытаться отбросить всякие сантименты и брать все, что Гермиона сможет ему предложить, брать все, до чего он только сможет дотянуться, не задумываясь о завтрашнем дне? Невозможность иметь детей не влияла на его жизнь, не мешала получать наслаждение. Так зачем ему беспокоиться об этом сейчас, когда рядом нет той, которая захотела бы стать матерью его сына? Записи Ребекки? Он все равно получит их, когда сыграет свою роль в маленьком спектакле Альбуса. Северус споткнулся о большой камень, увязший в грязи, и полный решимости взорвать на мелкие осколки сферу с заключенным внутри недочеловеком, достал из кармана мантии волшебную палочку, планируя аппарировать. Но следом возникла еще одна мысль, заставившая его спрятать палочку обратно. София. Темный Лорд не убьет Лестрейндж настолько быстро, чтобы та не успела рассказать ему о проклятье Каррингтона. Дни Морган будут сочтены. Он расхохотался безразлично выглядывающим из-за тяжелых туч звездам. — Ради всего святого, Снейп, ты был предателем, им ты и сдохнешь! — выкрикнул он безучастным свидетелям своего мучения. Ему никто не ответил, и лишь капли дождя, стекавшие по его лицу, почему-то стали солеными. А он все шел, погружаясь по самые щиколотки в черные лужи, увязая в своих мыслях и одиночестве. Сначала он предал Лили, потом он предал Ребекку. Такие разные, противоположные, как день и ночь: добрая, милая Эванс и дерзкая, коварная Каррингтон наполняли его жизнь смыслом. Каждая по-своему, так, как умела. Какой была бы жизнь Северуса без них? Внутренний голос немедля вынес вердикт: «Спокойной», но зельевар горько усмехнулся. Наглая ложь. Она была бы пустой. Но прошло много лет. И Снейп почти смог убедить себя, что достаточно выстрадал и искупил свои грехи. Что уж там, если обелять себя, то делать это полностью! Чем можно оправдать его ошибки? Горячность юности, жажда, власти, могущества, свободы или ложные ценности? Пожалуй, все вместе. Да, это звучит прекрасно. «А что теперь, Северус? — насмешливо спросил себя мужчина. — Чем ты будешь объяснять свои ошибки в этот раз?» Северусу внезапно пришло в голову, что его дорога снова освещалась светом двух факелов. Таких же непохожих, таких же различных. День — ночь, свет — мрак, жизнь — смерть. Маятник его души с громким звоном ударялся о пределы реальности. Может, довольно метаться между двух огней? Может, хватит танцевать на грани? «Потому что финал этой истории будет до банального предсказуем, Северус». *** Он зашел в свой кабинет, сбросив грязный плащ и промокшие ботинки в небрежную кучу в углу комнаты. Хмель из него давно выветрился, и ничто больше не согревало его в промозглой сырости подземелий. Снейп успел скинуть сюртук, брюки и наполовину расстегнуть рубашку, когда тихий вздох привлек его внимание. В его кресле у погасшего камина спала, свернувшись калачиком, Гермиона Грейнджер. Она снова вздохнула, зябко поджав под себя полуголые ноги и пытаясь удобнее пристроить голову на жестком подлокотнике. «Какого тролля вы здесь делаете в час ночи?» — Нет, не так. «Почему ты все еще не ушла, когда я променял тебя на своего сына?» — Снова не то. «Никогда больше не появляйтесь в моей жизни, мисс Грейнджер, потому что иначе я на коленях стану вымаливать у вас прощение и после возненавижу за то, что стали свидетелем моей слабости». — Да, пожалуй, это было бы самым точным выражением того, что он чувствовал. Но вместо этого он произнес: — Гермиона, я велел тебе уйти. Собственный голос казался хриплым и скрипучим, точно старая петля на заброшенной калитке. Она вздрогнула, несколько раз моргнула, а в следующее мгновение повисла на его шее. Северус подавил порыв обнять ее за талию и стоял, словно соляной столб, не в силах прогнать ее, но и не делая попыток удержать. — Гермиона… — слова застряли в горле. — Я так боялась за вас, — она крепко обхватила его за плечи и тихо зашептала на ухо: — Вы же не думали, что я просто так уйду? Не смейте прогонять меня больше, профессор! И тогда Снейп низко засмеялся, обвивая руками стройное тело и отрывая ее от пола, потому что в ту же секунду понял, что никогда и ни при каких обстоятельствах не сможет отказаться от тепла и непосредственности девчонки. Предал? Как бы не так. Он сделает невозможное, но найдет способ превратить зелье для Беллатрисы в первоклассную отраву замедленного действия. Только для того, чтобы волшебница с янтарными глазами никогда его не покинула. — Ох. Снейп, не обращая внимания на тихий вздох, продолжил скользить губами по тонкой девичьей шее. — Профессор… — Никакой реакции. Даже позволяя Снейпу совсем не дружеские объятья и нежные прикосновения, даже после жарких поцелуев и томных взглядов, гриффиндорка не могла назвать его по имени. Может, это было последней отчаянной попыткой удержать дистанцию, а может, ее прельщала запретность отношений между преподавателем и студентом. Кто знал? Но, так или иначе, он хотел услышать, как прозвучит его имя, сорвавшееся с нежных губ Гермионы. — Северус… — позвала она, наконец, настойчиво, а в голове Снейпа мелькнула мысль, что ничего более сексуального в жизни он еще не слышал. В ее голосе звучала едва слышная хрипотца после сна, а легкая дрожь не позволяла угадать ее чувства. Страх? Или все же возбуждение? И мужчина страстно надеялся, что второе. Но через мгновение он понял, что Грейнджер упирается руками ему в грудь, пытаясь отстранить. «Страх, — заявил бесстрастный комментатор в его голове. — Ты не имел права так далеко заходить, Северус. Ты не имел права давать волю своей одержимости. Ты все испортил. Снова». Как бы Снейп ни изнывал от желания, он никогда не позволял своему либидо руководить действиями по отношению к Гермионе. Только внимание к ее желаниям, только ласка, только безграничное уважение к ее юности и невинности, которые она заслуживала. Но не в этот день. Отвратительное напоминание о его темной сущности давило на волю и инстинкты, грозило вот-вот разворотить свою тюрьму самоконтроля, заставляя его быть много настойчивее обычного и потакать своим подавляемым мыслям. Он хотел ее. Ему было совершенно безразлично, что Гермиона едва достигла совершеннолетия, а ему исполнилось тридцать семь. Она была женщиной, а он мужчиной, изнывающим от сладострастного голода. И в этот вечер он был еще и Пожирателем смерти, преклонявшим колени перед своим Хозяином, целовавшим край его мантии. А теперь оскверняющим этими же губами кожу Гермионы… И он не хотел этого, но где-то в самой темной глубине души, исполненной скверны и жажды разрушения, ему это нравилось. Не размыкая рук, сцепленных за спиной Грейнджер, Северус отодвинулся, пытаясь разглядеть ее в полузадушенном зеленом флуоресцентном сиянии нескольких маринованных уродцев. Ее щеки зарделись, а глаза глядели на него настолько виновато, что ровно три секунды вызывали безотчетную панику. — Что случилось? Не в силах от смущения смотреть на него, Гермиона опустила глаза на свои руки и уткнулась взглядом в полуобнаженный мужской торс. Провела ладонями по груди, избегая темных сосков, пробежала тонкими пальчиками по ребрам и достигла живота, будто случайно погладив его и ощутив, как напряглись под кожей мышцы. Северус сквозь зубы втянул воздух, моля всех богов, чтобы оказаться сокрытым тенью за линией пояса. Словно забыв о столь близком его нахождении, гриффиндорка пробормотала: — Никогда бы не подумала, что ты такой… — Мускулистый? — насмешливо подсказал он, расценив ее запинку как попытку подобрать слова. Но голос все же дрогнул. — Ммм… жилистый, — извиняющимся тоном закончила она. Что ж, по крайней мере, правда. Северус фыркнул, пытаясь скрыть смех от ее замешательства, и проворчал: — Перетаскиваю чугунные котлы по подземельям, пока никто не видит. — Заметив округлившиеся глаза Гермионы, усмехнулся еще раз. Добавил в менторский тон немного легкого раздражения ее наивностью и продолжил: — Это шутка, мисс Грейнджер. Телосложение, чуть более отличное от скелета, обтянутого кожей, позволяет успешнее выносить заклятье Круциатус. — Но ты вовсе не похож на скелет… И прямая, — она провела рукой от груди до пупка и ниже по дорожке черных волос, — и косая мышцы живота, — вернула ладошку на бок, мягко надавливая, — такие крепкие… Он прижал ее блуждающие ладони к телу, пытаясь предотвратить новый неосознанный посыл тока ко всем нервным окончаниям, и с едва слышной хрипотцой заметил: — Тебя так смутило желание преподать мне урок анатомии? — Вообще-то нет, — она высвободила руки и наморщила нос, делая шаг назад. — Тебя надо вымыть. Ты выглядишь так, будто извалялся в болоте. «Вымыть», — грустно подтвердил разочарованный мужчина внутри Снейпа, думая о том, что от него, помимо всего прочего, еще и исходит тяжелый, удушающий запах парфюма чокнутой Лестрейндж. А теперь, должно быть, и от Гермионы. Нарочито медленно Северус расстегнул манжеты на рубашке и, наслаждаясь видом ошеломленной девушки, произнес: — Самое время, мисс Грейнджер, показать насколько хорошо вы способны справиться с этой задачей. *** Такую ванну Северус был готов принимать каждый день. Он бросил ее посреди кабинета на растерзание гриффиндорской смелости и гриффиндорской же запальчивости, коснулся рукой банки со свернувшимся кольцами угрем и, толкнув от себя дверь, скрылся в спальне. Ни секунды не сомневаясь в исходе поединка, достал из платяного шкафа черный халат и зашел в боковую комнату. Ему пришлось прождать не меньше пяти минут, пока смелость мисс Грейнджер окончательно разбила ее смущение, и когда она переступила порог комнаты, оказался уязвлен в самое сердце написанным на ее лице отвращением. Но прежде, чем он успел хоть что-то сказать, девушка сложила руки на груди и со звенящим в голосе возмущением произнесла: — Вы считаете, что нахождение в змеином логове должно доставлять мне извращенное удовольствие от надругательства над своим факультетом? Пытаясь скрыть замешательство, он повторил ее жест и манерно изогнул бровь. Непросто было достичь устрашающего эффекта, сидя обнаженным по самую грудь в густой белой пене, но боль от ее внезапного прозрения придала голосу изрядную долю холодной язвительности, и вышло весьма неплохо: — Почему-то раньше вас не смущал ни мой статус декана, ни факультет Слизерин в целом. — А меня не смущает ни то, ни другое! — с вызовом ответила она, гордо вздернув подбородок, и добавила гораздо спокойнее: — После истории с Василиском меня нервирует такое количество змей на квадратный фут пространства. Ощутив, будто с его плеч свалилась гора, Снейп тяжело выдохнул. Большая бронзовая ванная опиралась на ножки в виде ощерившихся для броска гадюк, а вода лилась из пасти пятой, поднявшейся на семь дюймов выше края чаши. — Именно таким почему-то представляют вкус декана Слизерина. — Северус отвернулся, погрузился в воду по самые ключицы и безразлично бросил: — Можете трансфигурировать их во львов, если вам от этого станет легче. — Значит, никаких оскорблений, как в кабинете директора? — осторожно спросила она. — Нет, — резко ответил Снейп, совершенно непечатными словами ругая себя за идиотский порыв. Ну как, Мерлинова задница, можно было склонить на такие провокационные действия его доверчивую невинную девчонку? Наблюдая краем глаза, как искажаются бронзовые линии, вырисовывая силуэт густой львиной гривы и уменьшая клыки в разверзнутой пасти, он называл себе минимум две причины, по которым спровоцировал Гермиону Грейнджер: и первой были ее ловкие пальчики, изучающие его тело, а второй — смесь любопытства и смущения, огромными буквами написанная на ее лице. Он не сразу заметил характерный шорох мнущейся ткани, а когда ощутил прикосновение холодных ладошек к своим плечам, было поздно что-либо делать. — Закрой глаза, Северус. Пожалуйста. Но во рту мгновенно пересохло, а низ живота скрутило тугим узлом от одного звука его имени, произнесенного с такой дрожью в голосе. Глаза он неосознанно закрыл, наслаждаясь картинками, мелькающими на черном пергаменте его век, но сопротивление продолжил: — Мисс Грейнджер, что вы… — Я показываю, что не привыкла пасовать перед трудными задачами, сэр. Громкий всплеск на мраморном полу, и вода, мягкой волной плеснувшаяся ему на шею, подсказала Снейпу, что в ванной он был больше не один. Он почувствовал прикосновение длинных девичьих ног к своим, — скрытым под водой, — и, будучи не в силах пошевелиться или расцепить руки, скрещенные на груди, сглотнул подступивший к горлу ком. Одну чудовищную, бесконечно длинную минуту он ждал, что Грейнджер пробормочет сбивчивые извинения и выскочит из его ванны, а потом открыл глаза. Она не растворилась в воздухе, не убежала, испугавшись своей смелости или его гнева. Нет. Она мягко улыбнулась и на упоительно долгое мгновение снова озарилась тем внутренним светом, который заставлял Снейпа верить в существование ангелов. — Я подумала, что так будет проще, чем за краем, — все еще улыбаясь, прошептала она. Северус кивнул, даже не разрешая себе осознать, что в нескольких дюймах от него сидит обнаженная юная волшебница, целиком и полностью овладевшая его сердцем. «Или она любит тебя, или ты действительно такой грязный», — с оттенком грусти прозвучал внутренний голос. — Ты позволишь мне?.. — Гермиона вытащила руку из воды и протянула ее к ближайшему пузырьку, стоящему на ботике ванной. — Повернись спиной, — попросила она, выливая на ладонь вязкий синий гель. — …и для тела, и для волос… — Вот и прекрасно, — едва слышно, но однозначно удовлетворенно отозвалась девушка. Такую ванну Северус был готов принимать каждый день. Грейнджер гладила его плечи мягкой бело-голубой губкой, совершенно точно наколдованной, потому что вплоть до этой ночи подобный хлам в комнате зельевара отсутствовал, и темно-синие потеки пены бежали по его груди. Она намыливала его руки, стоя на коленях за трепещущим мужчиной и чуть наклонившись, едва ли не прикасаясь обнаженной грудью к его спине, проводила под водой губкой по его животу. Гермиона запускала руки в мокрые волосы Северуса, вспенивая шампунь и мягко массируя кожу. Легко тянула длинные пряди и тут же отпускала, надавливая подушечками пальцев у их корней. Когда она проделала тот же путь короткими аккуратными ногтями, послышался тихий стон удовольствия, в принадлежности которого Снейп не признался бы и под угрозой поцелуя дементора. — Расслабься, — прошептала Гермиона, и дважды просить ей не пришлось: он откинулся назад, располагая голову как раз между грудей девушки, с потрясением ощущая, что плавится под ее трогательной заботой и невинной лаской. Она смывала цветную пену с его волос, набирая в глиняный кувшин чистую воду, с нежностью разглядывала высокий чистый лоб, четкую линию носа, прикрытые от наслаждения глаза и неплотно сомкнутые резко очерченные губы. — Тебе нравится? — едва ли не промурлыкала девушка. Северус не видел, как в ответ на его искреннее «Да!», она довольно улыбнулась. Потому что она, Гермиона Грейнджер, самая неискушенная из всех соседок по комнате, смогла доставить этому мрачному и бесстрастному мужчине удовольствие. — Как ты думаешь, я справилась на «Выше ожидаемого»? — поддразнивая, спросила она, а когда он открыл глаза и посмотрел на нее вверх тормашками, имела нахальство ухмыльнуться краешком губ. — Едва ли, мисс Грейнджер. Ты забыла о том, что у человека есть еще менее важные, но тоже требующие внимания части тела, но так уж и быть, к ним мы вернемся в следующий раз, — в тон ей ответил Снейп. — А теперь, кажется, настала моя очередь… Она переменилась мгновенно. — Не стоит, Северус, — нервно перебила его Гермиона, следя расширившимися зрачками за его движениями. — Кажется, мне пора идти?.. Но выбраться ей было не так-то просто. За ее спиной возвышалась гладкая стена, на которую она оперлась для равновесия, и мрамор приятно холодил кожу по контрасту с горячим телом, прижавшимся к ее животу и груди. Шансов, что мужчина просто закроет глаза, давая ей безнаказанно улизнуть после проведения своего любопытного и возбуждающего исследования, практически не было. Снейп поднял руку и нежно стер клочок белой пены с ее щеки тыльной стороной ладони. — Это несправедливо, — заметил он тоном ребенка, у которого отобрали найденный рождественский подарок. — Ни разу за все годы учебы ты не был ко мне справедлив. — Не могу с этим не согласиться. Но ведь для тебя справедливость во всех ее проявлениях значит чересчур много. Я руководствуюсь своими правилами, ты — своими. И сейчас мы говорим именно о тебе, — мягко и чарующе, словно сирена в человеческом обличии, ни на секунду не отпуская ее взгляд, продолжал Северус: — Мне было очень приятно, и я хочу доставить тебе такое же целомудренное удовольствие. Ты веришь мне? — Да. Но я не верю себе. Я боюсь, что не смогу устоять перед соблазном, заставлю нас обоих нарушить правила школы. И себя, и тебя. Он негромко засмеялся. — Гермиона, я двойной агент. — Несмотря на ее полузадушенный писк, повернулся к ней лицом, однако, как бы ему не хотелось разглядеть белизну ее груди, зрительный контакт не прервал. — Я столько раз играючи нарушал правила, законы и клятвы, что твоя забота о моей репутации выглядит просто смешно. Вопрос в другом. Чего хочешь ты? Снейп читал ее по глазам, как открытую книгу, и в тот момент, когда в ее голове что-то щелкнуло и родился ответ, он уже знал, что стал самым счастливым человеком на земле, потому что, возможно, вопреки всем доводам рассудка, она испытывала к нему нечто большее, чем банальное милосердие. — Этого, — выдохнула Гермиона, и так легко и естественно упала в его объятья, будто провела в них всю жизнь. Из ванны с громким шлепком выплеснулась очередная порция остывающей воды, но это уже никого не интересовало. Она скользнула к нему на колени, лицом к лицу, впервые за все время касаясь Снейпа там, где находилось сосредоточение его наслаждения, а Северус едва не застонал от разочарования, потому что Грейнджер действительно пришла к нему в ванную, чтобы просто ответить на его дурацкий вызов! Эта потрясающая, невероятная, лучистая девчонка даже не думала соблазнять своего профессора: руки Снейпа, скользящие по изгибам женской фигуры, наткнулись на преграду из мокрой ткани. — Скромница, — выдохнул Снейп, прижимая ее к своему телу и наслаждаясь нежностью кожи, заставляющей кровь нестись по жилам с бешеной скоростью, словно горящее саламандровое сердце. Они целовались. Страстно и долго. До потери сознания от желания и нелепых морщин на подушечках пальцев от нахождения в воде. Северус гладил ее бедра, талию, отяжелевшие груди, то перекатывая горошину соска между пальцами, то ныряя ими под ткань трусиков. Лаская ее до тех пор, пока она не захныкала от разочарования, требуя большего. И едва ли Гермиона, опьяненная новыми эмоциями, помнила, что еще совсем недавно называла своего любовника профессором. Снейп разрывался на части. Он чувствовал себя еще большим мерзавцем, чем в тот день, когда впервые ощутил притяжение к своей студентке. Он спровоцировал Грейнджер, обернув ее любознательность вызовом, который она не смогла проигнорировать, он утаил от нее самый страшный скелет в своем шкафу, о котором даже сам не мог вспоминать без содрогания. Но он не был настолько силен, чтобы отказаться от того подарка судьбы, который сам плыл к нему в руки. Он боялся ее потерять. Вот так просто, в одну фразу смогли оформиться все переживания чудовищно длинного дня. Те несколько часов, когда он представлял, как Гермиона отворачивается от него, узнав, что он продался Лестрейндж за жизнь Софии, были в десятки раз страшнее самого сильного Круциатуса. Он с самого начала знал, что девчонка достойна лучшего. Снейп с самого начала знал, что ступил на скользкую дорожку, но клялся себе, что сможет устоять. И вот она: сидела на его коленях, раскрасневшаяся и обнаженная — когда он только успел снять остатки одежды? — и пыталась неловко прижаться к нему в той самой точке, где чувствовала собственный пульс отчетливей, чем в груди, надеясь сбавить обороты у напряжения, охватившего ее тело. «Ты настолько жесток, чтобы отказать ей сейчас? — неприятно отозвался внутренний голос, и тут же добавил язвительно: — Извините, мисс Грейнджер, я не исповедался вам во всех своих грехах и не имею права любить вас!» Но это не было правдой. Он хотел любить ее, хотел не просто брать, а любить. И даже если на следующий день, когда Северус расскажет о себе всю правду, она его оттолкнет, у него останется воспоминание о том, как он любил. Как отдавал всего себя и получал взамен весь пыл ее нерастраченной нежности и неразбуженной женственности. Принятое решение невероятно облегчило его сердце, будто Снейп на какое-то мгновение сбросил с себя груз темного прошлого и многочисленных ошибок, избавился от собственного кровавого шлейфа. В это самое мгновение он верил, что Грейнджер примет его, даже если узнает о Ребекке. Наивный, влюбленный идиот, разом растерявший весь свой запас здравомыслия. Понимал ли он, как будет больно, если девушка не примет правды? Едва ли. Северус прошептал Гермионе на ухо что-то успокаивающее, дрожащими руками убирая с ее лица налипшие мокрые пряди волос, и потянулся к ее сиротливо забытой на бортике ванной волшебной палочке. — Акцио, гель. В руки ему тут же вскочила банка с прозрачной мазью, которую он щедро зачерпнул пальцами. — Это чтобы тебе не было больно из-за воды, — мягко пробормотал он Гермионе, заметившей его движение только после того, как разгоряченной плоти под водой коснулась холодная мазь. Она на секунду застыла, пытаясь сбросить с себя пелену желания и задать один очень важный вопрос. — Все хорошо, последствий не будет, — уверил ее Северус, без слов понимая, что могло тревожить старосту. В его проклятии вдруг обнаружилась очень полезная сторона: отсутствие нужды беспокоиться о контрацепции. Гермиона выдохнула, приподнимаясь и целуя его в висок, позволяя опустить себя ровно в ту точку, где разгоралось пламя. И мир взорвался. Нет, не фейерверками и разноцветными огнями, а просто разлетелся вдребезги, окатив его с головы до ног жалящими, как иглы, осколками стекла. Потому что уши заложил ее короткий вскрик, а сам он почувствовал, как ее тело окаменело от шока. Он, черт его подери, и не подумал о том, что происходит с девушками, впервые сталкивающимися с близостью! Потому что никто и никогда не преподносил ему такой дар! Снейп ощущал ужас. Невероятный, животный страх того, что Гермиона первый и последний раз доверила ему свое тело, которое он не смог уберечь даже от обычной боли! Ему было важно ее наслаждение, ему было нужно видеть желание в ее глазах. И ему было чертовски необходимо узнать, что она снова им восхищается, но теперь как мужчиной, а не зельеваром. Снейп взмахнул палочкой, и дверь в ванную комнату открылась, запуская холодный воздух и два пузырька с зельями. Северус обнимал Гермиону и гладил по спине, а она, словно сжатая пружина, все усилия прикладывала к тому, чтобы не отстраниться от этой режущей и обжигающей боли. Не отстраниться и не ранить его. Откупорив первый флакон, мужчина заставил гриффиндорку выпить зелье до последней капли, а второй поставил на блестящий полированный бортик ванны. — Гермиона… Она молчала, хотя по тому, как расслаблялись одеревеневшие мышцы ее спины, и без слов было понятно, что боль отступала. — Как… — она прочистила горло и снова благодарно повторила куда-то ему в плечо: — Как хорошо, что мой первый мужчина — мастер зельеварения. И перед тем, как их губы снова слились в поцелуе, Северус успел произнести только одну фразу: — Единственный, Гермиона. Он возрождался из пепла, как феникс. Она возрождала его.