Теневой танцор

26

Поздно. Мерлин, как же было поздно. Гермиона отвела покрасневшие глаза от учебника и устало, неловко потерла их ладонями. Школьный колокол давно пробил отбой, и гостиная Гриффиндора затихла: даже самые стойкие из пяти- и семикурсников, готовящихся к С.О.В. и Ж.А.Б.А., уже разбрелись по постелям, но староста упрямо вчитывалась в типографские строчки и скребла пером тезисы в пухлой тетради. Для нее обычные годовые экзамены были так же важны, как выпускные. Неделя, может, больше — Гермиона затерялась в серых однообразных днях и уже не была ни в чем уверена — прошла с того дня, как Северус раскрыл ее обман и снова все вернулось на круги своя: гриффиндорская староста и профессор друг друга не замечали. В черных глазах — ни намека на теплоту, в глубоком баритоне — ни единой эмоции. Иногда казалось, что последние два месяца ей просто приснились. Но не чувство вины грызло Грейнджер изнутри и заставляло придерживаться образа «учитель-ученик», которому ее когда-то научил возлюбленный. Чистейший, кристальный гнев с горькой ноткой разочарования отравлял Гермиону. Разве заслуживала она колючих, ядовитых слов Северуса? «Отчасти, — была вынуждена признать Гермиона. — Но вовсе не за то, что заставила его увидеть правду, которую он предпочел бы игнорировать». Растерзанная войной между гордостью и симпатией к Снейпу, уставшая от недопонимания, она спрашивала себя, готова ли терпеть тяжелый характер своего профессора дальше. Сможет ли принять его сложную натуру, переступая через обиду не на словах, а на деле? Ответа не было, и, пытаясь заглушить горечь и неясное сожаление, Гермиона все свободное время посвящала подготовке к экзаменам. Внезапно послышался тихий стон петель открываемого портрета, и на цветастый ковер упало размытое пятно света. До сознания погруженной в свои мысли отличницы не сразу дошло, что в такое позднее время некому посещать факультетскую башню, и поэтому, когда прозвучала в тишине фраза «Мисс Всезнайка вернулась?», сказанная таким знакомым и родным голосом, Гермиона вздрогнула. — Гарри! — вздохнула она и в следующую секунду уже обнимала парня, цепляясь за его шею, как за спасательный круг в шторм. Ее ладони ерошили длинные и жесткие черные волосы на затылке, а облегчение затапливало теплыми волнами все тело. От Поттера пахло соленым морским ветром, терпким мускусным запахом разгоряченной кожи и еще чем-то новым и очень приятным. Это был все тот же Гарри — друг детства, — но и в то же время он был совсем другим. — Когда ты вернулся? — спросила Гермиона, как только отстранилась от юноши и села в соседнее кресло у огня. — Не больше часа назад. Пришлось все это время пробыть у директора, чтобы рассказать ему о крестражах. Да говорить-то особо и нечего, — пожал плечами Гарри, заметив сосредоточенное любопытство, отразившееся на лице подруги. — У Балорта чутье, как у натасканной полицейской ищейки. Бывало, он целый день копается через меня в голове Волдеморта, потом еще сутки проводит в трансе, а потом раз, — Поттер щелкнул пальцами, — и на следующий день он мне рассказывает о том, где искать очередной крестраж. — Через тебя? Как это, через тебя, Гарри? — высоким голоском спросила Гермиона, явно испуганная представившимися сценами. — Это как легиллименция, от которой голова потом болит у Волдеморта. — Но, заметив, что Грейнджер не оценила легкомысленного отношения к ситуации, Поттер сдался: — Не переживай, это ненамного противнее, чем то, что делал с моими мозгами Снейп в прошлом году. Зато толку больше. Директор был прав насчет значимости вместилищ. Первой мы нашли и сожгли чашу Пенелопы Пуффендуй. Потом были медальон Слизерина, диадема Кандиды Когтевран и, буквально вчера, змея Волдеморта. — Поверить не могу! — прошептала Гермиона. — Директор собирал информацию о жизни Волдеморта и его крестражах много лет, а Буревестник смог найти их все за один месяц? Не может быть все так просто! Дамблдор — величайший волшебник, так почему же он не додумался до этого способа? — Директор всегда говорил, что есть разница между тем, что просто и тем, что правильно, — развел руками Поттер. — И ты должна понимать, что он не стал бы меня использовать, как проводника в голову Волдеморта. Шпионить это одно, а сливаться с ним душой — другое. — Гарри невесело улыбнулся и потер шрам. — Из рассказов Балорта я понял только то, что обойти все ментальные блоки Реддла он смог потому, что у них одна кровь, а у меня с ним одна часть души. Это и создало тот мост, по которому Балорт смог проникнуть в его воспоминания. — Значит, ты уничтожал крестражи, не скрываясь от Волдеморта? Дамблдор настаивал, что это должно храниться в секрете. Что теперь будет? А что, если Волдеморт сделает еще один? — вопросы один за другим срывались с губ Гермионы и зависали в воздухе. Гарри лишь отмахнулся. — Уже неважно. Его душа слишком нестабильна. Балорт настаивал, что у Реддла не осталось больше тайников, но директор утверждает обратное. В любом случае, Дамблдор пообещал взять меня с собой, чтобы проверить. Вообще-то, когда появился Фоукс, я думал, что он за этим меня и вызвал, но нет. И даже насчет Малфоя до сих пор говорить не хочет. Сердитый вздох, вырвавшийся у Поттера подсказывал, что разговор с директором прошел совсем не так, как Гарри того ожидал — ему бы увидеть, как Малфоя со Снейпом в арестантских робах конвоируют в Азкабан! Вот тогда бы жалеть о поспешном возвращении не пришлось. — А что делать с крестражем в тебе? — прошептала Гермиона. Между бровей ее залегла неглубокая морщинка от того, как напряженно она обдумывала слова друга. Разве не было основной целью извлечь из Гарри эту дрянь, отравлявшую ему жизнь? Поттер понурил голову, пряча глаза. Ему было стыдно? Он боялся реакции подруги на свои слова? — Балорт отказался разрушать этот кусок, пока не добудет какое-то украшение своей невесты. Ты, как обычно, оказалась права: ему нельзя было доверять. Самодовольство от правоты вспыхнуло тусклой искрой и погасло, когда Гермиона поняла, что ищет меченый. Как жестоко и нелепо: сменить одно зло на другое! Магическая Британия, изможденная второй войной с Волдемортом, может снова оказаться под пятой сумасшедшего темного мага. Будет ли в его стране место магглам и предателям крови? Том Реддл опирался на поддержку Пожирателей смерти, чтобы возвыситься, а Балорт не нуждается даже в этом. — Ты знаешь, что он задумал? — тихо спросила Гермиона, пытаясь взять себя в руки. Она не должна сдаваться. Не сошелся свет клином на этом Буревестнике. Дамблдор обязательно найдет способ помочь Гарри. Поттер пожал плечами. — Он неохотно делился планами. Особенно после того, как узнал, что я не разделяю его ненависти к домовикам, женщинам и магглам, — извиняясь, пролепетал он. Но Гермиона не возмутилась по своему обыкновению. Она лишь сокрушенно качнула головой: ничего не изменится, если вместо Волдеморта к власти придет Балорт. Ни-че-го. — Он странный, — продолжал Гарри. — То говорит, как веками скитался по миру, то называет себя старшим братом Волдеморта, то несет какую-то чушь про сквибов-королей на староанглийском. Он постоянно рассказывал мне историю про свою невесту — Эреду. Как впервые увидел ее, как они стали тайно встречаться, а потом, как поклялись друг другу в вечной любви и он исполнил их общую мечту. А однажды, когда он забылся, выяснилось, что ему было нужна не она, а, зачем-то, ее доверие. — Директор упоминал об этом! — перебила его Гермиона, внезапно осознав природу Буревестника. — Это не крестраж! — Что? — не сразу понял Гарри. — При чем здесь крестражи? Похоже, он даже не слушал ее в тот вечер, когда покинул замок в облике рогатого филина. Гермиона не стала отвлекаться на то, чтобы разжевать своему сообразительному другу эту информацию, и продолжила вполголоса рассуждать: — Когда я нашла эту легенду об амулете, я сначала восприняла ее как сказку, а потом вспомнила о том, что все считали Тайную комнату выдумкой, и решила пойти с той книжкой к директору. И после этого я была уверена, что Балорт создал себе крестраж, поэтому трижды возрождался за последние десять веков. Дамблдор говорил, что это очень древняя темная магия и описание ритуала отыскать сложно, но я и о крестражах нигде, кроме как в «Волховании всех презлейшем» упоминаний не нашла. Все просто, Гарри! — воскликнула она и посмотрела в глаза сбитого с толку друга. — Внутри Буревестника не часть его души, а душа его возлюбленной! Убийство рвет свою душу на части, а предательство — духовную связь между людьми. — Но он же все равно ее убил, — сомневаясь, почти вопросительно произнес Поттер. — Да, убил, — согласилась Гермиона. — Но ты же слышал, как он это преподносит: вечная жизнь и все такое. — Я не знал, что он ничуть не лучше Волдеморта, — тихо признался Гарри. — Появился, как черт из табакерки, коснулся пальцами висков, и Реддл исчез из моей головы, будто его и не было там никогда; обещал помочь, научить контролировать эту мысленную связь. А я, как дурак, верил каждому его слову, разве что в рот ему не заглядывал. — Тебя никто не винит… Но Поттер не стал слушать слов утешения. — Ты ведь предупреждала насчет него, но я даже слышать ничего не хотел. И самое противное, что он мне все еще нужен. Мы вместе должны сразиться с Волдемортом. Грустная улыбка тронула губы девушки. С тихим вздохом она произнесла: — Первое впечатление обманчиво. — Я знаю, что ты сейчас скажешь: вот и Снейп тоже хороший, да? — взъелся Гарри, сверкнув в ее сторону глазами. Нет, говорить она это не собиралась. Видя, что друг опасно близок к тому, чтобы снова вспылить, Грейнджер лишь плотно сомкнула губы, сочтя за лучшее промолчать. — По глазам вижу, что да, — с досадой заключил Поттер. — Вот только в этот раз ты все же ошибаешься. Балорт упоминал Снейпа и был недоволен тем, что слишком долго приходится ждать чего-то от него. Если в двойного агента я еще мог бы поверить когда-нибудь, то теперь это все больше напоминает фарс. Ты сама-то знаешь, на сколько сторон он играет? А Гермиона не могла, да и не хотела обсуждать с Гарри Северуса. Снейп так просто оттолкнул ее, словно и не существовало никогда между ними взаимного притяжения и симпатии. С самого начала этих странных и запретных отношений Гермиона сражалась с ним, как с неукротимой стихией: девятый вал обрушивался на ее голову, а она впивалась мертвой хваткой в землю, чтобы не сломаться, цеплялась непослушными руками за последнюю ниточку веры и надежды. Ей надо было доверять хоть кому-то, чтобы найти в себе силы бороться. Но сейчас Северуса снова не было рядом — не на кого было больше рассчитывать, кроме как на себя. И в сотый раз пообещав себе быть сильной, Гермиона постаралась выглядеть бесстрастной, пожав плечами и бесцветно произнеся: — Это не важно. Рон и я тебя никогда не бросим. Мы справимся с этим. Но Гарри не купился на ее фальшивое безразличие. Он не стал чернить Снейпа, а лишь впился пристальным взглядом в карие глаза подруги и тихо спросил: — Гермиона, ты счастлива с ним? И гробовая тишина накинула на них свой саван — даже поленья в камине перестали трещать. Грейнджер не знала, что ответить на эти слова, поэтому молча металась взглядом между двумя огромными зрачками Гарри. Ведь прошло так мало времени с момента, как она впервые переступила порог личных комнат Снейпа, а ей казалось, что пронеслась половина жизни. Она помнила восхищенный взгляд Северуса, когда он обнимал ее, она помнила требовательные губы, которые выкидывали из головы все посторонние мысли и чувства — Боже, как же хорошо рядом с ним! Несколько вечеров, наполненных восхитительным спокойствием и умиротворением. И больше, гораздо больше вечеров, которыми она изгрызала себе губы до крови и до рези в глазах всматривалась в черное небо над запретным лесом. Вечеров, в которые она чувствовала себя брошенной, раздавленной и ненужной. Вечеров, в которые Северус отталкивал ее так же, как и в последний раз. «Да, да! — шептал упрямый голос в ее голове, но тоска и одиночество раздирали когтистыми лапами спину. — Ведь мне хорошо с ним! Это просто его тяжелый характер…» Слова «Конечно, я счастлива» застряли в горле, и Гермиона почувствовала, как в глазах закипели слезы. В груди все сдавило: не вздохнуть, не произнести ни звука даже под прицелом вражеской палочки. Умоляющий взгляд Поттеру — но он уже все понял, привлек ее к себе, пряча лицо в водопаде густых волос и нежно поглаживая по напряженной спине, как маленького ребенка, испуганного ночными кошмарами. Слезы потекли по щекам, будто прорвало плотину, а Гермиона, словно со стороны, услышала свои жалобные, надрывные всхлипы. — Гарри, я люблю его, — шептала она неразборчиво, цепляясь онемевшими пальцами за его плечи — за последний островок благоразумия в бушующем океане сумасшествия. Тело Гермионы сотрясали рыдания. Она молилась только об одном: пусть он поймет, пусть поймет, как ей тяжело и просто утешит. — Но, оказывается, любить — это так больно! Я же вижу, что я ему нужна, но он так легко отталкивает меня раз за разом… — Тише, тише, — шептал Гарри, легонько укачивая ее. — Он не стоит ни единой твоей слезинки. Для чего нужны эти отношения, если ты из-за них плачешь? В ответ Гермиона лишь горше залилась слезами, заставляя Поттера раз и навсегда разочароваться в собственных способностях утешителя. — Он совсем не такой, каким кажется, — бормотала она в плечо друга. — Он может быть и добрым, и нежным, и ласковым. Но стоит только коснуться какой-нибудь болезненной для него темы или сделать что-то против его желания, как он сатанеет… И у него такая красивая улыбка, — невпопад добавила Гермиона, оторвавшись от промокшей ткани, чтобы глотнуть воздуха. И если часть предыдущих фраз Гарри не разобрал, то последнюю услышал совершенно четко. — Ты точно сошла с ума, — сипло произнес он, касаясь лбом ее макушки и тяжело вздыхая, — если считаешь, что в Снейпе может быть что-то красивое. Или действительно влюбилась в этого старого козла. Грейнджер не улыбнулась, не возмутилась. Она, казалось, даже не слышала слов Поттера. И тогда он, сделав над собой нечеловеческое усилие, спросил: — Почему ты сейчас не с ним? Послышался очередной всхлип, а следом с губ сорвалась болезненная правда: — Я обманула его, предала его доверие. И это конец. Он никогда меня не простит. — Может, это и к лучшему, — пробормотал Гарри, и если бы Гермиона не была так расстроена, она бы услышала явно прозвучавшее в его голосе облегчение. — Я бы предложил вызвать его на дуэль, но навряд ли ты на это согласишься, — уже громче добавил он и с удовольствием улыбнулся в ответ на ее едва заметную усмешку сквозь слезы. — Ты шутишь, да? Гарри промолчал, думая о том, что к списку «За что я ненавижу Снейпа» добавился еще один пункт. «За то, что он делает Гермиону несчастной». — Конечно, шучу, — прошептал юноша и в последний раз глубоко вдохнул свежий запах ее волос. Завтра все изменится. И в самой глубине души понимая, что она снова предпочтет своим друзьям Снейпа, Поттер стремился впечатать в память каждый незначительный штрих из дружбы. Потому что если Гермиона выберет предателя, она для него умрет. На следующий день школа гремела: Гарри Поттер выписался из больничного крыла и в тот же день, нимало не смущаясь, при всем факультете признался в любви Джинни Уизли. Среди женской половины замка ходили разговоры, что такого влюбленного взгляда не удостаивалась ни одна девушка в Хогвартсе, что зеленые глаза Избранного так светились счастьем и восторгом, что теперь однозначно стоило ожидать скорейшей свадьбы, а сам Гарри с несвойственной ему стойкостью, чересчур схожей с ледяным равнодушием Балорта, игнорировал досужие слухи. Лишь Гермиона знала, что причиной столь поспешных изменений стал ее совет поразмыслить над тем, кто в действительности занимал все мысли героя. И ей очень хотелось, чтобы Гарри нашел свой кусочек счастья. Подростки не успели сполна насладиться друг другом — слишком скоро Джимми Пикс принес Поттеру пергамент от Дамблдора. Красное закатное солнце бросало блики на бледную кожу юноши, создавая зловещее впечатление, а играющие на скулах желваки выдавали его напряжение, когда он появился на пороге гостиной получасом позже. Ни Рона, ни Гермиону он не заметил, взлетев по винтовой лестнице в спальню мальчиков. Едва гриффиндорцы успели переглянуться, как Гарри вернулся, зажимая под мышкой мантию-невидимку. Он коротко рассказал, что директор нашел пещеру — тайник, который, по всей видимости, пропустил Балорт, а значит, они снова на шаг отставали от Волдеморта. Несмотря на недоверие друзей, Гарри настаивал на том, чтобы они следили за Малфоем и Снейпом, потому что сомнений больше остаться не могло: в этот вечер в Хогвартсе будет буря. Он не произнес вслух, но обжег Гермиону взглядом, когда отдавал ей в руки карту Мародеров. В глазах его читалась мольба пополам с убежденностью: «Снейп — предатель, проверь сама». Вялый лепет подруги он решительно пресек, и Грейнджер показалось, что последний солнечный луч, скользнув по фигуре Поттера, отбросил тень могучего размаха ястребиных крыльев за его спиной. Мгновение — и все исчезло, а Гарри продолжил раздавать указания. — И не смотри на меня так, Гермиона, — добавил юноша, поймав ее обеспокоенный взгляд, а спустя секунду уже исчез в портретном проеме. Первой из оцепенения вышла Грейнджер, сходу принимая на себя роль лидера. Четкая организация действий — вот, что им было нужно. И никто не справится с этим лучше, чем она. Волшебная палочка из виноградной лозы указала вверх, в потолок над каскадом ступенек, ведущих в женские спальни, и стук двери сопроводил стремительно принесшийся по воздуху блестящий галлеон. Рон, едва оторвавшись от созерцания врученного ему золотистого зелья, нахмурился. — Вот уж не думаю, что нам нужно звать всех из Отряда Дамблдора. Того же Захарию Смита или прыщавую Мариэтту век бы не видел. — Ты прав, — согласилась Гермиона и зашептала себе под нос имена: — Невилл, Джинни, Полумна, Бут… Галлеон каждый раз вспыхивал золотом, когда она касалась его волшебной палочкой. — Финч-Флетчли не забудь и Голдстейна, — поддакнул ей Рон и оглянулся в кресле, явно надеясь увидеть еще кого-нибудь из гриффиндорцев, кого можно было бы привлечь под знамена. — Давай, ты первая, — великодушно предложил Уизли спустя некоторое время, когда они спешили к точке сбора, и протянул Гермионе крохотный флакончик с зельем удачи. — Вам оно будет нужнее, — заявила староста, твердо решив, что отправится к кабинету Снейпа, а друзьям оставит и карту Мародеров, и «Феликс». Она знала, что ей будет грозить опасность где угодно, но только не рядом с Северусом. И не имело значения, что он не обмолвился с ней за прошедшую неделю и словом, не имело значения, что он мог навсегда вычеркнуть ее из своей жизни. Она знала, какой он на самом деле. И плевать, что могли бы подумать на этот счет другие. Как оказалось позже, лишь несколько членов Отряда Дамблдора все еще проверяли зачарованные монеты, но от компании в слежке за Снейпом ей отбиться не удалось. *** В первое мгновение жжение, возникшее у левой руки, вызвало у Снейпа безотчетную панику. Всего несколько дней прошло с того вечера, как Драко пришел к нему в кабинет поделиться планами, и вызов Темного Лорда пришелся бы как нельзя не вовремя. Потому что нарушенное обещание Дамблдору грозило Северусу всего лишь непродолжительными муками совести, не превращаясь в дамоклов меч Непреложного обета Нарциссе. А жить-то хотелось. И хотелось безотрывно следить за Малфоем, чтобы змееныш не попытался в последний момент нарушить его планы. Недолго длившееся замешательство уступило место нервному напряжению, когда Снейп понял, что не темная метка на его руке вспыхнула огнем, а всего лишь нагрелся фальшивый галлеон в кармане мантии. Только одно слово складывалось из мерцающих букв на ребре монеты: «Получилось», но оно разом заставило проверить на прочность подчеркнутое пренебрежение и деланное равнодушие Северуса по отношению к его обещанию директору. День близился к вечеру, когда Снейп стремительно шагал по коридору горгульи, надеясь застать старого волшебника в своем кабинете. Удача не улыбнулась ему, разрушив надежды на разговор в тишине и уединенности директорской башни, потому что в пустом коридоре он встретил Дамблдора собственной персоной. Тот неторопливо вышагивал по каменным плитам, мурлыча себе под нос какую-то мелодию, и рассеяно кивал на приветствия волшебников с портретов. — Добрый вечер, Северус, — как ни в чем не бывало произнес директор и продолжил свой путь. — Виделись, Альбус, — буркнул в ответ Снейп. — Это случится сегодня, — едва размыкая губы и кидая на портреты убийственные взгляды, добавил он тихо. Плечи Дамблдора напряглись под тяжелой тканью серебристой мантии, но уже через несколько мгновений ни по движениям его, ни по выражению лица стало невозможно догадаться о волнении. Только яркие голубые глаза, до этого искрившиеся жизнью, вдруг потускнели, словно скрылись пеленой тумана. — Благодарю вас, Северус. Вы отлично справились с заданием, — улыбнувшись, добродушно похвалил его директор и закопался в глубоких карманах мантии. — Очевидно, теперь настала моя очередь… Ожидая дальнейших слов, Снейп медленно шел рядом с Альбусом, испытывая страшное раздражение от того, что приходится подстраиваться к неспешным старческим шагам, но все же не решаясь сорвать на нем зло. Северус узнал о своей роли в этом фарсе чуть меньше года назад, и, раздумывая об этом дне раньше, был почти уверен, что станет испытывать сострадание к несчастному умирающему старику. Но сейчас, перед самым концом этой истории, он был раздражен. Зол на Дамблдора за то, что тот заставлял Северуса делать то, что он делать больше не желал. За то, что дал ему глоток свежего воздуха, а потом снова бросил в тюрьму одиночества — за молчаливое потворство Альбусом его отношениям с Гермионой, которые и так встречались со слишком многими препятствиями на пути, а теперь и вовсе должны были развалиться, как старенький «Чистомет» на пределе своей скорости. И больше всего Снейп был зол на Дамблдора за то, что он бросал его одного. Но признаться в этом Северус не смел даже самому себе. К тому моменту, как они повернули в боковой, более оживленный коридор и терпению Снейпа в буквальном смысле пришел конец, — а это означало, что играть дальше в молчанку он был не намерен, — проходивший мимо студент с нашитым на мантии гербом факультета Гриффиндор, привлек к себе внимание директора. — Вы-то мне как раз и нужны, мистер Пикс, — обрадовался Дамблдор, легко выуживая из кармана пергамент, свернутый в трубочку, словно и не разыскивал записку всю дорогу, и передал его низкорослому третьекурснику. — Я прошу вас как можно скорее передать этот свиток мистеру Поттеру. Мальчишка кивнул, затрусил в сторону лестниц, ведущих на верхние этажи здания, а Снейп все же решился задать вопрос: — Что теперь, Альбус? Директор серьезно посмотрел на него. — Нужно усилить защиту замка. Если мистер Малфой сказал правду и сегодня сюда прибудут наши гости, дети должны быть в безопасности. — Орден Феникса? — спросил Северус, а потом добавил неожиданно для себя: — Может быть, вам нужна помощь? — Не только Орден, — уклончиво ответил Дамблдор и в упор посмотрел на Снейпа. Его губы под пышными седыми усами тронула улыбка, заставившая Северуса проклясть тот миг, когда с его языка сорвалось предложение помощи. Он давно не чувствовал такого унижения: в его словах отчетливо прозвучала мольба остаться со стариком еще ненадолго под более или менее благовидным предлогом. — Будет лучше, если нас не увидят вместе сегодня, — мягко произнес Альбус. — Как скажете, — процедил сквозь зубы Снейп, ощущая приступ необъяснимой горечи, и стремительно унесся прочь с места своего позора. Еще долгое время после этого Северус провел в своем кабинете, перебирая в уме все те вещи, за которые он не выносил Дамблдора, но злость так и не вернулась к нему. И в тот самый момент, когда он уже нащупал ниточку гнева, из которой смог бы сплести потрясающий клубок ненависти к Альбусу, фальшивый галлеон в его кармане снова нагрелся. На ребре монеты одна за другой стали появляться буквы, складываясь в короткое сообщение: «Почему отец отправился в Хогсмид?». А спустя еще мгновение на их месте возникла другая фраза, окончательно подтвердившая опасения Снейпа: «И при чем здесь вы?». — Майки! Хлопок сопроводил появление низкого человечка в серой наволочке. — Хозяйке Софии грозит опасность, — сообщил Северус без предисловий, впервые признавая вслух их родство, и отстраненно заметил, как затряслись губы домовика. — Перенеси ее в тупик Прядильщиков. Но эльф отрицательно мотнул головой и со слезами в голосе проблеял: — Майки исколет себе руки ножами, но не станет переносить хозяйку! Последний наследник Принцев не сможет дышать, если это сделает домовой эльф! Снейп приглушенно чертыхнулся. Шансы удачно аппарировать для беременных женщин были ничтожно малы, и чаще всего это заканчивалось расщепом — только двойная аппарация с другим ведущим. И в то же время, выбирая между двух зол, он не был уверен, что предпочтительнее: затаиться и ждать Малфоя или рискнуть и заставить домовика подчиниться. — Если ты не сможешь ее защитить, она погибнет, — произнес Северус, глядя в упрямое личико Майки. Домовик еще некоторое время поколебался, потом торжественно кивнул и, щелкнув пальцами, с треском исчез из комнаты. Хотел бы Снейп думать, что Морган ничего не угрожает под защитой магии домовых эльфов, но он слишком хорошо знал Люциуса Малфоя, чтобы верить в это. Северусу оставалось лишь надеяться, что сможет вытащить свою голову из петли Непреложного обета раньше, чем его старый друг доберется до дома Софии. Если бы фальшивый галлеон был живым существом, он непременно бы издох под горящим взглядом декана Слизерина, но от прожженной дырки посреди золотого тела его спасли послышавшиеся за стеной крики и легкие, торопливые, почти не создающие шума, если не вслушиваться до боли в ушах, шаги. Дубовая дверь со стуком отворилась, и в холодный мрачный кабинет ворвался Филиус Флитвик. Шапка всклокоченных седых волос и блестящая лысина пятном выделялись в тускло освещенной комнате. — Пожиратели смерти в замке, Северус! Нам требуется ваша помощь! — пропищал он, а в следующую секунду мешком свалился посреди кабинета, громко ударившись лбом о каменный пол. Поздно Снейпу пришло в голову, что он слишком крепко приложил крохотного профессора оглушающим заклятием, но нервозность, которая копилась в нем уже несколько часов, не позволила долго размышлять об этикете и дружбе в эти минуты. У него была цель. У него была роль. И, тролль его подери, он собирался исполнить ее хорошо. Вылетая из кабинета в вихре собственной мантии, Снейп притормозил лишь на мгновение, чтобы послать в стоявшую рядом с Грейнджер когтевранку невербальный Конфундус, и испытал что-то сродни замешательству, когда ни взгляд, ни повадки Лавгуд не изменились: она все так же смотрела куда-то в пространство огромными бесцветными глазами. — У профессора Флитвика случился обморок, — твердо произнес он, не удостоив онемевшую от шока Гермиону взглядом. — Вы зайдете в кабинет и позаботитесь о нем, пока я буду сражаться с Пожирателями смерти. Мисс Грейнджер будет рядом с вами все это время. Лавгуд кивнула, рассеянно вытащила из-за уха волшебную палочку и, со словами «Профессор Флитвик, миленький, потерпите немножко», зашла в кабинет. И лишь после этого Северус посмотрел на Гермиону, схватил тонкое запястье в стальную хватку и увлек ее от кабинета на несколько шагов. Воспоминания об их последней встрече исчезли, как вспышка заклятия, и ни следа сомнений или обиды не осталось в душе Снейпа. Было совершенно не время выяснять отношения или просить прощения за свое недоверие. И он знал, что его отважная гриффиндорка все поймет без слов. — Мне нужна твоя помощь. Малфой узнал, что София находится в Хогсмиде, и сейчас ищет ее. — Холодная ладонь Гермионы дрогнула в его руках, когда он вложил в нее стеклянный флакон с зельем. — У нее почти иссякли магические силы, а Майки не справится с Люциусом. Все камины в замке заблокированы, но в доме в Тенистом переулке подключена односторонняя связь. Ты должна добраться до коттеджа как можно скорее и перенести Морган куда-нибудь в надежное место. Грейнджер серьезно кивнула, вопреки своему обыкновению даже не пытаясь выяснить, откуда ему это известно, — собранная, серьезная, бесстрашная. Именно такая, какой он восхищался. Даже не спросила, почему он посылает ее в жерло вулкана, значит, понимает, что кроме нее — некому. — А ты? — коротко спросила она, впервые проявляя беспокойство. — А я буду делать то, что должен. После, возвращайся сразу в замок и помни о моем главном уроке. И никто из них не мог бы сказать, кто сделал первый шаг, но в следующую секунду их губы соединились в слишком коротком, но отчаянно необходимом обоим поцелуе. — Я люблю тебя, — прошептала Гермиона, как только Снейп отстранился. Но слова не отдались в нем томлением или радостью, как могли бы отозваться раньше. Ни-че-го. Словно чувства внутри сковало вековыми льдами. Северус лишь невесело усмехнулся. — Не зарекайся, — произнес он тихо, а потом стремительно зашагал в сторону Большого зала. Поганая роль перебежчика. Как он ее ненавидел. Снейп задавался вопросом, когда он настолько успел размякнуть, что поверил в искреннее участие младшего Малфоя к своей незавидной участи жертвы Непреложного обета. Так и не найдя ответа, где-то в самом дальнем уголке своей души, не до конца разъеденной кислотой цинизма, он обнаружил еще более странные метаморфозы: Северус всерьез допускал возможность того, что Драко просто помешали сообщить ему место, выбранное для исполнения воли Темного Лорда, а значит, его молчание было вовсе не попыткой саботажа — банальное стечение обстоятельств. Дурацкая мысль о том, что теперь он тоже будет обречен видеть в людях только хорошее, была выдворена за пределы сознания так быстро, что даже не успела запомниться. Стремительно проносясь по пустынным коридорам и едва слыша возбужденные переговоры десятков жадных до сплетен волшебников на картинах, он мог только гадать, действительно ли на Астрономической башне уже произошло убийство, или все же у него есть все шансы успеть к поднятию занавеса. Северус поднимался все выше, и вскоре до его слуха долетели звуки борьбы, а стоило ему только показаться на границе ожесточенной схватки, как откуда-то со спины его окликнула МакГонагалл, но он ее не услышал. Мир вокруг менялся урывками: он готов был поклясться, что только проходил сквозь барьер на лестницу, ведущую в башню, а в следующий момент уже вглядывался в глаза Дамблдору. Амикус прогнусавил что-то рядом с ним, но Снейп слышал только один голос. И голос этот умолял. — Северус… Та самая ярость, которую он пытался воскресить в себе долгие часы, без предупреждения накрыла его с головой. Она забурлила кипящей лавой, даже не оставив намека на привязанность к старому волшебнику. Дамблдор вмиг стал для него чужим: безжалостным манипулятором, подцепившим его душу на крюк за удавку чувства вины; предателем, готовым с легким сердцем принести в жертву своим великим целям каждого из тех, кто вверил свои жизни в его руки. Кукловодом, даже смерть свою разыгравшим по нотам. Он просил! Он снова прятался за лицемерными просьбами, будто давал ему возможность отказаться! «Ты лишил меня выбора», — взревел внутри Снейпа Пожиратель смерти. Несколько шагов вперед, как в тумане. Оттолкнуть мальчишку с дороги, чтобы в последний раз посмотреть в глаза человека, который использовал его всю жизнь. «Я ненавижу тебя за то, сколько власти ты имеешь надо мной!» — вторил в его голове непокорный, несломленный мужчина. — Северус... прошу тебя... — прошептал Альбус, и Снейп почувствовал, как по руке его, от самой сердцевины волшебной палочки, распространился жар. Зеленое пламя отравленных чувств, призванное нести смерть и рвать душу на части. «Ненавижу», — рыкнуло свирепое чудовище в его груди в последний раз. Больше. Никакой. Власти! — Авада Кедавра! И вместе с упавшим в темноту ночи телом Дамблдора оборвалось его сердце. Вспыхнуло холодным зеленым светом и ссыпалось горсткой праха в дрожащие ладони, оставив глубоко внутри обугленный, кровоточащий обрубок.