Дом около обрыва

22. Пустота

   Новый день не принес с собой ничего. Ричард открыл глаза, словно и не спал вовсе, а в голове еще звучал плач незнакомки из сна, ее просьбы не делать что-то. Почему он слышал ее, он не знал, абсолютно не представлял, возможно, это была реакция его организма на переезд и Лауру. Батлер посмотрел в приоткрытое окно: небо было серым, затянутым тучами, ветер раскачивал редкие деревья, а воздух пах холодом и влагой, запахом, предвещающим дождь.

   Парень оглядел комнату, идеально чистую и слегка пустоватую из-за вчерашней уборки, вздохнул и поднялся на ноги. На автомате поплелся в ванную, принял душ, оделся, спустился на кухню. Есть не хотелось, варить кофе тоже. Пустота, появившаяся вчера из костра на заднем дворе, не хотела уходить, словно подчиняла себе понемногу все его органы, мысли, желания, всего его. Батлер впервые испытывал такое ощущение, при котором ты больше не принадлежишь себе, при котором ты не человек, а бездушная машина. Даже при всей его нелюбви к потере контроля над собой, он не смог разозлиться. Хотелось спать.

   Заставить себя поехать в университет Ричарду стоило больших усилий, но он смог завести машину, проехать в город и отсидеть четыре тоскливых, как погода за окном и как его настроение, пары. Катарина тоже выглядела подавленной: кидала украдкой взгляды на Миллера, весело общавшегося с какой-то первокурсницей, вздыхала и водила рукой по обложке скетчбука, не находя вдохновения. Они с Ричардом не говорили, не хотелось. Просто были рядом как немая поддержка, как родные и понимающие друг друга люди.

   Так прошло две недели с тех пор, как они приехали из Сиэтла. Жизнь Батлера вернулась в прежний ритм: пробежка, учеба, свидания с Эммой, прогулки с Катариной, сон. За это время он смог посмотреть всего три фильма, и те прошли мимо его сознания. Хоть внешне парень и вернулся в строй – общался, гулял, посещал вечеринки, ничего не могло заполнить ту пустоту внутри него. Ему все меньше хотелось чего-то нового, интересного, даже шевелиться понемногу становилось лень. В четверг Ричард остался дома, заказал пиццу и лежал на диване, включив ради фона научную передачу про добычу нефти.

   После полудня его затворничество нарушила сбежавшая с французского подруга, она бесцеремонно ворвалась в дом, громко тараторя:
– Какого черта ты здесь делаешь? Я ужасно напугалась, не увидев тебя утром! Хоть бы предупредил! О... – девушка заметила четыре коробки из-под пиццы и несколько пустых бутылок пепси на полу и сразу все поняла.
– Я просто не хочу ничего. И при этом не хочу чувствовать себя опустошенным, – поделился с ней друг. 
– Я тоже скучаю по Лауре, но что сделано, того не воротишь. Ты должен смириться и отпустить ее до конца. Ты же сам не свой с того дня.
– Как, Ринс? Что еще мне сделать? Я удалил все фотографии, сжег ее вещи, здесь уже не пахнет ею, даже запаха не осталось, понимаешь? У меня ничего от нее нет, – горько выдохнул он. 
– Но ты постоянно думаешь о ней, коришь себя, для тебя она – болезненное воспоминание. Знаешь, что можно сделать? Напиши обо всем, о чем ты думаешь, что чувствуешь. Преврати Лауру в приятные воспоминания и отпусти их.