Дом около обрыва

23. Полет

   Ричард вышел из дома, поежившись. Приближалась полночь, дул холодный ветер, не свойственный октябрю. Задрав голову, парень посмотрел на небо – оно было серым, словно замазанным краской, скрывающей свет луны и блеск звезд. Батлер приблизился к обрыву, впервые за все время с его переезда, и посмотрел вниз. С тихим всплеском вода облизывала каменистый берег, но валуны, располагавшиеся ближе к обрыву, достать не могла.

   Он сел на край, свесив ноги, и задумался. Все вокруг подчинялось своим законам: волны накатывали и отступали, ветер дул, – а чему подчинялся он? Желание спрыгнуть родилось внезапно и заполонило его сознание, словно это решение было верным, единственно верным за всю его жизнь. Ричард понимал, что это неправильно, что он не должен быть эгоистом, обрекая своих близких на те страдания, что испытывал сам, но не мог ничего поделать. Разве не он так сердился на Лауру за то, что она молчала о своей боли и совершила главную ошибку в жизни? Как лицемерно теперь сидеть у того же самого обрыва и собираться сделать то же самое. Но он устал быть пленником пустоты и своих мыслей, а раз выхода не находилось в жизни, поискать его в смерти не будет тяжело.

   Батлер услышал легкие шаги приближающегося человека, который осторожно сел рядом с ним и положил руку ему на плечо.
– Ты уверен, что хочешь этого? – мягко спросила его Лаура.
Парень вслушался в голос, который и не надеялся уже услышать, и кивнул, не удивленный ее появлением:
– Это пора прекращать, Кудряшка. Я не смог найти себя, более того, потерял того, кем был. Теперь я никто, одно сплошное ничего. Пустота, понимаешь?
Девушка кивнула:
– Понимаю. Ты готов к тому, что можешь стать на мое место?
Он усмехнулся:
– Разве я уже не стою на нем? Ты сломала меня, Лаура, и даже сейчас ты – не ты, а чертова иллюзия, чтобы мне было легче. Тебе было страшно? – внезапно спросил Батлер, бросив тревожный взгляд вниз, на берег.

   Лаура качнула головой:
– Я никогда не боялась высоты. Когда постоянно сталкиваешься с чем-то, ты смиряешься и перестаешь бояться. Я часто видела сны, в которых падаю, разбиваюсь, прыгаю вниз – вот и привыкла. Даже больше, всегда хотела летать, быть свободной от всего. А тебе страшно, да?
– Немного. Раньше страшно не было, потому что и прыгать не собирался, а теперь волнуюсь, словно перед свиданием. Так глупо. Знаешь, я ведь хотел жить, как все. Эмма же смирилась с твоим суицидом, Катарина приняла твое исчезновение, твои родители строят свою жизнь без тебя, так почему мне этого не дали? Почему я не могу сбросить эту тяжесть с себя? Почему единственный для меня выход – смерть? 
Девушка грустно коснулась его щеки:
– Не знаю, Ричард, но это несправедливо. Если ты не хочешь прыгать, ты можешь вернуться домой, удалить сообщение для Катарины и лечь спать. Можешь попросить помощи у психолога. Не совершай мои ошибки. Я сломала себя сама, не смогла озвучить свои проблемы и просто сбежала от них. Я всегда только убегаю и прячусь, не борюсь. Но ты не я, верно?
  
   Ричард задумался:
– До твоих писем я не мог даже представить, какой ад может скрываться внутри человека. Письма стали мостом между нами. После них я стал чувствовать больше, но эмоций оказалось слишком много. Мне не дали инструкций, а я разобраться сам не смог. А потом из одной крайности швырнуло в другую: я пуст, ничего не хочу и не чувствую. Как и ты тогда. Мы поломанные и оба пришли обрыву, так что похожи еще больше, чем раньше. Я не хочу бороться, потому что от меня осталась лишь оболочка, а жить в ней не хочу. 
– Ты собираешься бросить Рину, Эмму, родителей ради себя. Эгоист.
Батлер криво улыбнулся:
– Ну так я же самовлюбленный, эгоистичный, богатенький придурок, живущий на всем готовеньком, помнишь? 
Она фыркнула:
– С этим можно и поспорить, но эгоист ты точно. 
– Ты вообще здесь для чего: отговаривать меня или проводить? 
– Сама не знаю, я почувствовала, что нужна тебе, и вот я здесь. Все зависит от тебя, Ричард.

   Парень мягко сжал ее ладонь:
– Я благодарен тебе за все, чему научился за это время. Жаль, что мы не встретились раньше, в других обстоятельствах. Все могло быть по-другому. А сейчас ты должна уйти, я готов. 
Иллюзия девушки растворилась в воздухе, оставив после себя лишь легкую прохладу на его пальцах. Ричард поднялся, встал на край обрыва и посмотрел на светлеющее ночное небо. Так спокойно и хорошо стало внутри, пробудилось умиротворенное созерцание. Батлер глубоко вдохнул, бросил через плечо последний взгляд на дом и шагнул вперед.

   Ветер сразу же заложил уши, звук стал глухим и словно с помехами. Глаза слезились. Парень дергал руками и ногами, тщетно пытаясь зацепиться за что-то, животный ужас и инстинкт самосохранения стискивали грудь. Он не хотел падать, хотел остановить это, он хотел жить. Эта мысль последней посетила его разум, прежде чем тело со шмякающим звуком стукнулось об камни. Словно вне себя Ричард услышал хруст ребер, а потом ярчайшая белая вспышка ослепила его. Он будто вновь куда-то летел, все вокруг резало глаз своей белизной, хотя парень и осознавал, что его веки крепко сжаты, но он по-прежнему видел свет и лица родных: мать, отца, Катарину, Лауру, Эмму. В ушах звенела тишина, разрывая его на кусочки. И все закончилось внезапной темнотой, накрывшей Ричарда.