Дом около обрыва

24. Иллюзия

   Первое, что он услышал – шорох и скрип карандаша, словно кто-то рисовал возле него. Затем в сознание пробился писк приборов, как в больнице. Когда Ричард открыл глаза, он понял, что мир расплывается перед глазами, все будто укутано белой дымкой. Парень подождал: вот из пелены выплывает потолок, прорисовываются четкие линии плиток на нем. Видимо, он действительно в больнице, живой, а насколько здоровый, пока не известно.

   Батлер пару раз моргнул, окончательно возвращая миру ясность, затем пошевелил пальцами, проверяя свои возможности. Легкое покалывание доказало ему, что по крайней мере руки у него не покалечены. Парень медленно повернул голову, с легким недоумением рассматривая сидящую возле его кровати девушку. В ней тяжело было узнать Катарину: не очень чистые волосы заплетены в косу, косметики на лице нет, под глазами темные круги, одета в мешковатую толстовку серого цвета. Подруга сосредоточенно рисовала в скетчбуке что-то, похожее на женский костюм. 
– Ринс... – прохрипел парень, только сейчас ощутив песочную сухость во рту.

   Девушка резко обернулась, в ее глазах проскочила искра радости, смешанная с недоверием и облегчением. Она отложила скетчбук, коснулась его руки, с любовью глядя на него, и разрушила создавшуюся идиллию пулеметной очередью из слов:
– Рич, Рич, Боже, ты очнулся! Я так боялась за тебя, думала, ты бросишь меня одну, как последняя сволочь! Болит где-нибудь? Хочешь чего-нибудь, может? Мне позвать медсестру?
– Пить, – с трудом выдавил Ричард, морщась от боли в горле и голове. Подруга говорила очень много и очень быстро, это утомляло.

   Она помогла ему сесть, опираясь на подушки, затем поднесла к его губам стакан, который взяла на тумбе. Влага холодком скользнула в рот, облегчая состояние. Сделав несколько глотков, Батлер слабо оттолкнул руку подруги от себя и прикрыл глаза. 
– Значит, меня вытащили с этого чертового обрыва и не дали умереть? – спросил Ричард устало. Разочарование накрыло его с головой: он настолько беспомощный и жалкий, что даже покончить с собой нормально не смог. 
– С какого обрыва, Рич? О чем ты? – недоуменно поинтересовалась Катарина, заботливо поправив подушку под ним.
– Я хотел умереть, спрыгнул с обрыва, очнулся тут. Зачем вы меня спасли?

   Девушка встревоженно заговорила, стараясь успокоить его:
– Хэй. Ты только что очнулся, поэтому можешь плохо осознавать реальность. Врач предупреждал о таком. Ты попал в аварию, милый. Говорят, легко отделался: перелом руки и сотрясение, но ты потерял много крови и несколько дней не приходил в себя. 
Слова Рины медленно доходили до парня, но он не мог их осознать. Это какая-то шутка, наверное? Как он мог попасть в аварию, если пять минут назад спрыгнул с чертового обрыва? Батлер снова открыл глаза, хмуро рассматривая подругу:
– Какое сегодня число?
– Двадцать третье августа. Девятнадцатого в твой мерседес влетела другая машина. С двадцатого я сижу здесь. Я сгрызла все ногти, – виновато произнесла она, демонстрируя руки.
– Тебе разрешили ночевать тут? 
– Конечно, – она улыбнулась, – когда Батлеры и Арисы грозятся разнести больницу по кирпичикам, легче уступить.
– А где родители? – продолжал допрос парень, стараясь сложить цельную картину по кусочкам информации. 
– Они уничтожают в суде того парня, который протаранил твою машину. Он был под наркотиками. Не думаю, что когда-нибудь ему позволят сесть за руль. Кстати, скоро наступит утро, будут часы посещения. Придет Эмма, она каждый день приходит. 
– Эмма? Но если сегодня двадцать третье, мы еще даже не познакомились с ней.