Hug Me

Jaele, Jeji, Chensung, Jenle

au! любовный квадрат

Джемин и Джено такая хорошая парочка.

Ченлэ читает это каждый раз в комментариях к фотографиям, на которых они вместе. В душе ноет, скребёт, но фанаты в восторге от их взаимодействий, ещё иногда приписывают Ренчжуна. А Ченлэ только смотрит со стороны, не подходя и не вмешиваясь – слишком больно. Первая боль уходит с первым порезом… стало легче.

Ченлэ пытается заинтересовать Джемина, обратить на себя внимание, но тот обращает его на кого угодно кроме него. Чжон считает себя неприятным НаНе, он грустно улыбается, уходя прочь из комнаты, где старший играет в приставку с Джено. Во второй раз уже даже не больно…

В жизни Джемина нет места Ченлэ. Есть для Джено, Ренчжуна, Джисона, Донхёка, Марка, всех остальных, но не Чжона. И хочется сказать о своих чувствах, раскрыться, проявить собственнический характер, показать ревность, но всё, что он делает, это неловко переминается с ноги на ногу, поджимает губы, сжимая руки в кулаки до белеющих костяшек, и уходит, чтобы не видеть Джемина.

А ночью греется в объятиях Джисона, у которого такая же проблема, только с Джено. Они друг друга понимают с полуслова, соприкасаясь губами в неловком поцелуе. Ченлэ касается плеч, ключиц, лопаток, представляя На, как и Джисон Ли. Топят друг друга на дне своей любви, слыша звонкий смех из гостиной. Ченлэ почти не больно, когда лезвие вспарывает кожу, выпуская наружу струйку крови на белую ванну… ему легко.

Нежное касание ладони Джисона на фансайне перерастает в переплетение пальцев, заставляя сердце биться чаще от боли, когда на глазах у всех Джемин по-дружески целует Джено. Джисон видит, наклоняется с Ченлэ, шёпотом требуя:

— Смотри на меня, хён,— а потом едва касается губ, пока никто не видит. И вроде легче.

Он смотрит на жизнерадостного Пака снаружи, зная, что внутри пустота и темнота от неразделённой любви. Это отпечатывается болью в лопатках от удара о стену, когда Ченлэ впечатывает в неё Джисона, терзая губы. Пуговицы на рубашке мешают, но рвать нельзя – будут ругаться. С Джисоном гораздо лучше переживать боль, чем с лезвием в тишине.

— Я вам не мешаю?— неловко интересуется Джемин. У Ченлэ, кажется, остановилось сердце.

Он резко отстраняется от Джисона, словно проснувшись ото сна, и убегает в комнату. Не плачет, не приносит себе физическую боль, только грустит, что будущего с Джемином не будет. В комнату стучится Джено, совсем тихо, но ЛэЛэ слышит, впускает не в комнату – в душу. Рассказывает, хотя не может переносить Ли чисто морально. А потом что-то идёт не так, когда он оказывается под Джено, отвечая на поцелуй. И чувствует себя как последняя шлюха и стыдно перед Джисоном.

— Люблю тебя, ЛэЛэ,— шепчет Джено, опускаясь поцелуями на шею.- Как же я тебя люблю.

«Как я тебя ненавижу»,- думает китаец, отвечая с яростью, прикусывая губу Джено. А потом что-то щёлкает, когда горячие ладони проходятся по позвонкам, он упирается ладошками в широкие плечи, ошалело смотря на затуманенные любовью глаза, и вспоминает о Джисоне. О Паке, который любит Ли Джено так же безответно, как и он На Джемина. Чжон говорит: «Прости, хён», вместо «Ты разбил ему сердце», он вспоминает «А я поддался».

Ночью Джисон сам приходит к нему, впервые, можно сказать, с их взаимопомощи. Тихо роняет слёзы, целует костяшки рук и просит простить за то, что его любит Джемин. А Ченлэ смешно от этой ситуации, он обнимает макнэ крепче, обещая что-нибудь придумать, да только не может. Джисон сжимает ворот пижамы длинными пальцами и шепчет тихое «давай вместе?».

Погода на кладбище была отвратной.