Парни не плачут

Шестнадцатая часть

– Ой-ой.
– Что такое?
– Джонни повздорил со своей зазнобой!
Воспринимай это, как мужчина! Не всё же за девчонками ухлёстывать. Будь ты в бедственном положении, словно вожак... читай тупые вывески с утра до ночи, умер бы от цирроза печени лет в тридцать...
– Что случилось?
– Я живу в собачьей конуре. Меня прогнали. – улыбнулся Джон, шире расставляя ноги. – Врубаешься, друг?
– Как не понять.
– Я пошла, – проинформировала Кэндис, указывая на двухэтажный дом, сложенный, кажется, из листов фанеры.
– Помирить нас хочешь? – он потёр синюю от щетины щёку.
– Была бы охота мучиться...
Сегодня сила, бурлившая в нём, улеглась под корку мозга, как послушное животное. Грубость и жестокость... пусть с этим разбираются столичные психоаналитики. Джон пнул ногой пустую консервную банку. Не дать Тому окончательно вылакать запас виски, отложенный до Нового Года, и не загреметь в тюрьму – вот были главные его задачи на следующую неделю. Линда, чёрт её возьми, речи завела о работе... Какая работа? Придётся проехаться по штату, стереть шины на колёсах, пока удастся найти мало-мальски подходящее место... где не будет покрикивающего босса с сигарой, торчащей из кармана. Коровьи пастбища засевать? Пожалуйста... он был сильным парнем и не боялся физической нагрузки. Поехать за семенами кукурузы – это пусть департамент сельского хозяйства денежки отсчитывает. Он не бесплатник какой-нибудь, не оборванный дурачок, которого вокруг пальца обводят. Ведь все в округе знают, что Лоттеров трогать опасно – обжечься можно. Поэтому и шарахаются, наверное... Дурь полная. А ещё эти бабы! Начнёшь думать, как прокормить мать и сестёр, заявится фифа ненаглядная и начнёт гудеть, что ей причитается доля из жалких трёхсот баксов. Обидно.
Новичок, весело улыбаясь, подошёл к нему и едва не доложился по всей форме. Джон стёр с губ снисходительную ухмылку. Не обидеть бы ещё... Он дорожил настоящими парнями, немногих он видел... и оценивал по меркам своей компании. Подавляя малыша своей харизмой и добротной силой – слишком уж был хрупок этот стриженый под машинку, невысокий пришелец – он понимал, что так просто его не возьмёшь. Отличающийся от них всех, он не затрагивал чувствительной стороны мужских качеств здешних ребят – не трахал их девчонок, вёл себя осторожно и не против был покуролесить... Закурить ему дать, что ли? Пусть подышит дымком здешних полей... Перловым супом отзавтракать не хотите, сэр?
– Вот в такой хибаре всю жизнь прожил.
Брэндон кивнул.
– Я сам из таких районов. Ничего плохого... все друг друга знают. У Кэндис, например, просто уютно... чёрт, не хочется разрывать ей сердце, но тусовать всё время за городом я не могу.
– Ну да, а она плевала на твою галантность – сбросила на полдороге к работе...
Из внутреннего дворика выбежала девочка. Брэндон готов был душу прозакладывать за то, что это была точная копия двух встреченных им блондинок: Ланы Тисдейл и её матери. Сердце нехорошо стукнуло. Джон специально поймал её за ручку, как маленького зверька, и развернул, чтобы похвастатьсяперед другом.
– Как тебя зовут, котёнок?..
– Эйприл...
– А кто тебе дал такое красивое имя?
– Папа... – отцом она гордилась, это точно. Ибо это был не забулдыга, а смеющийся углом рта, похожий на всех голливудских актёров второго эшелона, грозный в своём стиле Джон Лоттер. Он следил за девчушкой, как сытый кот за мышью. Нежность мелькнула в чёрных, как уголь, глазах.
– Да, это я дал ей такое красивоеимя. Ты куда это?
– Домой. Мама конфету дать обещала. И в туалет хочу...
– Она пол-дома тебе пообещает, а потом ходи к адвокату до совершеннолетия, – буркнул Джон ей вдогонку. Брэндон уселся поудобнее.