Парни не плачут

Сорок первая часть

– Эй, ребята...
Неуклюжий прыжок влево не удался. Том ударил его, парень упал. Губа опухла почти мгновенно, и кровоточила...
– Вставай, вставай...
Обеими ладонями он погрузился в липкую, холодную грязь.
– Поднимайся, слабак!
Они сгребли его в охапку, будто куль с мукой. Брэндон сопротивлялся. Он всё ещё надеялся, что из дома кто-нибудь выглянет, что любимый голос позовёт его назад... Девушки за дверью смеялись, он отчётливо помнил. А затем – туман... Тонкий вопль сигнализации. Открытая нараспашку дверь. Колёса взвизгнули... Он был сжат с двух сторон угрюмо молчащими мужчинами. Джон время от времени награждал его тычком в бок. Брэндон не знал, почему выполнял их приказания. Он не знал, почему делал то, что приходилось. Он не знал, почему молчал, когда они остановились возле заправки, и Том выбрался, чтобы купить пива. Водители в нетрезвом состоянии – не лучшая компания, но ребята что-то задумали, они могли сломать ему пальцы, если бы он попробовал завопить или убежать... или они снова выставили бы его напоказ. Они позволили другим смотреть на его позор. Лучше бы они его убили...
Он не смотрел, куда они едут. Огни сменялись натянутыми проводами, по которым бежал ток. Как кровь по венам. Как неправдоподобный, наркотический сон... Он пытался очнуться, он молил Господа, чтобы это был кошмар. Не реальность. Он подумал, что задворки старой фабрики Гормель были всего лишь чудовищным призраком, глупой, аляповатой декорацией... Его ноги в кроссовках с развязанными шнурками оказались на твёрдой почве. Джон толкнул его в спину.
– Вылезай!
Щёлкнул кремень зажигалки. Маленькое колёсико не слушалось. Том закурил, чертыхаясь, и выдохнул дым через ноздри.
– Снимай рубашку!
Брэндон похолодел. О нет. О нет, они не могли быть так жестоки... Чёрт возьми, они же друзья, пусть и бывшие, чего они злятся?! В разбитых стёклах гудел ветер.
– Ребята, погодите... мы можем всё решить...
Том ударил его – с размаху. Не сдерживаясь. Он не хотел себя контролировать. Он хотел драться.
– Ну постойте же...
– Ублюдок!
Джон положил руку ему на шею и резко пригнул к земле.
– Ты у меня будешь камни грызть. Снимай рубашку!
Негнущимися пальцами он нащупал пуговицы. Маленькие пластмассовые комочки туго выходили из петель. Подумать только, Брэндон мечтал, что поймает попутку и найдёт дорогу домой... Он потерялся сразу же, как они вырулили из Фоллз-сити. Лучше бы ему не водить автомобиль ночью. Лучше бы ему не знать этого города. Лучше бы ему!.. Страх опалил лицо. Удар в переносицу – Брэндон мимоходом удивился, что её не сломали. Том открыл заднюю дверцу и начал выгребать оттуда вещи. Его куртка, спортивная сумка...
– Раздеваться будешь, или мне помочь?!
– Мы тебя убьём, если будешь копошиться...
– Нет... не надо, я сам... – голос сел, пришлось шептать. Том едва не вывернул ему руку.
– Ну, что же ты?
– Уже...
Джон бил его несколько минут, потом удовлетворённо улыбнулся, поставил на ноги – и, согнув, втиснул на освободившееся пространство в машине. Брэндон застонал. Он думал только о том, с какой скоростью разрывается сердце, и быстрая ли эта смерть. Поскольку мечта была несбыточной, он желал, чтобы никто не видел того, что происходит. Его насиловали. Джинсы с бельём отбросили – оставили только тёплые носки. Он дёргал ногами, как пойманный зверёк, и кричал, кричал... Но не плакал. Он знал, что если заплачет – будет ещё хуже. Тяжёлое дыхание над ухом врезалось в память, звук расстёгиваемой молнии... капающая слюна... боль, опять жуткое ощущение тяжести... чья-то рука в низу живота... он начал извиваться, хватая ртом воздух. Рычание, снова удар. Кто-то нагнулся совсем близко, прижимая руки к дверце машины. Он попробовал оцарапать неизвестного. Он быстро перестал различать гримасничающие лица... Брэндон катал голову по сиденью, думая, что всё это бред... Если бы они знали, что уничтожают его, мучениям не было бы конца, и... всё внутри него... и жуткая, обжигающая боль... это бы длилось, как поступательные движения, как хрип над его поникшей головой... мускусный запах, липкая влага...
Джон натянул брюки, зазвенел пряжкой ремня и испустил долгий, протяжный вопль победителя. Ему никто не мог сопротивляться. Вот и то... тот, кто лежал внутри автомобиля, был покорён. Он его оттрахал по первое число... Том глотнул пива, ухмыльнулся. На его лице проступили капельки пота. Джон прищурился.
– Ну давай, получи свой кусок пирога!
– Сейчас...
На Брэндона было страшно смотреть. Том прищурился, как художник, оценивающий своё творение, шлёпнул его по лицу. Захотел поцеловать – девчонка стала вырываться...
– Оставь меня в покое!!
– Охренела ты, что ли... – он сорвал с него футболку, раздирая ткань, как тонкий листок бумаги. Брэндон отшатнулся, но тут же новая оплеуха едва не сшибла его с ног. Том воззрился на бинты, прикрывающие грудь, потом решил, что ради пары торчащих сосков нет смысла стараться... Он ударил его в живот, загнул и положил на капот машины. Брэндон впечатался щекой в холодный металл. Перед глазами всё плыло...
– Том, перестань... мы же...
– Осторожно. Я предохраняюсь... – хруст разрываемой упаковки... толчок сзади... Пальцы впились в ягодицы. В мякоть. В кожу. Больно... Опять входят, опять издеваются, опять... Он всхлипнул, стискивая зубы. Из глаз посыпались искры. Ещё... ещё... грубое словечко, тычок в рёбра... возня...
Это продолжалось вечно. Свет фар слепил глаза. Брэндон помнил, что просил их остановиться, но ничего, кроме града насмешек и беспрестанных побоев, не получал. Его имели любым способом. Его уничтожали. С ним разбирались по-мужски. Они знали, что он или не вынесет пытки, или будет кричать, сходить с ума... Ему выворачивали руки, сдирали остатки одежды. Мир заволакивался пеленой. Он не знал, как это остановится. А как настоящие ковбои преодолевают трудности, как они избавляются от более сильных, брутально жестоких и похотливых товарищей? Что должно быть в конце оргии? Они просто уйдут, бросят его на старом заводе, где железо отчаянно скрипит на ветру, и с ржавых перил капает дождевая вода, собираясь в лужицы? Они отлупят его до потери сознания и оставят под каким-нибудь кустом, чтобы его забрал полицейский патруль? Вопросы роились в затуманенном мозгу, причиняя страдание, как горсть песка, которую ему бросили в глаза просто так... Как это закончится? Небеса... бегущие облака... он видел их, хотя лоб был разбит в кровь, и она текла на зажмуренные глаза. Он не утратил дара зрения. Он не потерял рассудок, хотя безумно желал этого, ползая по земле, как раздавленный уж. Он был изумлён, когда... всё просто остановилось. Половой акт затянулся даже для этих... удачливых сукиных детей... Они разбили бутылку пива о стену гаража и громко расхохотались. Брэндон валялся на земле, съёжившийся, слабый. Оба приятеля получили удовольствие и отбросили его – измолоченного, как боксёрская груша, оттраханного мальчишку. Ему было больно, бесконечно больно... Он лежал, разбитой щекой ощущая асфальт, и считал бесчисленные, нанесённые ему удары, все прикосновения, которые отзывались болью. Продранные джинсы прикрывали его дрожащие ноги, бёдра и трусы со следами крови. Утяжка была испачкана, над нею шла длинная рваная царапина... Брэндон не двигался. Потому что не мог.