Дневник осени

Глава 10.

   – Итак, Дэн Марино[50], – говорю я, – когда сказал, что футбол – твое призвание, ты имел в виду Дело твоей жизни?
   – Ну, во-первых, не Дэн Марино, а Пейтон Мэннинг[51]. А во-вторых, я не понял твой вопрос.
   Мы с Шоном провели вместе уже почти два часа, что может показаться безумно долгим сроком, но большую часть времени мы делали уроки. Поправка: Шон делал уроки. Я пыталась сконцентрироваться на «Гамлете», но все мои мысли были заняты тем, сбудется или не сбудется мое последнее желание. Я прослушала и прочла одну и ту же сцену шесть раз подряд и не поняла ни единого слова. Потом Шон вызвался помочь. Оказалось, что ему нравится Шекспир. Он объяснил мне эту сцену, а затем помог и с остальными заданиями, чтобы мы могли закончить поскорее с уроками и пойти куда-нибудь поесть.
   – Мой опыт показывает, – вещаю я, поглощая одну ложку жареного риса за другой, – что у большинства людей есть одна всепоглощающая страсть, которую я и называю Делом жизни. Это то, чем они любят заниматься больше всего на свете. Футбол для тебя – такое Дело, или тебе просто нравится в него играть?
   – А можно считать его временным Делом?
   – Зависит от обстоятельств, – отвечаю я. – Объяснишь?
   – Ну, футбол – Дело моей жизни на данном этапе. Возможно, останется им и в колледже. Я хотел бы заняться им профессионально и сделать его Делом всей моей жизни, но, боюсь, я не настолько хорош. Поэтому в определенный момент мне нужно будет найти себе другое Дело.
   – Тебе не кажется, что это печально?
   – Не-а, – говорит он. – Мне нравится то, что я делаю. Мне кажется, что у меня все четко расписано на ближайшие шесть лет, а потом может случиться все, что угодно. То есть впереди меня ждут удивительные сюрпризы, понимаешь?
   – Удивительные сюрпризы не всегда бывают приятными, – замечаю я.
   – Это правда. Но иногда бывают.
   Он заявляет это с такой многозначительной улыбкой на лице, что я вздрагиваю. Готова поклясться, что он намекает на меня. Будет унизительно, если я скажу ему в ответ что-то столь же приятное, а окажется, что я его неправильно поняла. Вместо этого я делаю глоток воды.
   – Ты собираешься на Зимний бал? – спрашивает он.
   Я чудом умудряюсь не поперхнуться.
   – Ты имеешь в виду, есть ли у меня пара? – говорю я. – Нет.
   – Хочешь пойти со мной? – спрашивает он.
   – С удовольствием.
   Он подвозит меня домой на маленьком джипе, который, по его словам, некогда принадлежал его родителям, а потом всем его трем старшим братьям по очереди. Снаружи он еще ничего, а вот внутри обивка сидений большей частью состоит из полосок скотча, скрепляющих остатки кожи. Кондиционер так судорожно выплевывает в салон воздух, что создается впечатление, будто он фыркает от смеха над пассажирами.
   Но меня это совершенно не беспокоит. Не беспокоит меня и то, что Шон даже не делает попытки меня поцеловать, когда я вылезаю из машины. Я этого вовсе и не ждала, да и не больно-то хотелось... Но вот в следующий раз, пожалуй...
   Зайдя в дом, я бросаю короткое приветствие маме и Эрику, бегу наверх и захлопываю за собой дверь. Я быстро набираю угрожающий текст: «Я собираюсь сейчас тебе позвонить, и ты ДОЛЖНА ВЗЯТЬ ТРУБКУ!»
   Уже через десять минут Дженна знает все.
   – Ты с ума сошла? – спрашивает она, выслушав.
   – Я знаю, история про блокнот звучит как бред, но...
   – Я не про то, что блокнот исполняет желания, – говорит Дженна. – Про это я все поняла. Ты мне все объяснила. Это реально.
   За это я люблю Дженну. Любой другой на ее месте вымотал бы мне все нервы вопросами после того, что я рассказала. А Дженна принимает все как само собой разумеющееся: раз я в это верю, значит, так оно и есть.
   – Проблема в том, – продолжает она, – что ты пожелала, чтобы Шон пригласил тебя на свидание.
   – Серьезно? Но ты же видела его фотографии! Я тебе присылала.
   – Конечно, он классный. Но не в этом дело. Ты ему и так нравишься. Он мог бы тебя пригласить без всякой магии.
   Я по телефону скорчила ей гримасу.
   – То есть ты хочешь сказать, что блокнот не исполняет желания?
   – Да нет же! Исполняет! – Я слышу в голосе Дженны досаду. Понятия не имею, к чему она клонит. – Ты читала об обезьяньей лапке?
   – Какая еще лапка? О чем ты?
   – «Обезьянья лапка»– это очень известный рассказ. Человек становится владельцем обезьяньей лапки, которая может исполнить три его желания.
   – Отрезанной лапки? – спрашиваю я. – Как можно даже прикоснуться к ней?
   – Да послушай ты, – настаивает Дженна. Я слышу, как она барабанит пальцами. – Первое желание мужика – иметь большую сумму денег. Как лапка исполняет это? Его сына убивают, и он получает именно столько по страховке. Тогда он просит вернуть сына к жизни. Желание исполняется, но воскресший сын оказывается изувеченным калекой в стадии разложения. Третье желание приходится использовать на то, чтобы вернуть его в могилу.
   Моя гримаса становится еще более хмурой.
   – О'кей. Я уже писала пожелание, чтобы мой папа вернулся из небытия, и он не появился в виде разлагающегося калеки. Но спасибо большое, что благодаря тебе эта картина будет стоять у меня перед глазами.
   – Ну извини, – говорит Дженна. – Я просто хотела сказать, что в каждом случае исполнение желания ведет к плохим последствиям. Всегда!
   – Но мой папа хотел, чтобы я использовала блокнот, – слабо возражаю я. – Он мне его оставил.
   – Через Эдди! – напоминает Дженна. – Тебе надо с ней поговорить.
   Меня ее слова не убеждают.
   – Зачем мне это?
   – В этих делах свои правила. И Эдди может знать какие.
   – Правила? В «этих делах»? – с сомнением в голосе повторяю я. – Со сколькими магическими блокнотами, исполняющими желания, ты сталкивалась за последнее время?
   – А сколько книжек ты прочитала за последнее время? – парировала Дженна.
   Тут она меня уела. Дженна читает все подряд. Всегда много читала. В любой момент спроси: окажется, что она слушает аудиокнигу во время долгих забегов, читает электронную книгу на телефоне и еще одну – на портативном ридере. И все это одновременно! Плюс книги по школьной программе.
   – Ладно, может, правила и существуют, – признаю я. – Но от Эдди их не узнаешь. Последний раз, когда мы с ней виделись, она готовилась к страстному свиданию с моим дедушкой, который умер сто лет назад.
   – Но чтобы рассказать тебе про блокнот, у нее ума хватило, – возражает Дженна.
   – Едва. И на прямые вопросы она ответов не дала. Просто не думаю, что она может чем-то помочь. – Плюс у меня не было не малейшего желания возвращаться в «Сенчури Акрз». Я надеялась дотянуть до того момента, когда мы все вместе отправимся туда на День матери[52].
   – Ладно, – говорит Дженна. – Но вот в чем дело. Если блокнот действительно оставил тебе папа и если Эдди действительно такая сумасшедшая, как ты считаешь, он не хотел бы, чтобы ты так бестолково его использовала. Если тебе интересно мое мнение, я думаю, что тебе вообще не нужно его использовать. Спрячь его где-нибудь. Положи на полку в книжном шкафу, если он напоминает тебе об отце. Но не пиши в нем ничего.
   В ее голосе звучит такое волнение, которого я никогда не замечала за ней ранее.
   – Ты чересчур переживаешь по этому поводу, – медленно произношу я. Может, Дженна права? Может, мне действительно отложить блокнот подальше на время?
   – У всего, что происходит, есть свои причины, – заявляет она. – Возможно, ужасные причины, поскольку нет ничего, что оправдывало бы то, что произошло с твоим папой. И мне правда кажется, что связываться с этим опасно.
   – Ты что, начала ходить в церковь?
   – Отем, я серьезно. Я за тебя беспокоюсь.
   – Я знаю. Спасибо тебе! Я постараюсь быть осторожной.
   Повесив трубку, я задумываюсь над тем, что она сказала. А затем открываю блокнот: «Дорогой папочка, – пишу я. – Я просто не могу поверить, что ты дал бы мне что-то, что может принести несчастья. Я понимаю, что имеет в виду Дженна, но о твоем блокноте Эдди говорила вполне здраво. Так что пусть Дженна не беспокоится об этом так сильно».
   Мой телефон чирикнул. Это от Шона. Со ссылкой.
   Я кликаю на ссылку и читаю пост какого-то спортивного блогера, подробно перечисляющего все причины, почему Пейтон Мэннинг как квотербек лучше, чем Дэн Марино.
   Даже не дочитав до конца, я пишу ответ.

   Отем: Признание: я ничего не знаю ни о Пейтоне Мэннинге, ни о Дэне Марино, ни о футболе. Папа любил его. Ему нравились «Дельфины» и Дэн Марино. Это все, что я знаю.
   Шон: То есть я – тот, кому предстоит открыть в тебе любовь к этой игре?
   Отем: Ничего не выйдет. Люди получше тебя потерпели поражение.
   Шон: Я в этом сильно сомневаюсь.
   Отем: СС = СуперСкромный?
   Шон: Супер.

   Когда я ложусь, у меня голова кружится от разных мыслей. А когда просыпаюсь, меня ждет сообщение от Дженны:
   «Извини за напряг, – говорится в нем. – Может, я зря так парюсь. Просто держи меня в курсе».
   «Договорились», – мысленно обещаю я, прочитав сообщение. Я честно не могу себе представить, как бы я сейчас жила без этого блокнота. Я подумываю написать в нем пожелание, чтобы из-за учебной пожарной тревоги отменили урок английского, но потом мне приходит в голову, что в опасениях Дженны есть здравый смысл... Возможно, правила пользования блокнотом действительно существуют. Может быть, общее количество пожеланий строго ограничено или я могу писать определенное число желаний в день или в неделю. Нужно сохранить волшебную силу блокнота для чего-то действительно важного.
   Но пока он у меня есть, я могу преодолеть любое препятствие на своем пути. Я так взволнована, что практически несусь в школу.
   – Разве сегодня не классный денек? – вопрошаю я Джей-Джея, когда мы встречаемся на нашем повороте.
   Он не разделяет моего энтузиазма:
   – Сейчас середина зимы, а температура восемьдесят градусов[53]. Я провел на улице всего пять минут, а моя рубашка уже прилипла к телу.
   – Что очень сексуально выглядит, – говорю я. – Поверь мне на слово!
   – Если бы я не был таким хорошим другом, я бы спросил, чего ты наглоталась, – заявляет Джей-Джей. – А если бы я был еще менее хорошим другом, я бы попросил поделиться со мной.
   Я почти готова рассказать. В конце концов, именно он сказал, что загадал бы «безнадежно романтическое» желание. Что навело меня на мысль написать о свидании с Шоном. Уверена, он бы порадовался, что в моем случае это сработало.
   А потом я вспомнила, что он – любитель «разоблачать мифы». Джей-Джей не поверил бы, что блокнот способен организовать свидание. А если бы и поверил, то мог попросить меня поделиться с ним волшебством, чтобы и ему перепало немного романтики, а я уже приняла решение не разбрасываться пожеланиями.
   – А могу я просто быть рада тебя видеть? – спрашиваю я, пока мы переходим улицу.
   – Можешь.
   Интересно, как сегодня у меня сложится с Шоном? Встретит ли он меня у аудитории? Или будет ждать меня у шкафчиков?
   – Можешь ответить мне на один вопрос? – произносит Джей-Джей.
   Я бросаю на него взгляд, ожидая увидеть ухмылку на лице. Но он смотрит себе под ноги, держа руки в карманах.
   – У тебя все в порядке? – спрашиваю я, почувствовав некоторое беспокойство.
   – Да! Конечно, просто ... интересно. – Теперь он смотрит на меня внимательно, но в глазах у него какое-то странное выражение. Он вытаскивает руки из карманов и тут же засовывает их назад. – Бред! – Он издает нервный смешок. – Ну просто я раньше никогда этого не делал...
   Тут я уставилась на него:
   – Чего не делал?
   – Веду себя глупо. Просто надо решиться и спросить тебя. Отем, ты пойдешь со мной на Зимний бал?
   Я продолжаю шагать с ним рядом, но внутри все застыло.
   Я не ожидала этого. Совсем!
   А должна была! Во время вчерашнего разговора с Джеком Джей-Джей имел в виду меня. Когда он сказал, что поступил бы как безнадежный романтик, он думал обо мне.
   Поверить не могу! Очевидно, я уже слишком долго молчу. Лицо Джей-Джея покраснело.
   – Извини, – произносит он, глядя прямо перед собой. – Не нужно было спрашивать.
   – Почему, нужно было! – отвечаю я. А затем съеживаюсь, увидев, как при этих словах в его глазах вспыхивает надежда. – Я имею в виду, что безусловно согласилась бы, не пообещай я уже Шону Гири, что пойду с ним.
   – Шон Гири тебя пригласил?
   – Вчера вечером. Извини.
   – Не за что извиняться, все хорошо. – Джей-Джей пятерней причесывает волосы и прочищает горло. – Кхм, а Джек говорил тебе, что родители везут их с сестрой в Лос-Анджелес на весенние каникулы? В «Диснейленд»[54]. Отсюда час лететь до «Диснейуорлда»[55], а они собираются в «Диснейленд».
   Я хотела попенять ему на столь явную – и жутко неуклюжую! – попытку сменить тему, но что я могу предложить обсудить вместо этого... Как давно у него ко мне чувства? Или что я всегда думала о нем исключительно как о друге?
   Это теперь мне в голову приходит мысль, что он был бы отличным бойфрендом. Джей-Джей милый, веселый, и с ним было здорово общаться с самой первой минуты нашего знакомства.
   Но от Шона меня бросает в жар. И не только потому, что Флорида – самый жаркий штат среди всех (настоящая парилка, что, по-моему, стоит написать на каждом автомобильном номере, как новый лозунг штата). Поэтому вместо того чтобы вернуть наш разговор в осмысленное русло, я поддерживаю тему сравнения «Диснейуорлда» с «Диснейлендом» до самой школы.
   Когда мы заходим, нас уже ждут Амалита и Джек.
   – Привет, ребята, – произносит Амалита, и у меня живот сводит от ее понимающего взгляда. Она берет нас обоих под руки и идет вместе с нами к шкафчикам. – Как прогулялись? Есть что-нибудь новенькое?
   Я бросаю на Джей-Джея быстрый взгляд и вижу, как он почти незаметно отрицательно крутит головой, а затем улыбается. – Вообще-то да, – говорит он. – Отем рассказала мне, что идет на Зимний бал с Шоном Гири.
   – Ой-ой! – морщится Джек.
   – Чувак! – предупреждает Джей-Джей. Он отводит Джека к своему шкафчику. Амалита складывает руки на груди.
   – Что? – наконец произношу я.
   – Значит, Шон Гири?
   – Знаю, ты от него не в восторге. Но поверь мне, у него гораздо больше достоинств, чем ты думаешь.
   Она внимательно рассматривает свои покрытые зеленым лаком ухоженные ногти в поисках несуществующих несовершенств.
   – Да, я не впечатлена.
   – Ты злишься оттого, что это Шон или оттого, что это не Джей-Джей? – спрашиваю я.
   – Не хочешь встречаться с Джей-Джеем, lo que sea[56] это вам с ним решать. Мне просто кажется, что ты достойна большего, чем Шон. Ты когда-нибудь слышала пословицу: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты»?
   Я отвечаю блаженной улыбкой:
   – Поэтому Шон меня и пригласил: знал, что мои друзья ты, Джей-Джей и Джек. Не мог сопротивляться!
   – Не вынуждай меня тебя шлепать!
   Мы обходимся без шлепков. К нам снова присоединяются Джек и Джей-Джей, и мне кажется, что все в норме. Шон ждет меня после урока, и мы вместе идем на следующий. Я успеваю ему пообещать, что снова приду посмотреть тренировку.
   В глубине души я опасаюсь, а не был ли разговор с Джей-Джеем своего рода наказанием за то, что я загадала пойти на бал с Шоном? Как в истории с обезьяньей лапкой. Если да, это неприятно, но не ужасно. Я бы не удивилась, если бы страшные последствия ожидали меня со стороны Ринзи. Но та не кидала в меня ничего страшнее колких взглядов. Ну, это цветочки!
   Проходит еще две недели до того, как начинают ползти первые слухи.