Так нельзя! Мы же братья!

Глава 9.

Чимин по-прежнему держит лоб полковника Чона на прицеле, а указательным пальцем давит на курок, но не до конца, он не будет в него стрелять - это очевидно, он лишь запугивает его. Но в итоге пугает самого себя, потому что альфа даже бровью не повел и продолжил улыбаться как сумасшедший, смотря в светлые глаза омеги, на дне которых плескался страх и его волны разбивались об скалы отчаяния. Этому, так называемому, Чон Хосоку лишь бы что. Омега стреляла в его грудь, сама чуть не была застрелена, но продолжается держаться крепко, как настоящий солдат, и целится в его голову. По Чимину видно, как сильно он боится держать в руках оружие и целится в лоб живого, мать его, человека, прекрасно зная, что единственная пуля насквозь пробьет коробку с мозгами и лишит жизни альфы. Но почему Хосок продолжает вот так вот стоять перед Чоном, не боясь его пистолета и пули? Это просто. Он знает, что Чимин не выстрелит... Ну и пуля у него была последняя, когда он стрелял в грудь. Стрелять просто уже нечем. Вот альфа и стоит, улыбается и ждёт, когда же ты, Чимин, стрелять будешь. Полковник Чон видит, что в этой омеге заложены храбрость, упорство и сила духа, и невероятное непокорство и дерзость. Он способен сделать то, что другая омега просто напросто не сможет. Он такой фантастический, но и одновременно такой простой, совершенно обыкновенный, его Чон читает, как открытую книгу. А он любит книги про фантастику.
— Ну же, нажимай на курок. Чего же ты боишься? — Произносит альфа, лаская слух Чимина своим голосом, что как бархатная ткань, приятная на ощупь, аккуратно ложится на тело.
И Чимин нажимает на курок, перед этим зажмурив глаза. Ничего. Лишь щелчок нарушил тишину, воцарившую в комнате на мгновенье. Омега нажимает снова и снова. И снова и снова глухие щелчки разлетаются по помещению. Чон сухо усмехается и выпрямляется. Очередной раз в голове он подмечает, что этот мальчишка просто... идеален для этого мира. Не может такое жить во время войны. Его надо всеми силами уберегать, защищать от всего происходящего за стенами военной базы. Потому что смотреть на то, как алая кровь будет стекать по бледным рукам этой омеги, станет больно.
— А теперь, Чим...
Хосок не успевает договорить, как в комнату влетает, злой, похожий на самого беса из преисподней, Чонгук. Генерал Чон Чонгук. И устраивает прекрасный концерт, который так любят его солдаты, но так не любит Хосок. Да и вообще генерала Чона он не очень-то и любит. Не потому, что звание выше и звезд на погонах больше, а потому, что уж очень он ужасный по характеру человек. Хосок терпеть таких не может. Полковник недовольно фыркает, смотря на разъяренного Чона и делает шаг назад, чуть поднимая голову к верху. Как бы он не пытался выглядеть важно рядом с ним, получается плохо. Он своей натурой словно к полу придавливает, делает из тебя букашку, которую легко раздавить ботинком. Если уж Хосоку стало от присутствия генерала некомфортно, то Чимину еще хуже. Он словно уменьшается в размерах, нервно бегает глазами по комнате, тревожась человека, стоящего сзади. Чимин чувствует, как воздух наполняется напряженностью, дышать становится совсем невыносимо. А слушать его голос еще хуже. Такой грубый и тяжелый, словно бетонной плитой плющит, в лужу превращает. Двигаться нереально лишь потому, что в затылок холодное дуло ружья или пистолета упирается. Чимин не знает, что именно, но знает, что это может запросто убить его, и лучше сейчас не двигаться вообще. Стоять молча, делать вид, что не боишься, как это делает полковник Чон. Но делает он совсем неправильно. Зачем стоять и молчать, когда на тебя просто так кричат, детально не разобравшись в причине? Это неправильно и не очень-то и красиво. Сейчас он скажет этому нахалу, что успел подумать о нем за все это время. Чимин наполняет легкие воздухом и сразу давится, чувствуя до дрожи в коленях и комке в горле знакомый запах, среди которых сильно выделялись цитрусы и кофе. Омега словно уже чувствовала его где-то.. когда-то очень давно. Но чей он? А может это ароматы солдатов, что находились в одном помещении, смешались и решили подушить над ним? Он решает, что да, именно так и есть. Чимин выдыхает обратно и открывает глаза, смотря вперед на полковника Чона, который с призрением смотрел на генерала, но почувствовав на себе другой взгляд, переводит глаза на омегу. Чимин хмурится и убирает пистолет в карман, на уже привычное для него место нахождения и чуть корпусом поворачивается в сторону незнакомца сзади. Хосок, поняв такой очевидный замысел омеги, еле заметно закатывает глаза и тяжело вздыхает. Хороший был малый, правда прямо сейчас и помрет. Как жаль.
— Да кто ты вообще такой, чтоб меня щенком называть? — Чимин резко разворачивается, и чтоб быть на одном уровне со взглядом, судя по идеальному телосложению и мускулатуре, альфе, задирает голову к верху, хмуря брови.
И замирает. Сердце пропускает удар. Дыхание сбивается. Горло перекрывает что-то невидимое, мешая издать даже звук. Этого просто не может быть. Это ложь? Сказка? Иллюзия? Чимин не верит своим глазам. Он сейчас вообще не верит во все происходящее. Это над ним кто-то так зло шутит, или действительно это все настоящая правда, реальность? Если так, то реальность не настолько уж и плоха. Омега сейчас смотрит в темные глаза напротив. И не в простые глаза, а в глаза родного старшего брата. И тонет в океане этих глаз.
— Чонгук..? — Чимину не верится, что он за такое долгое время впервые обращается к нему, а не к фотографии или к небу. К нему живому.
— Этого не может быть... — Бредит омега, все еще отказываясь верить. Он тянет к старшему ладошки, накрывает ими щеки и гладит большими пальцами скулы. Взглядом очеркивая каждую деталь, вспоминая утерянный образ старшего брата где-то далеко в сознании. В уголках глаз скапливаются соленые слезы и тоненькой дорожкой скатываются по щекам, собираясь у подбородка и падая вниз. Руки медленно скользят к шее и обвивают ее. — Это правда ты! — Мокрой и раскрасневшейся щекой он прижимается к груди брата, вдыхает его запах. Нет, это не была игра ароматов, это был его запах. Его! Самый родной, настоящий. А Чимин не узнал его сразу. С глаз сильнее текут слезы, а маленькое тельце ближе прижимается к тому, по которому все эти долгие годы болела душа, а в последние дни выла волком, думая, что больше никогда не увидит его и не почувствует теплоту. Но вот, он сейчас тут, стоит перед ним живой, здоровый, невредимый и такой взрослый. Чимин помнит его еще восемнадцатилетним альфой, что вот вот пойдет служить в армию. Неопытный, но зато одержимый мечтой. А сейчас он далеко не восемнадцатилетний альфа, а самый настоящий мужчина, защитник страны — перед ним смирно стоит его старший брат.
— Чонгук! Скажи пожалуйста, что ты больше не оставишь меня одного на столько лет. Не бросишь и будешь рядом! Пожалуйста, Чонгук.. Я очень сильно скучал по тебе и очень сильно люблю тебя. Ты можешь снова оттолкнуть меня и бросить одного. Умоляю..
Чимин навзрыд плачет, не контролируя себя и свои эмоции. Каждый бы повел себя именно так, оказавшись в такой ситуации, в которой находится Чимин. Младший Чон поистине счастлив встретить своего брата, обнимать его и обмывать теплую грудь горячими слезами. Если встреча братьев, любивших друг друга до безумия, думающих о друг друге каждую свободную минуту и так жарко скучая не самое лучшее, то что тогда?