Waking The Demon

-Как на счёт того, чтобы заказать пиццу?

Даниэль ещё раз перепроверила все клетки, попутно погладив животных для их спокойствия, и наглухо заперла дверь в это отделение. Осмотрев рабочее место, девушка улыбнулась тому, что некоторые приборы до сих пор лежали не на местах, а значит отец вновь слишком сильно перенапрягся. Неудивительно, учитывая, что в последнее время в ветеринарную клинику просто наплыв пациентов, нуждающихся в лечении. Это даже немного настораживало. Но ему всё равно нужно было напомнить об отдыхе. А сейчас она просто разложила всё, что нужно по местам и вышла. Заперев и эту дверь, девушка подошла к стойке и заглянула под прилавок, в ужасе замечая обёртки от конфет, что сегодня оставили дети одной женщины, принёсшей кошку, подвернувшую лапу, которым Дани разрешила немного поиграть здесь. Пришлось дотягиваться до них, чтобы выбросить в рядом стоящее ведро.
Она уже собиралась подняться, когда увидела свои ключи от дома, валяющиеся в самом конце стойки у стены. Как в такой темноте, она вообще что-то увидела было вопросом. В следующий раз не нужно выключать свет заранее, а то эта жалкая лампа у окна даёт слишком мало света. Закатив глаза и похвалив свою неуклюжесть, девушка, слегка привстав, добралась до желаемой цели, победно хватая связку в руки. Девушка заулыбалась и поднялась, мечтая поскорее оказаться дома, в тёплом душе, но резко отпрянула назад, больно ударяясь о стеллажи, с которых тут же полетели коробочки с разными препаратами. Красные глаза в темноте были полны насмешки. Дани подавила в себе рефлекс, который подсказывал, что нужно срочно бежать и уставилась на ночного гостя.
- Как-то ты поздно закрываешься, - участливо сообщил мужчина, выходя на свет от ещё горевшей настольной лампы.
Его глаза перестали пугать своей неестественной краснотой, приобретая присущий им карий оттенок. Губы были растянуты в довольно добродушной усмешке, и если бы она не знала кто это, то обманулась бы этой обольстительной улыбкой и глубоким взглядом. Она-то знает, какого любить человека с такими глазами.
- Я так соскучился, mea fides*, - мягко проговорил он, заставляя её вздрогнуть от такого обращения, казалось забытого за много лет, протягивая руку вперёд, с желанием дотронуться до светлой щеки.
Девушка ловко отбила её и отошла немного в сторону, ловя обиду мелькнувшую в глубине карих глаз. Он отвернулся к окну, словно черпая в ночном пейзаже спокойствия, и через долгую минуту повернулся обратно, которой вполне хватило, чтобы поставить наипростейшую защиту от оборотней. Единственное, что расстраивало это то, что сумочка с травами лежала слишком далеко, а если она сейчас попытается до неё дойти он слишком быстро всё поймёт. Девушка встретила его взгляд бесстрашно и едва слышно усмехнулась.
- Вот уж не думала, что после стольких лет, после всего, что ты сделал. Ты посмеешь заявиться сюда, - она сделала паузу, а затем произнесла полным яда голосом. – Meus lupus**.
Мужчина ярко улыбнулся, что совсем не избавляло его от безумства, а в глазах застыло непередаваемое восхищение. Дани сразу же захотелось прикрыться чем-нибудь, сбежать, исчезнуть, лишь бы не видеть этого взгляда, который она так хорошо помнила. Никто, так не смотрел на неё. Даже Лиам и уж тем более Эммет. Никто никогда не любил её с такой силой, как этот странный человек, в глазах которого всё перевёрнуто с ног на голову. И этого она боялась до дрожи в коленях, холодеющих, не слушающихся пальцев, и неизвестно, почему больше: из-за того, что он может пойти на что угодно ради неё, из-за его безумного желания сделать её своей, или же из-за того, что боится не устоять перед ним во второй раз, несмотря на всё, что он делал.
Она помнила то беззаботное время, когда ещё не знала обо всём этом. Ведь с ней он был другой. Нежный, ласковый и преданный. Лишь её lupus. Она, как идиотка, не верила ни слову, что ей говорил Лиам, наивно полагая, что юный оборотень просто ревнует её, ведь девушка знала о его чувствах. Она чувствовала внутри, что он прав, знала, что ей лишь нужно копнуть глубже, а не позволять своей первой любви застилать себе глаза. Но он смотрел на неё с такой любовью, такой надеждой, такой…верой, что Дани просто бросалась в омут с головой, игнорируя и попытки отца вразумить дочь, и Лиама.
И вот в один прекрасный день, она увидела это собственными глазами. Его шоу, разыгранное представление, когда он загнал беззащитную девушку, по случайности забрёдшую так далеко от дома, в угол. Когда он раздирал её на глазах у Даниэль, которая была не в силах вымолвить ни слова или как-то помочь, потому что у неё просто отнялись и руки и ноги. Она до сих пор не может простить себе того, что тело так её подвело, ведь она могла хоть как-то помочь ей, хотя бы окликнуть его, попросить остановиться, потому что в тот момент, он ещё мог сделать это ради неё. Но тело отказалось слушаться её тогда, а потом девушка испугалась того, что увидела и даже не попыталась помочь заблудшей душе, найти утешение и спасение в себе. Она оттолкнуло то чудовище, что всё это время нежно называло её «Mea fides» и смотрело полным обожания взглядом. Она оттолкнула его, и невольно стала искать защиты у Лиама, из-за того, что просыпалась с кошмарами и не могла находиться одна дольше пяти минут. И на все попытки Райана поговорить, девушка лишь кричала, чтобы он не приближался. Он даже перестал на какое-то время заниматься убийствами и истязательствами, и это было очень хорошо заметно на его осунувшемся лице, потому что его ломало, как перед дозой. Но Дани лишь сильнее сближалась с Лиамом, благодаря которому смогла вновь спокойно спать, а спустя ещё какое-то время поняла, что влюбилась в него.
Именно тогда Райан, который всё ждал, когда девушка вернётся к нему, сорвался и сделал то, чего она ему никогда не сможет простить. Он убил её лучшую подругу. Единственную кого Даниэль, могла действительно с гордостью называть так. Он убивал её долго и мучительно, оттащив в лес, истязаясь над телом юной девушки, как мог, а затем словно подарок подложил её на порог в каком-то грязном мешке, чтобы с утра девушка навсегда потеряла частичку своей души. Вскоре после этого он устроил и представление, после которого его изгнали. И если честно, Дани надеялась, что больше никогда его не увидит.
Но самая большая проблема была в том, что даже тогда её чувства к нему были слишком сильными и, несмотря на то, что она действительно влюбилась в Лиама и каждая её улыбка, адресованная ему, была искренней, она никогда не переставала любить этого чёрного человека. Эта болезненная, извращённая любовь раздирала её на куски, издевалась, заставляла страдать, но никуда не пропадала. И сейчас увидеть его вновь, посмотреть в эти преисполненные даже через столько лет восхищения глаза, уловить эту нагловатую, но добродушную улыбку, когда она уже почти забыла о его существовании, было ударом ниже пояса. Потому что она давно упустила тот момент, когда ещё могла сделать его человеком, а он уже никогда не поменяется ради неё.
- Дани, я не трону тебя, - улыбнулся Райан, вызывая в ней одновременно противоречивые чувства: недоверия и веры. - Ты стала ещё прекрасней, mea fides.
Девушка проигнорировала комплимент и резко спросила:
- Зачем ты здесь?
На его губах появилась немного горькая улыбка от тона её голоса, и он, словно собираясь с силами, пробежался пальцами по поверхности стола.
- Просто хотел увидеть тебя, - мужчина кинул быстрый взгляд на лицо девушки, которое отнюдь не стало счастливым и радостным после его слов.
Он выглядел как мальчишка, которого она когда-то знала, смотря на неё неожиданно робко, будто пытаясь предугадать реакцию на фразу, столь неосторожно слетевшую с губ. И Дани чувствовала, как её тело начинает бить крупная дрожь, которую она не в силах сдержать. Ей было страшно, больно, одиноко и холодно, и ни одну из этих эмоций она не могла спрятать от тонкого волчьего чутья. Он попытался протянуть к ней руки, чтобы согреть теплом своего горячего тела, но едва его пальцы коснулись бледной кожи, как он тут же отдёрнул их, зашипев от боли. А по телу девушки разлилась вибрация, вызванная потревоженной защитой. Пейн потупил взгляд и горько усмехнулся.
- Я и не надеялся, что ты поймёшь.
- А что я, по-твоему, должна была сделать? – девушка сжалась от взгляда, которым он её одарил. – Прыгнуть в счастье тебе на руки и сказать, что я всё простила и забыла? Нет, Райан. Ты никогда не услышишь от меня таких слов. Никогда.
Мужчина так резко стукнул рукой по столу, в порыве злости, что Дани испуганно отшатнулась, буквально вжимаясь в стену и чувствуя, как кровь стынет в жилах, а с лица тут же слетает всякая маска уверенности, оставляя лишь животный ужас. Его глаза, обратившиеся к ней, полыхали кровью всех убитых его руками. Он, словно дикое животное перед прыжком бесшумно дышал и был напряжён, так что все его многочисленные мускулы вздулись, отчего картина перед глазами девушки лишь стала ужасней. Дани старалась унять беснующееся сердце в груди, но разве это возможно, когда на тебя устремлён ТАКОЙ взгляд?
- О, тут ты ошибаешься! – из голоса исчезла нежность, которая ещё минуту назад присутствовала там. – Ты придёшь ко мне. И поверь, я умею ждать.
Словно в подтверждение его слов, прозвучавших как пророчество, на улице громыхнул гром, и стена из дождя внезапно обрушилась на город. И Дани бы посмеялась над абсурдностью этого, потому что такая белиберда лишь в фильмах да книжках бывает, но озарившая помещение молния, а за ней и новый раскат грома, лишь усилили её неконтролируемый страх. А Райан только блеснул в темноте своими красными углями и вышел за дверь, потревожив входной звонок.
Девушка без сил опустилась на холодный пол, понимая, что дрожь лишь стала в два раза сильнее, а руки ходят ходуном, и она не в силах их унять. Капли дождя за окном так сильно барабанили по окнам и крыше, что заставляли теряться в этом шуме. И как только комнату вновь озарила вспышка, а гром стремительно пронёсся по тесной улочке, Даниэль не выдержала и, задыхаясь от собственных эмоций, горько разрыдалась, понимая, что это не последняя их встреча. И в следующий раз будет только хуже.
**
Найл еле продрал глаза, силясь вспомнить, когда он успел уснуть, но в голове как назло было пусто. К щеке прилипла пара листов бумаги, покрытые карандашными набросками, которые он вчера в таком ажиотаже рисовал, вернувшись домой. Парень в ужасе огляделся, замечая разбросанные по всей комнате рисунки и вспоминая этот странный наплыв вдохновения. Взглянув на время, блондин громко выругался и тут же вскочил, начиная судорожно собирать наброски, чтобы отец ни за что этого не увидел. В глазах рябило от количества Зейна и Лиама, то чередующихся между собой, то изображённых на одном листе, и большинство из них было олицетворением вчерашнего разговора. Зейн и Лиам. Лиам и Зейн. И ничего другого.
- Найл, ты вообще помнишь, что тебе нужно в… - открылась дверь, и отец на секунду замялся, оглядывая бедлам в комнате сына. - Школу?
Хоран замер, словно вор, пойманный на месте преступления. И не удивительно, что брови отца взметнулись вверх при виде взъерошенного сына, чьи пальцы перемазаны карандашом, в руках кипа изрисованных листов, которые он старательно пытается удержать и одновременно не дать увидеть содержание, а один особо настойчивый вообще прикрепился к его щеке.
- Папа, - нервно поприветствовал Найл отца. – А я как раз собирался.
- Я вижу, - мистер Хоран выразительно окинул взглядом весь его вид.
Найл свалил всё, что было в руках за кровать, чтобы не мозолить отцу глаза и сдёрнул лист с лица, кидая его туда же.
- Я уже ухожу, пап, - покивал блондин под скептическим взглядом отца.
- Надеюсь, что это действительно так, - заключил его отец. – Но если бы мне не надо было срочно на работу, я бы всыпал тебе по первое число. Не опаздывай.
Найл нервно улыбнулся ему, прежде чем мужчина скрылся за дверью. Что же ему так катастрофически не везёт? Парень присел на корточки, протягивая руку к рисункам и чувствуя, как сердце убыстряет свой бег. Чтобы просмотреть их, уйдёт вечность, потому что ему нужно будет разглядеть каждую деталь, каждую малейшую чёрточку, которая образует этих двух таких непохожих людей. Когда он раньше рисовал Перри, то всегда потом по нескольку часов разглядывал этот светящийся в его глазах образ. А теперь вот что-то поменялось, ведь белокурая девушка исчезла, оставляя после себя сотни листов изрисованной бумаги и едва заметную тоску. Но зато появились они. И Найл всё чаще думает, что лучше бы этого не случалось.
Взгляд сам остановился на листе, где тонкие карандашные линии и штрихи складывались в волевое лицо с выразительными глазами и сведёнными к переносице бровями. Широкий подбородок, несильно отросшая борода и вечная хмурость притягивали его словно магнитом. Его напряжение чувствовалось даже здесь, стоило только взглянуть на серьёзного мужчину, так легко вышедшего из под умелой руки. Что таить, он действительно заставлял Найла восхищённо наблюдать, впитывая каждое малейшее движение, потому что казался Хорану совершенством. И сердце, словно загнанный кролик каждый раз колотилось в груди. Да ещё это родимое пятно у основания шеи. Если бы он только мог коснуться его губами…
Но был ещё он. Сердце пропустило удар, когда глаза отыскали в кипе бумажек ту, которая была запечатлением его идеального и почти всегда равнодушного лица. Эти высокие скулы, впалые щёки, довольно тонкие губы, на которых так редко можно увидеть улыбку, идеально выбритый подбородок и большие карие глаза, что пугают своей глубиной, обрамлённые длинными густыми ресницами. Раньше бы Найл обязательно сказал, что ненавидит этого самодовольного кретина, который сам возвёл себя на пьедестал, но всё так сильно поменялось. И теперь он не может сдержать этой поразительной тяги, к такому непонятному человеку, чьё сердце, кажется, окутано тёмной дымкой.
Громкая мелодия звонка заставила Найла испуганно вздрогнуть, и, кинув последний взгляд на сваленные рисунки, парень быстро подошёл к тумбочке, хватая мобильный и тут же отвечая.
- Привет, - послышался голос лучшего друга. – Слушай, можешь заехать за мной в ветеринарную?
- Что ты там делаешь?
- Я забыл там свою кофту вчера, когда заходил к Дани. Решил взять её, - весело откликнулся Гарри, шебурша чем-то на том конце.
- Ладно, - кивнул Найл.
- Тогда до встречи!
Как бы ему сейчас ни хотелось остаться здесь, парень быстро умылся и поспешно переоделся, ведь его уже ждали. Схватив на бегу бутерброд со стола и ключи, он громко захлопнул дверь и, жуя на ходу, поспешил к машине. Та отказалась заводиться с первого раза, поэтому пришлось её ласково уговаривать. Когда мотор, наконец, загудел, Найл счастливо вздохнул, обещая своей красавице уже который раз, что свозит её в ремонт. В этот раз он был даже намерен выполнить обещание.
Он очень быстро оказался у клиники. Стайлса не было на улице, и парень нехотя вылез из машины и направился внутрь. Его взгляд не уловил, припаркованную знакомую машину недалеко, а потому столкновение в дверях было крайне неожиданным. Найл с размаху вписался в широкую грудь, сдавленно охнув, когда сильные руки автоматически ухватили его за плечи, не давая упасть. Взгляд голубых глаз метнулся вверх, и зрачки неожиданно приобрели невиданные размеры. Парень тут же почувствовал невыносимую слабость во всём теле, а сердце, бешеный гонщик понеслось вперёд с поразительной скоростью. Знакомое родимое пятно, оказалось как раз на уровне глаз. Взгляд медовых глаз был немного раздражённым, а губы недовольно поджаты, но он всё также крепко удерживал его за руки.
- Эмм… Спасибо. Моя нежная задняя часть не вынесла бы такого…столкновения, - пролепетал Найл.
Лиам выразительно приподнял одну из бровей, словно пытаясь понять смысл его слов, а потом его губы расплылись в нагловатой улыбке. Хоран внезапно осознал (как всегда поздно), как по-дурацки это прозвучало, и поспешил взмахнуть руками.
- Нет, это вовсе не то, о чём ты подумал. Или я подумал? – пробормотал он. – Я не имел в виду ничего такого. В смысле я был бы не против, но не подразумевал… – испуганно затараторил Найл, с ужасом понимая, что несёт лишь после того, как фраза уже слетела с губ.
Улыбка Пейна лишь стала ещё шире, вгоняя мальчишку в краску окончательно и бесповоротно. От беспокойства не осталось и следа, а глаза лукаво блеснули в свете непривычно яркого солнца. Будь у Хорана возможность, он бы, наверное, простоял так вечность, прижимаясь к сильному телу и утопая в ощущении крепких пальцев на своих плечах. Серьёзно. Вот просто так бы и стоял. Всю жизнь. А можно и вечность.
Лиам медленно начал приближать своё лицо к побелевшему лицу парнишки. Найл даже не подозревал, что сердце может биться настолько бешено и отчаянно. Каждый сокращённый мужчиной миллиметр творил с ним что-то невообразимое, во что он не мог поверить. И это томительное ожидание, когда его губы вот-вот коснутся чужих, заставляло ноги с каждой секундой всё сильнее слабеть. Голубые глаза встретились с карими, вызывая тысячи искр в мозгу, прежде чем Пейн замер, обдавая его тёплым дыханием.
- Так значит, ты был бы не против…«столкновения»? – тихо спросил Лиам, выразительно приподнимая брови.
Секундная пауза, когда до мозга мальчишки доходила информация, стоила последующей реакции. Дрожь по телу и яркий румянец смущения стали ему ответом. Даже уши стали пунцовыми, выдавая паренька с головой. Пейн, наконец, распрямился и сделал небольшой шаг в сторону, убирая руки с хрупких плеч. Найл мечтал сию же секунду провалиться под землю, а лучше придушить самодовольно ухмыляющегося альфу. А ещё лучше было бы действительно «столкнуться» с ним. Во всех возможных смыслах и интерпретациях. От таких мыслей он лишь покраснел ещё больше.
Гарри, неожиданно вышедший на порог, удивлённо уставился на лучшего друга.
- Что…
Но договорить ему не дал Лиам, который несильно хлопнув его по плечу, произнёс:
- Увидимся позже.
Хоран чувствовал, что под его ногами в асфальте прожигается дыра от стыда, что полыхал в нём, но всё стало ещё хуже, когда Пейн многозначительно улыбнулся, приподняв брови, и подмигнул ему, а после направился к машине.
- Да что за…
Но Гарри был вновь безжалостно прерван, но в этот раз лучшим другом.
- Как на счёт того, чтобы заказать пиццу? Они же привозят её к школе? Ох, надеюсь, что да, потому что я просто мечтаю съесть пепперони.
И не дожидаясь пока лучший друг вновь попытается что-то сказать, быстро пошёл к машине, под удивлённым взглядом изумрудных глаз.
**
Перри поправила светлые волосы, одёрнула юбку, заправила в неё кофту, но так и не осталась довольной собой. В последнее время она себе совершенно не нравилась. И ей хотелось бы соврать себе, убедить, что дело вовсе не в расставании с Зейном, но именно так всё и было. Девушка чувствовала себя потерянной, никому ненужной. Блистательная Перри Эдвардс так неаккуратно упала со своего пьедестала, разбивая в кровь коленки и сдирая кожу на руках. Но самым обидным было то, что её внутреннее состояние не позволяло горделиво шагнуть обратно. Нет, она не превратилась в испуганную девушку и вовсе не перестала вести себя нагло, но что-то внутри безвозвратно сломалось, разделяя её жизнь на две абсолютно разные части.
Перри никогда не отличалась застенчивостью и кротостью. С детства девочка была окружена любовью, которая выражалась в том, что она всегда получала всё, что хотела. Пришло ей в голову, что ей необходима собака, на следующее же утро отец уже преподносил подарок любимой дочери. А эти новые туфли, которые являются писком сезона? И они вскоре уже лежали у её ног. Она говорила гадости, грубила, была той, которую возносят до небес также сильно, как и ненавидят. Она привыкла, что ей не отказывают, что её холят и лелеют.
Но тут появляется Зейн Малик. Кошмар её жизни. Такой сладкий кошмар, что к нему невозможно не пристраститься. Она была ужаснейшей эгоисткой, не умеющей прощать, пока в её жизнь наглой походкой не вошёл ОН. Тот, кто был ещё эгоистичней в своих поступках и желаниях, чем когда-либо была она. Ему девушка могла простить любое предательство, любую дерзость, любую ошибку, потому что только он мог заставить её трепетать. Заставить полыхать весь её внутренний огонь ярким пламенем, милостиво позволяя ей возносить его до небес. И она это делала. Он был неоспорим, он был желанным и никогда не был по-настоящему её. Как и любая девушка, она знала это, чувствовала, но всегда закрывала на это глаза, потому что только так могла находиться рядом. Но этого, видимо, оказалось недостаточно.
В том, что это расставание окончательная концовка их совсем невесёлой истории, не было сомнений. В тот день в безликом коридоре ненавистной школы что-то хрупкое разбилось вдребезги без возможности склеить, вернуть обратно. И она знала это. Знала очень хорошо. Но менее больно отнюдь не становилось. Видеть его каждый день, такого чертовски идеального напоминало ей агонию в аду, в которой она постоянно плавилась, стоило лишь глазам отыскать тёмную макушку, скользнуть взглядом по знакомым татуировкам и наткнуться на взгляд, в котором не было чувств. Не было чувств к НЕЙ! И от этого становилось лишь ещё больнее.
- Солнышко, - мать заглянула в дверь, мягко улыбаясь и заставляя её вернуться обратно в совершенно неприветливый мир. – Твой завтрак тебя давно ждёт.
Перри отвернулась от зеркала, стараясь забыть о том, что выглядит не так, как ей того бы хотелось.
- Я не голодна, - холодно откликнулась она.
Мать лишь покачала головой и вошла в комнату. Подойдя к кровати, женщина присела на неё и, ухватив дочь за руки, вынудила сделать то же самое. Перри нахмурилась. Долгие разговоры по душам последнее, чего она бы хотела сейчас, да и вообще когда-либо. Но тёплый взгляд матери был очень уверенным, а потому ей пришлось смиренно опустить голову в ожидании, когда женщина заговорит.
- Перри, милая, прекрати убиваться по Зейну. Он того не стоит. И никогда не стоил.
Девушка закатила глаза и вытащила свои ладони из рук матери, резко вставая и не давая ей продолжить.
- Ты всегда умела утешать, - саркастично произнесла она, сверкая своими серо-голубыми глазами, наполненными горечью.
- Дорогая, мы же обе это понимаем. Он не стоит того, чтобы ты губила себя из-за него.
Девушка зло взглянула на мать, чувствуя, что ещё немного и разрыдается прямо здесь, ведь женщина так уверенно резала её на живую. Перри с такой ненавистью схватила сумку, что чуть не задела миссис Эдвардс. Она не стала слушать ничего больше и, проигнорировав оклики, быстро сбежала по лестнице и вырвалась из духоты родного дома, который сейчас ей казался чужим и холодным. Девушка так отчаянно старалась убежать от своих кошмаров, от Зейна, от матери, что остановилась лишь тогда, когда врезалась в кого-то. Слёзы обиды и неверия катились по щекам, а руки, которыми она растирала их, отчаянно тряслись. И в любой другой момент она бы устыдилась себя, ведь никому не позволено видеть Перри Эдвардс…слабой. Но сейчас было абсолютно плевать на всё и всех, потому что вместе с этими горькими слезами приходило облегчение. И вместо того, чтобы хотя бы попытаться извиниться, она сильнее уткнулась в плечо замершего от такой неожиданности парня, беззастенчиво обнимая его, и разревелась ещё больше. Незнакомец на несколько секунд замялся, явно не зная, как поступить, а затем начал осторожно поглаживать светлые волосы.
Прошло ещё много времени, прежде чем девушка перестала всхлипывать и, наконец-то, отстранилась, чтобы поблагодарить своего неожиданного спасителя. Девушка не могла припомнить точно, но была уверенна, что встречала его раньше. Тёмные растрёпанные волосы, насыщенно-карие глаза, что смотрели на девушку с долей нежности и понимания, припухлые губы, высокие скулы, упрямый подбородок, смуглая кожа, которая была даже темнее, чем у Зейна. Он напоминал итальянца, что перебрался из солнечной части этой поразительной страны. Девушка никак не могла вспомнить его имя, но была точно уверенна, что они учились вместе. Это было не слишком хорошо, но пока что на это было плевать.
- Спасибо, - Перри отстранилась.
Парень махнул рукой и заулыбался, являя миру свою очаровательную улыбку.
- Всё нормально. Всегда рад помочь, - подмигнул он.
Никаких вопросов о её самочувствии или причине столь открытого взрыва эмоций. Ни обеспокоенного взгляда, ни тошнотворного сочувствия. Ничего из того, что до ужаса раздражало и нервировало. Только открытая улыбка и лукавые карие глаза.
Девушка не смогла не отметить, каким красивым он был. А главное, что она на несколько секунд даже забыла причину, почему так горько плакала ещё пять минут назад. Ей хотелось узнать его имя, кто он, настолько же сильно, насколько сейчас же уйти, ограничившись этим безликим «спасибо» и, встретив его в коридоре, сделать вид, что ничего не было. Но она бы не осмелилась спросить. Но этого и не требовалось, потому что парень, словно прочитав её мысли, задорно улыбнулся и проговорил:
- Меня зовут Джон, - он шутливо поклонился.
Девушка не смогла сдержать лёгкую улыбку.
- Перри.
- О, в этом нет сомнений, - рассмеялся он.
Эдвардс едва заметно покраснела и отметила про себя, что у него приятный смех.
- Что ж, Перри, я буду просто идиотом, если не приглашу тебя на свидание. Быть может завтра вечером?
Девушка изящно приподняла бровь, чувствуя, что уверенность возвращается на своё законное место. И хотя рана была ещё слишком свежа, слишком глубока, она не могла отказаться, когда на неё так задорно смотрели эти карие глаза. Так как никогда не смотрел Зейн.
- Почему бы и нет, - улыбаясь, согласилась девушка.

_________________________________________________________________ *mea fides - с латинского "моя вера" **Meus lupus - с латинского "мой волк"