Waking The Demon

-Как пожелаешь...

Гарри снился очень странный сон, полный какой-то несуразицы вроде того, что он стал оборотнем и теперь может в теле громоздкого волка перемещаться по лесу, что он влюбился в охотника с поразительными серо-голубыми глазами, что Малик, всю жизнь отравлявший им существование, попал в стаю, и что младшая сестра Луи теперь тоже станет оборотнем. Он так отчётливо помнил конец сна, будто всё произошло на самом деле. Эта поляна переполненная напряжением, пуля, пронзившая ногу, и острая боль, прежде чем он окончательно отключился. Ему даже захотелось посильнее завернуться в одеяло и узнать, что же будет дальше, но неумолимый будильник прозвенел ровно в то время, когда пора было вставать. Стайлс нехотя выбрался из кровати, зевая и потягиваясь, даже кинул взгляд на ногу, убедившись, что на загорелой коже нет и следа от раны. Парень забавно хмыкнул, подумав о том, что отверстие от пули просто затянулось, если бы он и вправду был оборотнем. Это было даже смешно.
Хотя серьёзно, что в этом плохого? Он помнил свои ощущения в этом жутко правдоподобной сне, когда ты в массивном теле животного мчишься по бескрайнему простору леса, и, не смотря на громоздкость, плавно и грациозно отскакиваешь от очередного участка земли. И это незабываемое и ни с чем не сравнимое чувство полной свободы от всех проблем и мыслей, кружащихся в голове, словно снежная пурга, опьяняет сильнее самого крепкого алкогольного напитка, хотя нельзя сказать, что опыт в их распивании у него такой уж большой. И ещё Луи. Невероятный парень с поразительной улыбкой и голосом, поющим ему какие-то никому неизвестные песни, но которые затрагивают все струнки души. Ему было даже жаль, что всё лишь сон, потому что он бы не отказался оказаться тем, в кого шатен мог бы влюбиться.
Справившись с ежедневной тренировкой и приняв тёплый душ, парень почувствовал себя невероятно хорошо, поэтому захватив рюкзак, в который стремительно покидал учебники и тетради, начал спускаться по лестнице, уже чувствуя приятный запах выпечки, которую приготовила мама.
- Ох, эти невероятные пироги! У нас есть особый повод? – поинтересовался Стайлс, входя в кухню и беря с тумбочки яблоко.
Но откусить хотя бы кусочек и не подавиться, ему было не суждено потому что, подняв глаза, парень наткнулся на два обеспокоенных взгляда.
- Дани?... Это ты приготовила? – он махнул на тарелку с даже просто аппетитно лежащей выпечкой, недоумённо приподнимая брови.
- Подумала, не помешает, - откликнулась она, ободряюще улыбаясь.
И вот, что хотите думайте, но это было чертовски странно.
- Как ты? Я так перепугался, когда тебя вчера привёз Луи. Мне казалось, что он с меня шкуру снимет, не озаботившись тем, что мне может быть больно. Ты так вырубился, что я ни чем не мог тебя привести в чувства, поэтому позвонил Дани. Так как ты? - Найл смотрел на друга обеспокоенно.
- Луи? Привёз меня? – тупо переспросил Стайлс, пытаясь что-то состыковать в своей голове.
- Ну да. Что случилось, когда вы ушли в погоню? Вас настигли охотники, да? Вы схлестнулись до мордобоя, с разбрасыванием тел по округе, да?
Дани выразительно глянула на блондина, который тут же поспешил заткнуться и виновато посмотрел на друга: «Мол, не обессудь, чувак, но я всю жизнь мечтал о таком зрелище». И вот тут до Гарри, наконец, начал доходить смысл происходящего, отчего он почти упал на стул, хватаясь за голову. «Это был не сон…» - была единственная мысль, которая билась в его голове грозясь оставить его с продолбленной черепной коробкой. Как он мог вообще о таком подумать? Серьёзно, ну только он мог быть таким придурком, чтобы перепутать реальность со сном.
- Подожди, - резко поднял голову кудрявый, пугая замерших друзей. – Меня привёз Луи?
Сердце ухнуло в пятки, когда Найл кивнул.
- Он знает, - в ужасе, одними губами прошептал Гарри.
- Скорей всего.
Стайлс даже не посмотрел в сторону лучшего друга, переглянувшегося с Дани, потому что абсолютно не знал, что может сказать в таком случае. Рука девушки оказалась на плече так неожиданно, что он даже вздрогнул.
- Не думай о самом худшем. Может всё будет нормально.
Но, наверное, все трое понимали, насколько неубедительно звучат сейчас её слова, как бы она не пыталась придать голосу уверенности. И это, пожалуй, было обиднее всего, потому что сегодня всё перевернётся с ног на голову, уже второй раз за этот чёртов месяц. Стайлс мог поклясться, что ещё никогда не ненавидел свою жизнь настолько сильно.
Парень ехал в школу с тяжёлым сердцем, будто налившимся свинцом, которое больно билось о рёбра всё сильнее, чем ближе он подъезжал к злополучному красному зданию. Ещё десять минут ему понадобилось, чтобы просто собраться с мыслями, заставить себя выйти на улицу, где он непременно встретит кого-нибудь из стаи, и он почти на сто процентов уверен, что наткнётся на сочувствующие взгляды и вопросы о его самочувствии. Хотя бы по этой причине ему хотелось поблагодарить Найла за то, что он всю дорогу нёс откровенную чушь, делая вид, что всё нормально, хотя оба понимали, что это совсем не так, но под непрекращающуюся болтовню лучшего друга можно было хотя бы ненадолго забыть о своих проблемах.
И как вы думаете, что случилось первым делом, как только они вышли из машины Хорана? Конечно же, столкнулись с близнецами, и если Роберт настойчиво делал вид, что их вообще не существует, то Джон наоборот. Паренёк забросал его миллионами похожих вопросов, выспрашивая о самочувствии кудрявого, на что тот, криво улыбнувшись, сказал, что всё хорошо. И может быть, младший близнец и не отступился, пока не вытряс бы из зеленоглазого всю правду (скорее душу), но Роберт довольно грубо оборвал его, оповестив лучших друзей о том, что они тоже благополучно выбрались, хотя и пришлось очень быстро заметать следы за собой, чтобы Кейт не смогла определить их настоящее человеческое лицо. Да и глава семьи довольно быстро скрутил её, чтобы вернуть в дом, после чего Малик видел Пейна и мистера Томлинсона вдвоём у дома, о чём-то негромко переговаривающихся. При упоминании об охотниках, сердце невольно сжалось, возвращая его к насущной проблеме в виде детей этой семьи, но когда на перерыве между биологией и математикой Стайлс заметил целую и невредимую Элеонор, то не смог облегчённо не выдохнуть. Он так быстро оказался рядом с ней, что Найл даже не успел среагировать, а девушка сначала вздрогнула, но узнав его, улыбнулась.
- Как ты? – обеспокоенно поинтересовался Гарри.
- Я в порядке, - она мило убрала локон за ухо и продолжила. – Я хотела поблагодарить вас. Если бы вы тогда не оказались там…
- Не стоит благодарности, - послышался язвительный голос со стороны, заставляя обернуться. – Не убили мы, убьет собственная семья.
Зейн насмешливо дёрнул бровями, заставляя Элеонор потупить взгляд, сжимая миниатюрные ручки до бледных костяшек. Гарри почувствовал прилив такой неконтролируемой злости, что на секунду ему показалось, что он вцепится в глотку этого ублюдка даже без перевоплощения, но Найл опередил его неожиданно резво и, с непонятно откуда взявшейся силой, которая удивила его самого, впечатал брюнета в шкафчики. Весь коридор замер, наблюдая за развернувшейся перед ними картиной.
- Ещё одного слово, ты чёртов урод, и я тебе…
- Что ты сделаешь? – усмехнулся Малик выдыхая это почти в рот Хорану, который резко оттолкнувшись, ещё раз впечатывая того в стену, отошёл на несколько шагов назад, таращась на брюнета, как рыба.
Такого напряжения между этими двумя, Гарри ещё ни разу не чувствовал, но больше всего пугало, что в этом коктейле ненависти и раздражения, витало сильно ощутимое желание. И он не мог сказать точно, от кого именно оно исходило. Зейн гадко ухмыльнулся и сделал шаг вперёд, заставив лучшего друга испуганно дёрнутся назад. Малик медленно перевёл взгляд своих янтарных глаз на Элеонор, до этого пробежавшись по Стайлсу, и шутливо поклонился.
- Прости, принцесса. Я всего лишь констатировал факт, - проговорил он.
И что-то такое нехорошее было в этом взгляде, направленном на девушку, что Гарри тут же захотелось прикрыть её собой. Прежде чем покинуть школьный коридор, который стал похож на цирковую арену, парень перевёл глаза на застывшего блондина и гадко ухмыльнулся, а затем исчез в толпе, будто и не стоял здесь пару секунд назад.
Когда Стайлс обернулся, чтобы удостовериться всё ли в порядке с Элеонор, то невольно поперхнулся воздухом, встречаясь с ясными серыми глазами, пригвоздившими его на месте.
- Луи…
Томлинсон едва заметно приподнял уголки губ, скорее из вежливости и обратился к сестре. Гарри не слышал ни слова, потому что в ушах стало настойчиво гудеть от осознания, что пришёл конец всем его мечтам, и их прах теперь можно развеять с какой-нибудь самой высокой крыши в городе, возможно с часовни. И это было до покалывания в пальцах страшно, ждать того момента, когда Луи снова посмотрит на него. Время замерло, и если бы не этот дурманящий запах шатена, то, возможно, Стайлс бы смог адекватно мыслить, но каждое его движение отдавалось новым глухим ударом собственного сердца. Именно поэтому он не сразу осознал, что Томлинсон обращается к нему.
- Мы можем поговорить? – на его лице была милая улыбка, которая сбивала с толку ещё больше.
- Что? – тупо переспросил кудрявый.
- Пойдём со мной.
Луи развернулся и направился к свободному классу искусств, который почему-то любили использовать как место, где всегда можно скрыться от всеобщей суеты. Гарри зашёл первым, чувствуя огромнейший подвох, но до сих пор слепо надеясь, что всё обойдётся. Шатен плотно закрыл за ними дверь и повернулся к кудрявому без тени той милой улыбки, с которой просил его о разговоре. Это чертовски пугало, но в то же время будило желание ни за что не отпустить его отсюда, пока не сможет объясниться.
- Луи… - попытался начать кудрявый, но был награждён таким ледяным взглядом, что, наверное, даже вода в аквариуме замёрзла.
- Я не хочу тебя видеть даже близко рядом со своей сестрой. Я уже не говорю о самом себе, - жёстко произнёс он.
- Что?
Было ощущение, что кто-то наградил его очень сильной пощёчиной. Хотелось ещё раз переспросить его о том, что он имел ввиду, но что может быть непонятного в доходчивой фразе. Хотелось сказать ему, что он просто не может поступить так, но Гарри упорно молчал, пытаясь разглядеть что-то в его идеальном лице.
- Мне нужно знать, что ты меня услышал, - отчаянно выпалил Луи.
Стайлс всё также молча поднял на него грустный взгляд. Он чувствовал его смятение, страх, неуверенность и сожаление, хотя выражение лица оставалось всё таким же жёстко-холодным, только кончики губ подрагивали, доказывая, что буря в его душе никуда не делась. Хотелось подойти к нему ближе и обнять, что есть силы, чтобы он не смог больше никуда уйти, но Гарри только бессильно сжимал кулаки, будто прирос к земле.
- Я ничего не сделал…
- Кроме того, что ты оборотень, - резко оборвал Луи, и его голос на секунду дрогнул.
Гарри непроизвольно начинал раздражаться. Он не может так поступить с ним.
- Это меня не определяет, чёрт возьми! Неужели всё, что было до этого, уже не имеет никакого значения?
Ему хотелось заткнуть самого себя, потому что только по одному голосу было понятно насколько важно для кудрявого это было. Томлинсон тоже заметил это и опустил глаза.
- Это определяет всё, Гарри.
Сердце болезненно сжалось и, казалось, провалилось куда-то в тёмную пустоту, когда Луи поднял свои глаза, встречаясь взглядом с двумя изумрудами. Шатен засунул руки в карманы, начиная перекатываться с пятки на носок, и всё в его позе кричало о том, как неуверенно и неловко он себя чувствует, и как сильно ему хочется сейчас сбежать.
- Надеюсь, мы договорились, - спустя ещё две минуты молчания проговорил он.
Гарри, как в замедленной съемке наблюдал за тем, как Луи кидает на него полный какой-то отчаянной грусти взгляд и разворачивается, чтобы покинуть класс. Стайлс просто не мог поверить, что он сейчас уйдёт вот так, не попрощавшись, отшив его по всем возможным фронтам только потому, что он – оборотень. Хотелось проклясть тот день, когда Лиам укусил его в этом чёртовом лесу, проклясть Найла за то, что потащил его на эти поиски и проклясть себя за то, что ему хватило всего одного взгляда, чтобы влюбиться в самого невероятного человека на этой планете.
- Они не знают? – хрипло бросил Стайлс, когда Луи был уже почти у самой двери.
Плечи шатена заметно напряглись, и никому не нужно было объяснять, о чём спрашивает кудрявый.
- Да…не знают, - не оборачиваясь, ответил Томлинсон.
Будь у него такое право, Гарри бы уже сократил эти злосчастные несколько метров, которые постепенно отдаляют их друг от друга и прижал бы к себе, что есть силы, потому что всё не должно было закончиться вот так, ещё толком не начавшись.
- Послушай, мы не причиняли ей вреда…
- Я знаю, - резче, чем того хотелось бы им обоим, прервал его Луи.
- Рано или поздно они узнают! Вы не сможете скрывать это от них слишком долго, - непроизвольно повышая голос, заговорил кудрявый.
Луи развернулся так стремительно, сокращая между ними расстояние, что Стайлс невольно отступил на шаг, распахивая свои зелёные глаза и хватаясь пальцами за парту. Шатен смотрел так, как будто готов был убить его на этом самом месте.
- Я это и без тебя знаю! – прошипел парень, хватая Гарри за грудки.
- Я просто хочу помочь, - умоляюще произнёс кудрявый.
- Никому не нужна твоя помощь! - выкрикнул Томлинсон, сильнее сжимая пальцы на футболке зеленоглазого.
- Но, Луи…
- Я сказал, держись подальше от моей семьи, Стайлс, если не хочешь получить стрелу промеж глаз, - выделяя каждое слово, отчеканил шатен.
Его глаза светились такой злостью, что дыхание перехватывало, и не было возможности произнести хоть слово в ответ, хотя безумно хотелось. Он резко отпустил кудрявого и вылетел из класса, не давая возможности даже опомниться. Гарри глубоко вдохнул, отчаянно запуская пальцы в свои волосы и до боли сжимая их, пытаясь хоть как-то отвлечь себя от того, что в груди сейчас разверзлась адская бездна, высасывающая из него все чувства, и оставляя только злость.
- Чёрт! – выкрикнул кудрявый, резко впечатывая кулак в ни в чём неповинную парту. – Чёрт, чёрт, чёрт.
Осознание того, что уже ничего не будет так, как раньше заставляло в бессильной ярости сжимать кулаки.
**
Если бы ещё пять минут назад Зейну сказали бы, что его девушка придёт капать ему на мозг, выспрашивая о стычке в коридоре на второй перемене, то его бы уже и след простыл в этой школе, но никто не удосужился его предупредить, а когда он почувствовал сладкий запах её парфюма, было уже поздно куда-то бежать. Не то чтобы он был не рад её видеть, но привычка Перри вечно лезть не в своё дело до невозможности раздражала, а учитывая, что из равновесия его вывели ещё до этого, то сейчас он готов был ударить блондинку, пытающуюся заглянуть ему в глаза. И ему было плевать, насколько сильно она недавно пострадала, и что девушек вообще-то не бьют.
- Чёрт возьми, Перри. Хватит уже меня допрашивать. Это не твоё дело, - раздражённо произнёс Малик, обходя девушку и направляясь на последнее занятие.
- Ты не можешь просто так меня игнорировать, - прошипела Эдвардс, догоняя его и дёргая за руку.
Зейн резко выдернул рукав своей кофты из её пальцев и вцепился в тонкое запястье, больно сжимая. Девушка бесстрашно и зло смотрела своими светлыми глазами ровно в его, отчего ему становилось немного не по себе, как это всегда бывало во время их ссор. Её лицо выточенное, казалось, из мрамора, умелым скульптором, было сосредоточенным, отчего складка пролегла между идеальных бровей. Даже, когда она злилась, в ней всё было идеально, и это просто выводило из себя.
Взгляд ненароком упал за её спину, где Элеонор убирала в шкафчик свои вещи, иногда посматривая в их сторону, хотя если приглядеться, она была не единственной, кто обратил внимание на очередной скандал во главе с Зейном Маликом. Парень мог почти с уверенностью сказать, что брюнетка в душе радуется тому, что хоть что-то у него идёт не так, хотя от неё не исходило ничего кроме лёгкого раздражения.
- Кто она? – огорошила его Перри.
- Что? – раздражённо переспросил он.
- Кто, чёрт возьми, эта девушка, с которой ты мне изменяешь? – прошипела Эдвардс.
Она резко выдернула руку из его пальцев, а он зло усмехнулся.
- У тебя, похоже, после этого случая совсем крыша поехала, - саркастично заметил Зейн.
Девушка поджала губы, с ненавистью смотря на своего парня и, наверное, если бы могла, то уже задушила его прямо на этом месте. Малик усмехнулся и покачал головой, расплываясь в противной ухмылке.
- В чём ещё меня обвинишь? Ты что-то говорила про голос той ночью, может, ещё скажешь, что это я тебя привёл посмотреть на труп? – голос Зейна был пропитан ядом.
Девушка дёрнулась, распахивая глаза, в глубине которых плескался ужас и злость, которые поочерёдно брали управление ей в свои руки. Он довольно чётко ощущал исходящий от неё запах страха, и не нужно быть гением, чтобы понять, что воспоминания, которые она так старательно пыталась запрятать при разговорах с психиатром, вернулись вновь с его лёгкой руки. Может быть, он бы даже извинился бы за то, что сказал это, потому что так или иначе она его девушка, и как бы то ни было, он ей дорожил, хотя вряд ли признался бы в этом себе, но она не дала. Эдвардс так неожиданно замахнулась в попытке отвесить ему пощёчину, что если бы не его волчье чутьё и реакция, он бы сейчас был опозорен перед десятками глаз. Поняв, что это не сработало, Перри отчаянно попыталась ударить его другой рукой, но и её Зейн с лёгкостью перехватил, зло прищуривая свои карие глаза.
- Какой же ты, ублюдок, - шёпотом выдохнула девушка, пытаясь скрыть дрожь в голосе от подступающих слёз.
- Какой есть, детка, - на самое ухо проговорил он, сильнее сжимая тонкие запястья.
Он ощущал её боль, перемешанную с ненавистью и обидой, которая складывалась просто в невероятный коктейль отчаяния, захлёстывающего его с головой, заставляя терять контроль, потому что её эмоции были слишком сильными. Зейн понимал, что если они сейчас же не разойдутся, то не факт, что он не перевоплотится. Поэтому он довольно резко разжал пальцы, замечая красные полосы на её бледной коже и от этого чувствуя себя ещё паршивее, и развернулся, уже не собираясь идти на экономику.
- Всё кончено, - тихо проговорила она.
Но он услышал это так отчётливо, как будто не отошёл от неё ни на шаг, и даже, если бы захотел, не смог бы представить чего стоили ей эти два простых слова, которые тут же вызвали в нём вихрь эмоций, самым ярким из которых было неверие. Неверие в то, что она может его бросить, вот так просто, посреди переполненного коридора учеников, когда они оба понимают, насколько сильно девушка зависит от него. И хотя последние несколько недель всё к этому шло, от малозначительных ссор, до долгих взглядов, он всё равно оказался не готов.
- Как пожелаешь… - безразлично произнёс Зейн и направился к выходу.
И единственное, что он слышал это хрустальный звон от того, что их связь разлетелась на миллионы осколков, но он не был уверен, что именно чувствует.
Парень так быстро оказался в своей машине, ударяя по рулю, как будто тот был виноват во всём, что произошло пять минут назад. Чувствуя, что сознание пронзает от злости, а пальцы пульсируют, грозясь превратиться в лапы, он быстро завёл машину и резко нажал на газ. Доехав до дома, он бросил свой ягуар на тротуаре, забыв закрыть дверь, и побежал, что есть силы в лес, потому что только так смог бы выместить бушующие внутри эмоции. Наплевав на то, что на нём до сих пор была одежда, Зейн на ходу перевоплотился в чёрного волка и понёсся вглубь леса, пытаясь слиться со зверем в единое целое и на несколько долгих часов, забывая обо всём, кроме ощущений, которые дарила эта пробежка.
Зейн обнаружил себя в сознании и человеческом теле около дома Лиама и осознал, что уже тридцать минут бездумно смотрит в землю, и хотя он не знал, как его сюда занесло, мог догадаться, что волк просто пришёл к своему альфе, туда, где ему было бы спокойно. Но если спросить самого Зейна, то он бы с радостью оказался где-нибудь в другом месте, желательно подальше от этого самого альфы. Лиам бесил и раздражал, что шло вразрез с волчьим инстинктом, но больше всего бесило осознавать причину таких негативных чувств, и признаваться себе, что он просто ревнует, не хотелось.
- Давно ты здесь? – голос Пейна вывел из прострации.
Малик непроизвольно напрягся, кидая нечитаемый взгляд на альфу, вернувшегося с абсолютно бессмысленной пробежки.
- Полчаса, час? – пожал плечами брюнет. – Я не собирался сюда приходить.
Лиам усмехнулся, наблюдая исподлобья за Зейном. Как бы Малик не хотел, он не мог понять всего, что чувствовал Пейн, но сам был для него почти раскрытой книгой. Только тогда, когда он не мог контролировать свои эмоции, Малик ощущал его, как себя, как будто все эмоции усиливались в несколько раз, и просто до побелевших пальцев его бесило то, что иногда такие моменты происходят рядом с Хораном. Это не должно было задевать, но чувство собственничества делало своё дело.
- Раз уж ты здесь, мы можем потренироваться, - спокойно произнёс Лиам.
- Да, - согласно кивнул Зейн.
Тренироваться совсем не хотелось, но альфа не спрашивал. Не то чтобы он беспрекословно ему подчинялся, но сейчас видел некоторую выгоду в этом. Например то, что можно было, не получив удивлённого взгляда тёмно-карих глаз, выместить на нём всё накопившееся за эти чёртовы два дня.
В голове до сих пор не укладывалось, что Перри действительно порвала с ним, это больно било по чрезмерному самолюбию и по каким никаким чувствам, в которых он не мог себе признаться. Тем более сейчас. Почему-то казалось, что она всегда будет рядом, ловя каждое его слово и выполняя почти любую прихоть. Но после обращения всё в жизни перевернулось, хотя, казалось бы, что может сделать всего лишь укус?
Но ещё большего масла в огонь подливал Хоран со своими нереально огромными, наивными голубыми глазами, который словно нарочно постоянно мелькал перед глазами, не давая ни на секунду забыть о своём существовании. Этот чёртов придурок, от которого так и исходила аура сексуальной невинности, о которой он даже не подозревал, не давал покоя, будя не только внутреннего зверя, но и человека со всеми его желаниями.
В отличие от Перри, Найл никогда не пытался казаться идеальным, постоянно делал какие-то даже слишком глупые вещи, не имел никакого чувства юмора и был слишком активным, не умея усидеть на месте, хотя бы пять минут. Как он высиживает урок для Малика вообще оставалось загадкой. И всё в нём было такое живое, что не обращать на него внимания было просто невозможно. Искрящиеся глаза, слегка пухлые губы, которые хочется грубо смять своими, светлые волосы, небрежно накинутая куртка или рубашка, или какая-нибудь глупая футболка с героем комиксов, длинные пальцы, какие могли быть у пианиста и заливистый смех, за который Зейн ненавидит его особо сильно, потому что не может удержать пропускающее удары сердце. И ещё больше бесит то, что так было всегда. Он никогда не хотел его замечать, этот парень был своего рода изгоем, но Малик всегда искоса, незаметно наблюдал за ним, ненавидя себя, но не в силах оторваться. И сейчас, когда появился Пейн, со своей невозможно сексуальной фигурой, суровым выражением лица, широкими плечами и загорелыми руками, ему хотелось придушить его, потому что Найл обратил внимание на парня. Зейну было плевать, что он был влюблён в его девушку, но не плевать, что ему понравился парень и это был не сам Малик.
Лиам хмыкнул себе под нос, как будто с чем-то соглашаясь в своей голове, и насмешливо посмотрел на брюнета. Это выбило последние остатки самообладания, потому что он никому не позволит насмехаться над собой. Зейн бросился на него, на ходу перевоплощаясь в волка, и уже готовый вцепиться в его глотку, но Пейн, не прилагая почти никаких усилий, руками отвёл громоздкое тело в сторону, отчего оборотень отлетел. Новый прыжок не приносит никакого результата, а Лиам снова легко уворачивается. И это распаляет Малика не на шутку, заставляя терять последние крупинки разума, которые ещё оставались. Поэтому он становится жёстче, агрессивнее, нападая на коротких дистанциях, и Пейн уже не улыбается так самодовольно, сосредоточившись на бое. Но запала и сил хватает не так уж надолго и уже через десять минут, Зейн лежит в человеческом теле со сломанной ногой и раздробленной рукой, сжимая зубы до невозможности лишь бы не закричать, а Лиам стоит, наклонившись над ним, так и не перевоплотившись в волка за весь бой.
- Надеюсь, урок выучен, - участливо утверждает-спрашивает он с неприятной улыбкой на губах.
И если бы у Зейна не болело всё настолько сильно, то он обязательно бы врезал по его самодовольному лицу.
- И чему же ты меня учил, позволь узнать? Как не лезть до мальчиков, которые тебе нравятся? – превозмогая боль, зло усмехнувшись, спросил Малик.
Пейн нахмурился и его взгляд стал на секунду растерянным, но потом понимание разлилось медовым цветом в его глазах.
- Так вот в чём дело. Вижу, он запал тебе в душу, - усмехнулся Лиам.
Парень наклонился ниже и больно сдавил сломанную ногу, заставляя сорваться на крик боли. И, казалось бы, невозможно ненавидеть ещё сильнее, но то, что Зейн чувствовал сейчас к своему альфе, казалось, куда хуже.
- О, ну тут ты разделяешь моё бремя, - губы растянулись в гадкой ухмылке.
Лицо Лиама на секунду изменилось, после чего он резко выломал ему вторую руку. Зейн захлебнулся собственным криком, переставая соображать на несколько секунд. Боль не иголками вонзалась в тело, а просто шпагами, да ещё и проходя насквозь, но единственным приятным моментом было то, что он сумел вывести спокойного Пейна из себя, судя по ярко-красным глазам. Глубоко дыша, Лиам развернулся и, стараясь придти в себя, направился к своему покосившемуся дому. Но Малик был бы не собой, если бы не поставил последней точки в этом разговоре.
- Он никогда не будет твоим! – зло усмехнулся он.
Лиам даже не остановился, лишь бросил через плечо:
- Когда подлатаешь себя, будь осторожен по дороге домой.
Зейну хотелось, чтобы он подавился своими словами, но острая боль заставила снова крепко сжать зубы и закрыть глаза до ярких кругов перед ними.
- Он и твоим не будет, - уловил он тихий шёпот, адресованный ему.
Малик выдохнул, опускаясь на землю в ожидании того, когда хотя бы одна рука придёт в норму, показаться таким домой было бы полным самоубийством, хотя нога и заживёт быстрее, он не мог так рисковать. Но больше всего бесило то, что он до сих пор слышал тихий шёпот Лиама, и от этого злость не давала ему спокойно дышать. Но боли было слишком много, поэтому он сам не заметил, как голова потяжелела и Зейн отключился, так и оставшись лежать посреди пустой поляны. Вот и поставил последнюю точку.