Odi et amo

Cinq

В детстве в детдоме Тэхен всегда был тихим, спокойным и незаметным, а Виён, напротив, ругался со всеми, влезал в драки, портил имущество, словно вымещал злость за то, что их бросили, на окружающих, не имеющих к этому никакого отношения. Виёна часто били - воспитатели в наказание, другие дети, били уборщицы, повара, все, кому не лень. Иногда Тэхену удавалось выдать себя за брата – тогда доставалось ему. Он не понимал его злости, не разделял ее, но всегда был готов взять за нее ответственность. Они были близнецами, но Тэхен ощущал себя старшим, а потому и вел себя как старший. Порой Виён ненавидел это в нем. Он предлагал сбежать – Тэхен находил тысячу разумных причин не делать этого. Он предлагал отомстить обидчикам – Тэхен придумывал сотни способов его отговорить. Он предлагал украсть еду, деньги, что угодно, - Тэхен настойчиво его переубеждал. Виёну потребовалось много лет, чтобы понять, насколько Тэхен был прав. Мир не станет к тебе добрее, если ты будешь отвечать на каждое обращенное к тебе слово злостью. Но еще одна вещь, которую пришлось понять Виёну гораздо раньше, - когда он видел, как Тэхена избивают вместо него, как Тэхена обзывают, как его пытаются изнасиловать, - это то, что мир не станет добрее, даже если сам ты будешь воплощением добра.

Никогда в жизни Виён не встречал никого добрее, чище, невиннее своего брата, а встречал он многих. Тэхен всегда был для него словно яркий маяк в черном, бушующем океане. Он клялся себе, что, в какое бы дерьмо не влез, Тэхен не будет больше из-за этого страдать. Он клялся защищать его, клялся не ему, а самому себе, и ему удавалось сдерживать клятву до сих пор. Тэхен всегда был сильным, но это не значит, что ему нельзя было сделать больно. А Чонгука Виён знал слишком хорошо, чтобы надеяться, что он не станет причинять Тэхену боль.

Виён всегда был злым. Этой чистой ярости в нем – хоть отбавляй, и единственным, кто мог держать ее в узде, был Тэхен, но теперь его тут нет, и Виён дает своей злости волю. Он выламывает запертую дверь, хватает телефон, который оставил под стойкой, собирает оставшиеся в магазине вещи Тэхена и уходит, на ходу набирая номер. Брат просил его доработать смену, но сейчас у него есть дело, гораздо более важное. Ему нужно спасти Тэхена, вытащить его, чего бы это ни стоило.

- Да? – хрипло отзывается Юнги спустя несколько гудков.

- Хен, мне нужна твоя помощь, - без предисловий начинает он. Он слышит, как Юнги задумчиво молчит, слышит его громкое дыхание, и добавляет, чувствуя его сомнение. – Это связано с Чон Чонгуком.

- Даже так, - Виён почти чувствует его ухмылку. – Приезжай ко мне. Захвати по пути пиво.

Виён пересчитывает оставшиеся у него деньги, а потом возвращается в магазин, забирая пиво просто так. В конце концов, едва ли хозяин увидит кого-нибудь из близнецов еще хоть раз.

Юнги живет в другом конце города, поэтому Виён добирается до него почти полтора часа, и за это время его злость остывает, превращаясь в ледяную расчетливость. Он осознает, что у него нет возможностей Чонгука, его денег, власти, его давления, и он еще совсем недавно опасался того, что он может с ним сделать, но теперь у него забрали брата, забрали самое дорогое, что у него было. То, что не окупится никакими деньгами. У него нет силы, которая есть у Чонгука, но у него есть любовь. А она порой является куда более мощным оружием.

Он не знает, о чем будет просить Юнги, но он точно знает, что Юнги сможет ему помочь. Если и есть в этом мире кто-то, кто ненавидит Чонгука, но при этом знает его, как облупленного, то это его проблемный хен.

В квартире Юнги как всегда полумрак. Виён спотыкается о разбросанные вещи, пока идет к нему в комнату. Юнги по пояс голый, его кожа светится в темноте, словно диковинная иллюминация. Виён ставит перед ним на стол несколько бутылок пива, и Юнги поднимает на него мутный взгляд, улыбаясь уголками губ.

- Ты чего сюда притащил? На кухню неси, я сейчас приду.

Виён закатывает глаза, но повинуется приказу. Вся квартира пропитана приятным, сильным ароматом кокоса. Юнги – омега, но он так усиленно скрывает это, что Виён, наверное, единственный, кто знает о его тайне. Виён и Чонгук. Он даже знать не хочет, насколько Юнги тяжело. Скрывать свою сущность – все равно что выбрать постоянное одиночество. Никого не подпускать близко. Никому не открываться. Никого не любить и не быть никем любимым. Когда-то он открылся, и это привело к тому, что он превратился в затворника.

Юнги приходит через несколько минут, сразу берет со стола одну из бутылок и открывает, пиво негромко шипит. Он делает глоток, запрокидывая голову, острый кадык дергается под тонкой белой кожей. Виён пристально смотрит на него, ожидая, пока хен соизволит уделить ему внимание. Наконец он отставляет пиво, вытирая влажные губы тыльной стороной ладони, и переводит взгляд на своего гостя, складывая руки на груди. Он так и не надел на себя футболку.

- Что там с Чонгуком? – первым начинает он, и Виён хмурится, мгновенно сосредотачиваясь на главной теме, волнующей его. Он рассказывает о том, что Чонгук забрал Тэхена вместо него, не особо фокусируясь на деталях. У него дрожат пальцы, когда он делится с хеном своим страхом – я не знаю, что он будет с ним делать, не знаю, захочет ли он его убить, и мне просто нужно его вытащить, пожалуйста, помоги мне, прошу тебя. Юнги за время его рассказа успевает выпить первую бутылку пива и открыть вторую, но слушает внимательно, периодически переспрашивая и уточняя важные для него моменты.

- И что ты хочешь от меня? – спрашивает он после окончания его речи, протягивая ему пиво. Виён качает головой, отказываясь, и опускает взгляд.

- Помоги мне вытащить его, - повторяет он. Юнги молчит некоторое время, но Виён не решается на него посмотреть. Он знает, что Юнги нет смысла подставляться и лезть на рожон ради него, особенно, учитывая его прошлое, но Юнги знаком с Тэхеном, Тэхен ему очень нравится, и, возможно, ему станет жаль брата, и он…

- Что мне за это будет? – хрипло осведомляется Юнги. Виён вскидывает голову, встречаясь с его насмешливым взглядом, и облизывает сухие губы.

- Что угодно, - выпаливает он с абсолютной уверенностью в голосе, а Юнги на это лишь качает головой, улыбаясь.

- Кажется, именно так ты и влез в долги, за которые расплатился своим братом, - укоряет он Виёна, и по его телу проходит дрожь.

- Зачем ты так жестоко, хен? – жалуется он. – Я не хотел подставлять Тэхена, он просто не может не быть мучеником, а я…

- А ты не можешь не быть долбоебом, - заканчивает за него Юнги, и Виёну ничего не остается, кроме как согласиться. В конце концов, он прав, и в том, что Тэхена сейчас тут нет виноват только он.

- В общем, дело такое, - быстро переводит разговор в нужное русло Юнги, избавляя Виёна от лишних мук совести. Его бледное лицо принимает сосредоточенное выражение, и он смотрит на младшего серьезно и пристально настолько, что тот ежится. Все-таки Юнги бывает очень, очень пугающим. – Мне нельзя высовываться пока. Сегодня я кое-что сделал, кое-что, способное нанести Чонгуку очень серьезный убыток, и, скорее всего, в ближайшее время они будут искать виновников. Вряд ли, конечно, подозрения падут на меня, но перестраховаться не помешает.

- Кое-что? – переспрашивает Виён, приподнимая брови, но Юнги только отмахивается, и Виён решает не заморачиваться. – Тогда что ты предлагаешь мне?

Юнги садится на стул, постукивая длинным пальцем по губам. На кухне уже темно, - сумерки закончились, уступив место ночи, но ни один из них не торопится включать свет. Аромат кокоса, исходящий от Юнги, мешается с запахом пива. Старший тянется к пепельнице, стоящей на другом конце стола, достает сигарету из лежащей на ней пачки, и поджигает ее, глубоко затягиваясь. Виён тоже тянется к пачке, но она уже пустая. Юнги ухмыляется, пожимая плечами. Виён не повторяет свой вопрос, потому что знает, что старший ответит на него тогда, когда посчитает нужным. К счастью, этот момент наступает раньше, чем Виён начинает раздражаться.

- Единственное, что я могу тебе предложить, - он задумчиво оглядывает стоящего напротив Виёна, чей силуэт в полутьме кажется изящным, но полным силы, - это попробовать выйти на Тэхена через брата Чонгука.

- Брата Чонгука? – изумленно переспрашивает Виён, хотя хочет спросить у него есть брат?
Юнги кивает, туша сигарету о пепельницу, а потом все-таки поднимается, чтобы включить свет, правда сразу же после этого скрывается в коридоре. Виён не идет за ним, вместо этого заглядывает в холодильник, надеясь отыскать что-то съестное.

- Рамен в шкафчике над плитой, - слышит он голос Юнги и подскакивает от неожиданности. – Ставь чайник, я тоже есть хочу.

- Еще бы, столько пива выдуть… - бормочет Виён и получает ощутимый тычок под ребра от Юнги, охая и потирая пострадавшее место ладонью. – Ты ужасный человек, хен.

- Знаю, - пожимает плечами Юнги, вновь усаживаясь на стул и наблюдая за тем, как Виён ставит чайник и достает рамен, вываливая в него специи. Когда все необходимые приготовления завершены, Юнги делает ему знак рукой, чтобы он подошел ближе.

Рядом с ним Виёну не так страшно за брата. Рядом с ним его наполняет уверенность в том, что его удастся вытащить. Виён очень не хочет думать о том, что будет, если вытащить его не удастся. У Тэхена половина его сердца, и он знает, что без этой половины его самого ждет смерть.

- Смотри, - Юнги раскладывает по столу несколько фотографий, на каждой из которых один и тот же парень. Две фотографии явно его личные, возможно, из какой-нибудь социальной сети, - на первой он широко улыбается в камеру, на второй его лицо серьезное, почти грустное. Остальные фото сделаны наверняка без его ведома, - он выходит из машины, сидит в кафе, гуляет с собакой. Виён берет в руки фотографию, на которой он стоит рядом с Чонгуком, - невысокий, стройный, изящный, узкие плечи, тонкие ноги, легкая улыбка. Такой прекрасный, что кажется почти нереальным.

- Красивый какой… - вырывается у Виёна. Только спустя несколько мгновений он осознает, что сказал, и переводит виноватый взгляд на Юнги. Тот прищуривает глаза, отбирая у него фотографию. – Я имею в виду… Чонгук явно в этой семье приемный.

Юнги закатывает глаза.

- Чонгук самый красивый человек на этой планете, - возражает он. – Если, конечно, ты не знаком с ним близко. А о Хосоке лучше забудь. Они охраняют его, как зеницу ока, и уже наверняка есть тот, кому они собираются его отдать.

Виёна на этих словах передергивает. Он никогда не понимал этого хозяйского отношения к омегам, словно у них нет права на выбор, права на свободу, на счастье. Он бы ни за что не позволил себе распоряжаться судьбой брата. Чайник закипает, и Виён заливает рамен кипятком, ставя одну порцию перед Юнги, а другую беря в руки.

- Так что с Хосоком? – напоминает он после нескольких минут молчания, наполненных только звуками еды.

- Он очень близок к Чонгуку, - втянув в себя лапшу, отвечает Юнги. – Он наверняка узнает о Тэхене, вряд ли Чонгук будет держать твоего брата далеко от себя, если он нужен ему для разрядки.

После этих слов Виён вздрагивает так сильно, что лапша из контейнера проливается, ошпаривая ему ладони. Он громко ругается, отставляя ее от себя, и сует руки под холодную воду. Юнги в это время невозмутимо продолжает.

- А еще, что самое главное, Хосок очень, очень добрый. Полная противоположность Чонгуку. Если грамотно надавить ему на жалость, то он на руках вытащит Тэхена из логова своего брата, передаст его тебе, еще и скрыться вам обоим поможет.

- Разве не подло пользоваться его добротой? – мямлит Виён, выключая воду. Рука горит и покрывается красными пятнами.

- Подло держать Тэхена при себе как личного секс-раба, - парирует Юнги. – И вообще, мое дело – предложить, твое – отказаться.

- Не собираюсь я отказываться, - бурчит Виён. Аппетит пропадает, поэтому к лапше он больше не прикасается. – Это все, конечно, хорошо, но как мне этого Хосока достать? Особенно, если его охраняют как зеницу ока.

По блестящим от еды губам Юнги расползается заговорщическая ухмылка.

- Хосок мечтает о татуировке. Мечтал о ней, еще когда я был… - на этих словах он запинается, отводя взгляд, но потом берет себя в руки. – Но ему, конечно же, не разрешают. А смельчаков, согласившихся бы набить ее ценой своей головы – нет. Кроме одного. Стоящего сейчас прямо передо мной.

Лицо Виёна разглаживается, начинает светиться. Он смотрит на Юнги с почти благоговением. Его хен чертов гений.

- Я помогу Хосоку узнать о мастере, готовом набить ему все, что он пожелает. А все остальное – за тобой, мой юный друг, - заканчивает Юнги, и Виён подскакивает к нему, крепко обнимая его за плечи. Кожа под его пальцами мягкая, прохладная и упругая, приятно пахнущая кокосом, и Виён бы влюбился в Юнги, если бы не знал о том, что тот скорее пулю себе в лоб пустит, чем ляжет под кого-нибудь.

- Все-все, отцепись, - ворчит Юнги, отталкивая его. Виён отходит, продолжая улыбаться, но улыбка сползает с лица, когда он сталкивается со стальным взглядом старшего. – Не думай, мелкий, что я помог тебе просто так.

Виён слегка бледнеет, но с готовностью кивает. Помощь Юнги означает спасение Тэхена, а ради его спасения он готов на все.

- Ты тоже поможешь мне, - начинает он, - отомстить Чонгуку.

***

Чонгук просыпается рано, потому что отец приказал ему быть у него к девяти утра, а до этого ему нужно было разобраться еще с одним делом, не требующим отлагательств. Он открывает глаза, щурясь от яркого солнечного света, и ему слишком жарко и тяжело, - ощущение непривычное, а потому выбивающее из колеи. Он поначалу не может понять, что происходит, но потом опускает взгляд и натыкается на карамельную макушку Тэхена, свернувшегося в калачик рядом с ним. Его лицо во сне спокойное, черты не искажены страхом или отвращением. Чонгук не привык просыпаться с кем-то, и то, насколько правильным это кажется, сбивает его с толку. Он тянет руку, чтобы убрать прядь мягких волос со лба парня, но потом хмурится и отдергивает ее, так и не прикоснувшись. Нельзя позволять себе привязываться к нему – Тэхен исчезнет из его жизни, как только Чонгук решит, что он ему надоел. Но…

Как он может надоесть?

Чонгук вспоминает ощущение его тонких прохладных пальцев в своей руке, вспоминает, как ощущалась гладкая упругая кожа под его ладонью, какими мягкими были губы, не желающие целовать его в ответ. Желание не просто взять Тэхена, а заставить его хотеть этого так же сильно сводит с ума. Думал ли он когда-либо, что сирота-наркоман с улицы способен пробудить в нем такие чувства?

Он трясет головой и выбирается из постели, не потрудившись мягко отстранить от себя спящего парня. Ему кажется, что жестокость – самое проверенное оружие против нежности. Он еще не осознает, насколько глубоко ошибается.

Тэхен вздрагивает, потревоженный, трет сонные глаза, непонимающе оглядываясь. Чонгуку до безумия хочется поцеловать его в приоткрытые розовые губы, но совсем не хочется видеть, как Тэхен кривится в отвращении от его близости.

- Спи, еще рано, - говорит он, и Тэхен послушно падает обратно на подушки, мгновенно засыпая. Ночу, до этого дремавший в его ногах, ложится у его живота, сворачиваясь клубком и глядя на Чонгука блестящими глазами. Чонгук усмехается. – Прям дракон, охраняющий свою принцессу.

Ночу только согласно мяукает в ответ.

Когда Чонгук уходит, Тэхен все еще спит. У Чонгука вновь есть целый день, чтобы стереть из памяти образ сонного, уютного, как котенок, парня, целый день, чтобы вновь убедить себя в глубоком презрении по отношению к нему.

Впрочем, обстоятельства и не дают ему времени и возможности думать о своем пленнике. За ночь никому не удалось выяснить, кто стоял за порчей целой партии наркоты, о чем ему не преминул напомнить отец. Чонгук пообещал ему узнать виновника, пообещал, что виновник получит свое наказание сполна, но он даже близко не знал, как узнать, кто решился на это. Он был уверен, что внушает достаточно страха, чтобы никому и в голову не пришло переходить ему дорогу. Весь день у него уходит на то, чтобы встретиться с теми, кто был ответственен за принятие партии, на оправдания перед поставщиками, на договоры с властями. К вечеру, когда он, злой, как собака, едет домой, ему звонит Вонхо, управляющий одного из публичных домов, которыми владеет их компания.

Пока он говорит, Чонгук сжимает зубы все крепче, чувствуя, как бессильная ярость душит его.

Кто-то пустил слух, что наши девочки заражены СПИДом… Клиенты бушуют… Они требуют возмещения ущерба…

- Скажи нашим клиентам, - рычит Чонгук, вжимая педаль газа в пол, - что не нужно трахать проституток, и тогда никакие инфекции их не напугают.

- Это, конечно, хорошо, - напряженно отвечает Вонхо, - но мне-то что делать? Если это пойдет за пределы, то все твои публичные дома окажутся под угрозой.

Чонгук трет пальцами лоб, задумываясь. Как же его это все бесит. Кто-то серьезно решил начать строить против него козни, и это может очень, очень плохо закончиться. Наркотики, проституция, наемные убийцы – все, что их корпорация прятала в подполье, может вылезти, и тогда проблем не оберешься, от такого просто так не откупишься.

- Просто скажи, - наконец решает Чонгук, - что это слух. А в качестве компенсации предложи оплатить каждому из них обследование. И девочек наших проверь. На всякий случай.

Вонхо сбрасывает, и Чонгук смотрит на темный экран смартфона, прикрепленного к приборной панели. Он надеется, что управляющий сможет со всем разобраться, в противном случае, ему придется отдать его на растерзание взбешенным клиентам, сделать его крайним во всем этом, а делать этого ему не хочется, - Вонхо отлично справлялся со своими обязанностями, искать другого такого человека будет муторно и долго.

Он заходит в квартиру злой и мрачный, отправляет Джэхена прочь без лишних слов, и зовет Тэхена. Тот не отзывается и в гостиной не появляется, чем раздражает Чонгука сильнее.

- Тэхен, твою мать! – кричит он, распахивая дверь в его спальню, но давится словами, когда видит спящего на кровати парня. Тэхен прижимает к себе Ночу, волосы разметались по подушкам, словно золотые нити, лицо умиротворенное, расслабленное. Одеяло валяется где-то в стороне, открывая вид на длинные голые ноги, прикрытые короткими красными шортами, широкая белая футболка сползла с одного плеча, выставляя напоказ худое плечо и выпирающую косточку ключицы. Словно ожившее искусство. Чонгук мгновенно теряет всю свою злость, один взгляд на сладко спящего Тэхена успокаивает бушующее внутри него море чувств. Он быстро раздевается, бросая одежду у двери, и ложится рядом с ним со спины, обнимая его за талию и притягивая к своей груди. Он засыпает практически мгновенно, тепло тела Тэхена, его ровное дыхание убаюкивают его. Он старается не думать о том, кто прикасался к этому телу до него. Он решает не думать вообще ни о чем. Он глубже вдыхает вишневый аромат его кожи и позволяет ему наполнить его изнутри.

***

Тэхен распахивает глаза, когда чувствует руки на своей талии, и первый его порыв – сбежать, но он благоразумно решает подавить его. Чонгук утыкается носом ему в шею и, скорее всего, не знает, что он проснулся, поэтому он изо всех сил старается вновь расслабиться, чтобы избежать лишних проблем. Он не знает, почему Чонгук жалеет его, когда он спит, но он благодарен даже за это.

Он все еще ни капли не готов к тому, чтобы разделить с ним постель.

Ночу чувствует его движение и тычется мордой в его ладонь. На самом деле, если расслабиться и не думать о том, кто именно лежит за спиной, то это будет почти приятно – Чонгук теплый, мягкий, у него сильные руки и приятное, отдающее ледяной мятой дыхание. Тэхен прикрывает глаза, представляя, что он лежит в обнимку не с тем, кого боится больше всего на свете, а с любимым человеком. С тем, из-за которого его сердце сбивается с ритма. С тем, из-за которого в животе порхают бабочки. С тем, из-за которого весь мир становится ярче, громче, ближе. Это довольно легко – в конце концов, до их личного знакомства, Тэхен считал Чонгука своим идеалом. Он представляет, что делал бы, будь это действительно его парень.

Он бы мягко провел кончиками пальцев по выпирающим венам на руках. Он бы развернулся в объятиях, коснулся губами тонкой кожи, обтягивающей ключицы, покрыл поцелуями усыпанную родинками грудь. Он бы тонул в нежности сам, топил в нежности любимого человека. Он бы целовал, и целовал, и целовал…

Он встречается взглядом с черными глазами Чонгука, и сердце пропускает удар. О боже.

- Что ты делаешь? – хрипло осведомляется Чонгук, и Тэхен пытается отстраниться, но тот крепко держит его за талию и отпускать не собирается. – Ты только что…

- Я спал, - выпаливает Тэхен. – Я немного лунатик.

- Ты немного напросился, - поправляет его Чонгук и приближается к нему, собираясь поцеловать. Тэхен зажимает себе рот рукой, испуганно глядя на то, как лицо Чонгука мгновенно меняется со спокойного на раздраженное. Он больно хватает его за запястье, пытаясь отстранить его ладонь от лица, но Тэхен жмурится, отодвигаясь настолько далеко, насколько позволяют стальные объятия Чонгука.

- Не надо, пожалуйста, - умоляет он, когда чувствует, как дыхание Чонгука обжигает его губы. – Я не хочу…

Внезапно он чувствует свободу, а, когда решается распахнуть глаза, видит, что Чонгук лежит рядом, глядя на него пристально, но уже не трогая. Между его бровей пролегла морщинка. Тэхен сглатывает – его пугает такая близость, пугает его взгляд, пугает то, что он может сделать или сказать, но он не решается подняться, словно прикованный к месту.

- Скажи мне, - тихо, но угрожающе начинает Чонгук, - я тебе настолько противен, что ты не можешь даже поцеловать меня?

Тэхен испуганно распахивает глаза, но ничего не отвечает. Как рассказать Чонгуку о том, что у него внутри все сжимается от одной мысли об их близости? Как передать ему наполняющие его страх, тревогу, отторжение? Как сделать это и не навлечь при этом на себя его гнев?

- Ты же понимаешь, - продолжает он, - что я все равно получу то, что хочу. Просто ты будешь либо получать от этого удовольствие…

Тэхен содрогается от этих слов, но как завороженный продолжает смотреть в его глаза, пустые, жестокие, непроницаемые.

- …либо будешь чувствовать боль, - заканчивает он, и Тэхен жмурится, а в следующую секунду чувствует горячие губы Чонгука на своих, и в этот раз не решается ему сопротивляться.