In thrall to evil

Глава 1. Разрушенные миры.

Раннее утро не встречает никого пением птиц и ярким солнечным светом, за окнами ещё уцелевших домов льёт дождь. На улицах снуют люди в рабочей форме и касках, военные. Зрелище поистине гадкое, вызывающее тоску и уныние, а Чонгуку, смотрящему за этим всем из окна подъезда, в который все таки удалось пробраться из-за доброты бабули, от этого вида ещё хуже. Он весь мокрый, потому что долго находился на улице, дрожит, прижимаясь к еле тёплым батареям, и смотрит за тем, как восстанавливают потихоньку город.

Он войну чудом пережил, наверное, только благодаря кресту на груди, подаренному матерью в самый последний её вздох. Больно, очень больно. Война забрала у Чонгука все самое дорогое, что у него было, все самое ценное и единственное, что могло помочь ему нормально жить. Он теперь ничто, он пуст, он без опоры, идёт по канату жизни, качаясь из стороны в сторону и уворачиваясь от пуль, вот-вот, сейчас, точно рухнет вниз... А нет, силы ещё есть. Жаль.

Мальчишка прижимает к груди колени, когда садится на пол спиной к батарее и греется. Смотрит перед собой, думает. О чем? Да вроде ни о чем. Лишь воспоминания мелькают мимо воспаленного сознания. Он останавливает этот поток, хватается за самое первое, то, которое ближе стоит, смотря на него бездной устрашающих глаз. Каждое воспоминание имеет человеческие очертания, тянет к Чону свои ручонки, чтобы схватить побольнее за сердце, сдавить.

***

- Ха-ха-ха! Какой смешной! - смеётся маленький мальчик, удерживая одной рукой панамку, чтобы она не улетела из-за потоков ветра. Кроличьи зубки, большущие глаза, из-за хохота превратившиеся в щелочки, румяные щеки и загорелая кожа. Он хохочет над папой, который нарисовал на своём лице гуашью кошачьи усики и носик, а на голову надел ушки. Мужчина с щетиной и кошачьими усиками выглядел очень умориьельно по мнению мальчика, он смеялся звонко и искренне, из-за чего рядом сидящая мама умиленно улыбалась, поглаживая немного выпирающий живот. Чонгук успокаивается немного, утирает слезинку, которая покатилась по щеке из-за боли в мышцах пресса, и побежал к маме, крепко её обнимая. - Мама, мама! А когда Сонхи уже родится? Она видит, какой папа забавный?

- Она родится и папа снова нарисует эти усики, хорошо? Напомнишь ему? - голос женщины звучит нежно и мягко, успокаивающе, Гу улыбается от этого ярко, звонко чмокает мамин живот через ткань сарафана и убегает обратно к отцу.