In thrall to evil

Глава 5. Пряник.

Чонгук просыпается не в своей жёсткой кровати, не в своей немного прохладной комнате. Спина ощущает мягкий матрац под собой, под головой не менее мягкая подушка, а сверху невероятно телпое одеяло. Парнишка открывает глаза, неверяще хмуря брови и после вздрагтвая, потому что на талии двинулась чья-то рука. Он лежит на боку, на руке бинт, а это значит, что капельницу сняли не так давно. На Гуке чистая белая футболка, а внизу... Боже мой, ему наконец-то дали трусы!

Радостно улыбнувшись и ощутив себя более безопасно всего лишь из-за ткани, скрывающей задницу, он снова напрягся. Рука на его талии... Чья? Он боится повернуться, боится шевельнуться даже.

— Уже проснулся? — звучит знакомый голос, хриплый, очевидно сонный. У Гука от него неприятные мурашки и в груди страх разрастается. Наверное, его забрали для личного  и с п о л ь з о в а н и я.

— Где я? — задаёт ответный вопрос парнишка, потому что понимает, что то, что спросили, очевидно не требует ответа. Хотя звучит так, словно если он скажет нет, то ему позволят выспаться. Но он то знает, что это не так.

— Это моя комната, но теперь и твоя тоже. Будешь здесь постоянно, никто другой, кроме меня, тебя не тронет, — лениво говорит Чимин и встаёт с кровати, быстро надевает на себя водолазку, которая тут же облепляет шею и крепкие мышцы, достаёт жетон из под ткани и теперь цепочка с пластинкой покоится на мягкой тёплой ткани. Чонгук за этим всем наблюдает далеко не восторженно, пугливо даже, он не верит никому. — Я буду воспитывать тебя.

— Как?

— За непослушание и нарушение правил ты будешь наказан. Так ты запомнишь все.

— Как я пойму, что я сделал что-то не так, если изначально мне не говорили о правилах? — настороженно спросил Чон после пары секунд молчания. Он даже не может понять суть этих правил, потому что если вспомнить, то его били за все почти, ощущение создаётся, что даже дышать могут запретить.

— Я сделаю тебе выговор в первый раз. Если ты ошибёшься ещё раз, то уже последует наказание.

Чонгуку это все кажется нереальным, неправильным, фальшивым. С чего такая доброта? И чем он так отличился, что его берут на личное перевоспитание, а не осыпают ударами? Вопросов в голове все больше и больше, ответы лишь предполагаемые, но в это сложно поверить, да даже в происходящее сложно поверить. Хочется удариться головой об стену и проснуться, в своей комнате в квартире бабули, приготовить ей завтрак перед работой и пойти рисовать в парк. Интересно, его ищут? Бабуля ещё жива? Ждёт ли его? Ждёт ли его хоть кто-нибудь? Отчаяние и тоска заполняют изнутри. Лучше уж уколы, лучше уж его будут рвать во всех смыслах, но только... Боже, не оставляйте его одного наедине со всем этим.