Наши репетиции шли своим чередом, и я слишком привык к стенам старой академии, где всё было пропитано духом музыки, где каждый инструмент имел свою богатую историю и передавал опыт музыкантам. Наш первый небольшой концерт все восприняли с восторгом, но... я не разделял общей радости, потому что понимал, насколько уровень моей игры хромает. И я не говорю о техническом исполнении. Играл я, можно сказать, весьма недурно, но вот эмоциональное исполнение мне совсем не давалось. Это стало причиной моих ночных кошмаров, где я выхожу на сцену, но мне не аплодируют, а забрасывают меня яйцами.
И, что раздражало меня больше всего, так это то, что Хосок почти не подходил ко мне во время репетиций. Он подсказывал что-то каждому, но меня просто обходил. Так происходило регулярно, и это начинало действовать на нервы. Мои комплексы лишь окрепли, заставляя выть от беспомощности.
Как-то вечером, когда все расходились, я подошёл к учителю:
— Извините, мне нужно с вами поговорить.
— Конечно, Тэхён. Это что-то срочное? Или ты можешь немного подождать?
— Могу подождать, но вы сегодня должны меня выслушать.
— Тэхён, я сейчас немного занят, но, в принципе, — Хосок посмотрел на часы, — мы можем сходить в одно место. У меня там встреча, но у нас будет время, чтобы поговорить.
-Хорошо, учитель, — я собрал свой рюкзак и дождался, пока репетиционную закроют.
Мы шли в тишине по тротуару, и я не знаю, о чём думал Хосок, но мне нравилось наблюдать за ним, за тем, как парень в длинном чёрном пальто идёт впереди меня, держа руки в карманах. Его шаги были уверенными и ровными, они словно вводили в состояние транса. Снежинки разлетались в разные стороны, а снег под ногами звонко хрустел.
— Пришли, — оповестил он, остановившись у какой-то вывески. Мы стали посетителями какого-то заведения, отдалённо напоминающего бар. Возможно, это и был бар, не берусь утверждать. Указав на какой-то столик, он поспешно удалился куда-то.
Я сел в мягкое кресло рядом с окном, наблюдая за снегопадом. Пальцы ещё тряслись от холода, и я шмыгал носом. Губы совсем пересохли, попытался смочить их слюной, проведя языком, но так они высыхали ещё сильнее. Единственное, что успокаивало меня — это мелодия на фоне. Это была Debussy — Valse roomantique.
