Это было утро важного дня...
Я перемешивал мюсли и видел, как солнечные лучи тонут в медовой массе, как искрится клюква и перекатываются цукаты. Даже завтрак сегодня выглядит иначе...
На мне выглаженная белая рубашка, пиджак, зауженные классические брюки, начищенные ботинки и бархатная бабочка. Провожу рукой по волосам, глядя в зеркало. «Достаточно ли я хорош для него? Поймёт ли он, что я хочу ему сказать? Почувствует ли...».
В автобусе людно, шумно, а я какой-то излишне нарядный для этой атмосферы. Пытаюсь отвлечься от грустных мыслей, смотрю в окно, а там метель, оттого завывает на сердце тоска.
Все уже собрались в концертном зале. Сейчас там только участники. Над сценой витает творческий дух, гул голосов накрывает словно колпаком, я нахожу своих друзей; мы перекидываемся изредка фразами о том, как сильно волнуемся, и, в то же время, подбадриваем друг друга.
- Ох, я почувствовал ваше беспокойство, как только пересёк порог зала,- рассмеялся Хосок,- Я в вас верю, поэтому не стоит так переживать. Получайте удовольствие от того, что делаете. Это же джаз. Настоящий сеульский джаз! Его нужно играть с улыбкой, слегка двигая бёдрами в такт,- учитель рассмеялся, заражая смехом всех своих учеников, кто-то начал тут же подмахивать бёдрами, изображая игру на контрабасе, трубачи и вовсе истерично пустились в пляс, играя на несуществующих инструментах.
А позади учителя стоял я, вытирая потные ладошки о жёсткую ткань штанов.
Пока все шумели, я упустил момент, когда учитель повернулся ко мне.
- Всё в порядке?- спросил он, заглядывая мне в глаза. Мои уши вспыхнули, я перевёл взгляд куда-то в пол, ладони соскользнули, я выглядел так нелепо,- Тэхёни,- преподаватель коснулся моего подбородка кончиками пальцев, заставляя посмотреть на себя,- Запомни, что главное – это спокойствие.
Вдруг я почувствовал, как он взял в свою руку мою потную ладонь.
- Видишь,- прошептал он, словно гипнотизируя,- так бывает, когда волнуешься. Поэтому,- он прижал мою ладонь к своей рубахе, на которой тут же остался потный отпечаток,- не думай ни о чём...
Его кто-то позвал, и, прежде чем отпустить меня, Хосок словно проник в самую душу и завладел моим сознанием. Я на секунду будто потерял слух, и только чувствовал биение его сердца. Тяжёлое, размеренное, оно словно пыталось утихомирить моё, сокращающееся подобно взмахам крыльев колибри.
