Сны и реальность Саймона Рейли

Часть 3. Глава 2. Цвет пустоты

- Я верю, что смерть, это всего лишь врата, когда они закрываются, открываются другие. Если бы я могла представить рай, я бы представила открывающиеся врата, а за ними стоял бы он, ожидая меня...

(с) Облачный атлас.

Казалось бы... Что может сделать день еще более серым, чем он есть? Тяжелые тучи, холодный ветер? Слякоть. Первое декабря, а снег еще не выпал.

Центральное городское кладбище номер пять. У него не было официального названия. Обычно их называют в честь какого-нибудь района или улицы, с которой оно граничит. А у этого кладбища не было ничего.

Старые склепы в такую промозглую погоду выглядели еще более зловещими. Гранитные надгробия и всякие статуи словно вторили настроению.

Свежая погребальная яма, рядом — белоснежный гроб. Капли накрапывающего дождя на бледной коже мертвой принцессы, на ее шее — кожаный мешочек под прощальные записки. Листонская традиция. Два могильщика в серых масках ожидают, когда им дадут команду.

Никаких журналистов, толп людей. Их не желали видеть здесь сейчас. Их не звали. Им здесь не место. Достаточно церемонии прощания, а у ворот дворца остались залежи алых цветов.

Рядом с королевой Листона присутствовала еще и вторая бабушка Карсилины, которая оторвалась от своих дел в резиденции близ Езеринта и приехала проститься с внучкой. Две бабушки даже выглядели почти идентично, не считая того, что одна была русая (королева), а вторая — с золотистой косой, обмотанной вокруг головы.

Саймон стоял возле своего отца, сжимая в руке прощальную записку. Карси похожа на восковую фигуру. Его трясло. Хотелось кричать, что есть мочи, срывать голос.... Но надо сдерживать эмоции. А их слишком много.

Тот жуткий звук, когда кости ударяются о гроб, если, неся его над головой, переступаешь через кочку. Когда живое становится неживым. Ты это понимаешь, тебе тошно и дурно, но приходится сдерживаться. Глаза застилает пелена, ты едва не падаешь в обморок. Тебя предлагают подменить, но не даешь. Это твоя ноша, ничья больше. Ты злишься на всех них! Злишься от бессилия. От того, что испытываешь. От того, что она мертва, что приходится с этим мириться. Это непросто. Слишком сложно. Невозможно!

Мартина и Альфред стояли чуть поодаль, под большим бордовым зонтом. Мартина смахивала слезы носовым платком. Альфред выглядел очень серьезным, а его губы были сжаты. Только обрели сестру, а теперь ее провожают. Нечестно.