Таат - рождённый, чтобы умереть

Глава 2

Лиом отправился спать, едва ли притронувшись к еде. Служанки спрятали в своей комнате часть пищи, дабы к ним не нагрянули лекаря, выяснять почему у Таат нет аппетита, почему он такой грустный и мастер опять накажет три или более девушек, что бы не смел голодать. Но Лиом просто не мог есть. Его мутило от страха. Ему было настолько страшно, что едва ли не половина принятой пищи почти всегда отправлялась в туалет. И такие приступы были у него всю последнюю неделю. Как бы голову не забивали, а умирать никто не хочет. И зверь внутри Лиома, как раз-таки жить очень и очень жаждет. Вот только оковы, что у того слона с веревкой, стоят такие, что порвать их не представляется возможным, потому как не видны, потому как не подцепить когтем.

Служанки ели за него, поили настоями, что подворовывали у старого лекаря, покрывали большую часть «провинностей» избранного, которого нельзя бить. Его даже ткнуть пальцем или схватить за лицо нельзя. Его тело берегут как зеницу ока. Он ничего тяжелее иголки в руках не держал, да и то минут двадцать в день. В его тело втирали благовония и масла, его массажировали и в шесть рук расчесывали волосы до колен. Его лицо нежно протирали всякими настоями, что бы не было угревой сыпи и кожа была нежной, как у младенца. Он таат, тот кто будет радовать на ложе самого императора, он не знает ничего другого, кроме как безропотно подчиниться и даже не пытаться мечтать. Просто куколка, которую крайне жестоко воспитывают быть безропотным и послушным до самого конца. Даже когда император даст принять яд со своего кольца, даже тогда таат обязан сделать это без единой задней мысли и попытки остаться в живых. Он таат, он рожденный дабы умереть на ложе императора, у него нет права выбора, права мечтать, права жить дольше, чем того захочет правитель.

Лиом переоделся в ночную одежду и лег спать. Свернувшись в клубочек, прикрыв глаза, медленно выдохнул, выдохнул напряжение. Рабыни, что имеют статус «служанка таат», выращенные дабы служить щитом от наказаний для таат, тихонечко жалели юношу, но никогда этого не показывали. В большей степени они испытывали чувство восторга от того, что вскоре он встретится с великим императором, о котором им самим полоскали мозги, ввинчивая в них: он все сущее. Их, равно как и его, обучали послушанию, а за малейшую мысль, что ведет к сопротивлению - наказывали жестко и мгновенно.

Раиль одна из тех, кто прекрасно понимает его. Он рабыня, вырванная из своего мира. Обученная «подруга» избранного наложника. И как ей объяснил мастер Дома, после того, как Лиом будет передан во двор императора, в эти покои будет приведен следующий избранный в возрасте семи лет. И то, что наставник приказал ей стать подругой этого юноши, оно было не из-за того, что за душевное состояние Лиома беспокоились, а для того, чтобы был лишний рычаг давления и управления. Им, конечно же с разрешения наставника, было разрешено разговаривать. Но так, чтобы другие рабыни ничего не слышали. И именно Раиль били больше всех. У нее вся спина в шрамах. Вот такая она, подруга таат, безропотно подчиняющаяся владельцам зверя, но видящая то, что и между ними нету равноправия в этом мире, а иного она и знать не знала - никогда дальше Дома не была, да даже ближе к стенам или воротам, за которыми был выход во внешний мир, и то не приближалась.
Утро было как обычно серое. Лиом встал, принял ванну с нежными маслами. Его тело мягко обработали маслом лишающим кожу растительности. Его волосы высушили и расчесали. Его одели. Его повели завтракать. Практически с первого дня нахождения в Доме Лиом за себя самого ничего и никогда не решал, а желания не учитывались, потому как отучили желать, мечтать и хотеть. После утренних процедур и завтрака отправился к учителю манер, к учителю становления речи и в итоге к учителю танцев.