Всё, что нас не убивает

Часть 14, о жаворонках, чемоданах и прочих птицах

Отхожу от окна и тут же снова возвращаюсь. Тучи нависают над пасмурным двором, прохожие в черных куртках плетутся по тропинкам. Не те прохожие, всё еще не те. Где же она? Душу сжимает тисками подозрений.

Но, может быть, пришла уже, а я не заметил? Отворачиваюсь и осматриваю комнату — здесь тоже пусто. Выхожу в коридор — никого. Бабушка что-то делает в ванной... Что-то моет. Лошадь какую-то маленькую, что ли.

— Ба, когда она придет?

Поворачивается, смотрит на меня, лошадь почему-то грустно ржет. Ну что ты смотришь на меня, лучше просто скажи. Выхожу и закрываю дверь.

Неужели... снова? Этого не может быть. Не снова. Пожалуйста, не снова. Все хорошо. Она придет, я знаю. В этот раз всё не так. В этот раз по-настоящему. Я знаю...

Открывшиеся глаза упираются в темноту. Едва различимые складки ткани передо мной... Штора? Штора, Эш за спиной. Нет. Нет, черт возьми, не нужен никакой Эш за спиной. Верните мне ее. Господи, опять?..

Воздух то замирает в легких, то начинает судорожно выталкиваться серией прерывистых выдохов. Я напрягаю все тело, все доступные мне мышцы, чтобы только ни звука не просочилось наружу. Подушка под левой щекой мгновенно становится сырой и неприятной, и почему-то щиплет кожу под высыхающими и тут же вновь намокающими дорожками из глаз.

Сзади какое-то шевеление, негромкое мычание — застываю и пытаюсь не дышать. И снова тишина... Пронесло, вроде бы. Медленно вбираю воздух, стараясь восстановить нормальное дыхание, но тело, не слушая, вновь заходится крупной дрожью.

Теплые пальцы ложатся мне на бок под одеялом. Как я люблю эти пальцы и как я не хочу, чтобы сейчас они ко мне прикасались.

— Все хорошо? — слышу тихий голос.

Ребра под его ладонью двигаются в такт моему рваному дыханию, а я только жду, сгорая от стыда, когда мое сведенное горло позволит мне говорить.

— М? Да, — отвечаю наконец, изображая полный бодрости голос посреди ночи.

Пальцы мягко съезжают с ребер, но через несколько секунд вдруг оказываются прямо у моего лица, исследовательски проводят под глазами и упираются в, черт возьми, мокрую подушку. И... снова пропадают. Снова тишина.