Его прекрасный безумный взгляд

7 Часть

Её тихие всхлипы. Гермиона услышала их, когда зашла в больничное крыло. Джинни сидела на полу, её голова была опущена, руки лежали на постели, а пальцы крепко сжимали белую простынь.

Рон был здесь. Он спал здесь. Он умер здесь.

Он умер.

Разве огромных потерь во время войны было недостаточно?

Теперь Рон тоже ушёл.

Гермиона почувствовала комок в горле. Она хотела плакать, хотела выплакать всю свою боль, но просто больше не могла. Она была сухой — слёзы закончились.
Реклама:

Гарри рассказал Гермионе всё. Он сел на краешек кровати девушки и разбудил её. Его дыхание были тяжелыми, он запинался, а тело дрожало.
И он беззвучно плакал всё это время.
И она даже не заметила, что плакала вместе с другом, пока не увидела слёзы на своей школьной юбке, и не почувствовала, как Гарри обнимает её.

«Я люблю вас, ребята».

Грейнджер не знала, что сказать Джинни, поэтому просто сидела рядом и успокаивающе гладила её по спине.
Гермионе хотелось утешить подругу, заверить, что всё будет в порядке, но она не была больше в этом уверена.

Несколько часов они сидели молча, пока солнце клонилось к закату. Сидели до тех пор, пока Гермиона не удостоверилась, что Джинни уснула.

Её уставший взгляд упал на вазу с розами около кровати. Они были сухими и увядшими, и один цветок был... чёрным?
Она присмотрелась, не веря своим глазам, и потянулась рукой к цветку, но он рассыпался в её пальцах.
Она встала и бросилась к двери.

***

Мадам Помфри сказала им, что причиной смерти Рона была странная реакция на лекарство. Это уже происходило раньше, хотя редко. Однако Гермиона сомневалась. Она читала о случаях кровотечения из-за крови кентавров, которая использовалась во многих препаратах, но такая реакция была более чем странной.

— Ты помнишь розы?

— Что? — опухшие зелёные глаза Гарри посмотрели на неё с любопытством.

— Розы в вазе возле кровати Рона, — сказала она медленно, думая о том, как понятнее объяснить ему это.

— Нет, я не смотрел, — по лицу Поттера было видно, что он растерян. Он протёр стёкла очков тканью своей мантии. — Ты это к чему?