Borders

Глава 13

Кожа после отбеливаний – раздражённая. Сверхчувствительная. От грубоватой ткани свитера краснеет и зудит. Чем-то такая чувствительность напоминает другую, когда омегу выгибало и словно током било, но она пройдёт.

Всё пройдёт, если об этом не думать.

Чонину делают двойное веко; Чунмён рассказывает о трейни, который во время такой операции погиб из-за анестезии.

Зато Бэкхён становится красивее (после того, как перестаёт быть ярко-красным то от холода, то от жары). Кожа белеет на пару тонов, и куча гелей с кремами обещают продолжение эффекта. А скоро уровень его внешности подскакивает ещё сильнее (хоть и на считанные часы), потому что Чонун ловит его за руку и отводит к визажистам. В первые секунды менеджер, который тащит в какой-то тесный коридор, нехило так пугает, но потом звучит вкрадчивое:

– Мы представляем своих новых трейни, – и дальше омегой занимается уже миловидная девушка, которая сажает его перед зеркалом и вооружается всевозможными флакончиками-баночками-кисточками. Чонун не уходит, он садится в углу и болтает с визажисткой о камбэке одной из групп (провалившемся по всем фронтам).

Бэкхён закрывает глаза. Ему чертовски волнительно, потому что, если его собираются где-то представить, то это ведь точно хороший знак. Очень хороший. По общежитию давно ходят слухи о готовящемся дебюте. Даже слова Чунмёна – «такое уже было и заканчивалось ничем» – не ослабляют надежды. Потому что омега здесь уже пять месяцев, он справляется с пением, вполне сносно танцует и успешно учится выступать. Да, из-за страха перед публикой он ещё ни разу не спел-станцевал так, как надо, но динамика же есть. Положительная. Ошибок становится меньше, движения – плавнее, голос – уверенней.

Визажистка просит поднять подбородок, и омега чувствует взмахи кисти на своей коже. Что-то липкое. Приятно пахнущее. Слой за слоем, на скулы, щёки, веки, пока Бэкхён сжимает коленки влажными ладонями.

Он уже всё продумал. Даже гуглил, стащив ноутбук соседа, всякие научные статьи про омег (и пять раз потом проверял, стёр ли историю). «Необходимость в альфах» Бэкхён упорно отрицал, а что касается течки – «от двух до пяти суток раз в полгода-год» – то оптимистично решил, что пару дней раз в год как-нибудь перетерпит.

По крайней мере, стоять перед фотографом спустя полчаса по уровню сложности оказывается чем-то подобным. Камера на штативе – размером с омегу, кажется чудищем на длинных лапках, а Бэкхёну нужно ему улыбаться и выглядеть «расслабленно». Перед Чонуном, который мажет по нему таким взглядом, что Бэкхёну тут же хочется в душ и оттирать кожу. И перед фотографом, которому всё подряд не так. Помогает одно – омега видел себя в зеркале (завис тогда почти на минуту). На него наложили три слоя краски, которая выглядит на удивление естественно, но которая от него самого оставляет одно воспоминание. Безупречно чистая кожа, чёрные тени у глаз и то ли блеск, то ли помада – Бэкхён плохо разбирается, но губы у него на пару тонов темнее обычного. Ощущает он себя разукрашенной куклой. Здесь нет ничего приятного, однако перед камерой из-за такого ощущения становится легче. Это ведь не его лицо. Это – идеальное. Чувство отчуждения позволяет выдохнуть и расправить плечи.