Groggy

Глава 18

— Чонгук! Чонгук, скорее иди сюда!

Остатки крепкого сна понемногу развеиваются, но Чон и не думает вставать, лишь поворачивается на другой бок и кутается в одеяло. Вчера под покрывалом он потратил много сил, но получил самый лучший подарок на Земле и чувствовал облегчение, когда Соён спала в его объятиях. Теперь же его руки были свободны, но слишком обделённым он себя не чувствовал.

— Чонгук! — Соён выглядывает из ванной комнаты и немного хмурится.

Все мужчины так себя ведут, когда получают то, чего хотели?

— Чонгук, ты проспал бой…

— Что? — голова Чона выглядывает из-под покрывала, и он начинает быстро моргать.

Переворачивая покрывало, подушки и простынь в попытке встать, он хватает с прикроватной тумбочки часы. Несколько секунд внимательно смотрит на них, а затем переводит взгляд на Соён. Он раздражён.

— До боя ещё двенадцать часов.

— Извини, — она виновато улыбается, — но мне стало плохо, и я ушла в ванную, а потом случайно остановилась у зеркала…

— Плохо себя чувствуешь? — сбросив покрывало на пол, Чонгук предстал перед Бён в одних боксёрках. — Может, вызвать врача?

— Нет, со мной всё в порядке.

Смущённое покашливание наполнило отельный номер, перед тем как Соён стала боком к Чонгуку и приподняла низ футболки. Она размеренно дышала, глядя вперёд, на дверной косяк и внимательно изучая едва заметные царапинки на давно застывшей краске. Полная тишина, воцарившаяся вокруг сразу после того как она подняла футболку, заставляла её испытывать дискомфорт. Было бы намного лучше, если бы Чонгук сказал что-то вроде «Вау» или, может, «Разве твой живот не стал больше?», только вот он молчал, а Соён не решалась взглянуть на него и оценить по внешнему виду его реакцию.

Молчание могло бы продолжаться целую вечность, но в номер постучали, и Соён резко опустила футболку. Обернувшись в двери, она медленно пошла в её направлении.

— Кто там?

— Обслуживания номеров, — глубокий женский голос, явно принадлежащий даме за тридцать, если не за сорок, «пробудил» Чонгука.

— Спасибо, сейчас не стоит, — он откашлялся, чтобы вернуть своему голосу былую уверенность и чистоту.