Наследие. Чары Солидуса

10

Драко Малфой лежал на кровати и смотрел в потолок. Его руки были закинуты за голову, и он чувствовал глубоко внутри мрачное удовлетворение. Сегодняшнее занятие было лучшим из тех, что у него прошли, учитывая, что его наставник начал терять веру в него и заявил, что если он сегодня не добьется успеха, он перестанет обучать его Могущественным искусствам стихии. Немногие волшебники или ведьмы обладали этим особым даром, и только недавно его отец рассказал ему, что существует небольшая вероятность того, что Драко унаследовал его от своего прадеда, в честь которого он был назван. Он впервые увидел фотографию Николая Драко Малфоя, когда ему было около шестнадцати лет, и было поражен, насколько он похож на Николая.
Сегодня был славный день. Наконец-то ему удалось поджечь живое растение, что стало одним из первых шагов на долгом пути мщения. Драко улыбнулся, вспомнив это; воспламенение куста одним лишь взглядом и заклинанием подбодрило его. Инфернус был той Силой, на которой специализировался его дед: это была способность вызывать, контролировать и управлять огнем. Его наставник ничего не сказал, что было равносильно похвале в глазах старого ублюдка. Анджело Дориус Эш был непоколебим в своих поступках и правилах и, не колеблясь, использовал заклинание Круциатус, чтобы добиться результатов.
В этот момент Драко чувствовал себя так, как будто он только что получил величайший подарок. На более продвинутых уровнях Николай Драко Малфой мог вызывать демонов огня и заставлять их выполнять его приказы. И это еще не все — истинные мастера, постигнувшие все Десять Уровней Элеменции, обладали способностью вызывать смертоносное Reign of Fire (Власть Огня) — самое страшное Темное Заклинание, известное волшебникам. Оно было намного разрушительнее, чем жалкое заклинание убийства. Абсолютный катаклизмический призыв — Reign of Fire — был способен уничтожить все в радиусе пяти миль или даже больше.
Драко ухмыльнулся.
Он был амбициозен и понимал, что теперь, когда у него открылись способности, его мечты о славе могут материализоваться гораздо сильнее, чем он надеялся. Поскольку его отец был взят в плен и заперт в подземельях Министерства магии, Драко поклялся, что Поттер за это заплатит. В последний раз он видел своего отца через несколько дней после его ареста, как и ареста верных слуг Темного Лорда. Все, что ему разрешили — это один визит, и он вместе с матерью пошел к отцу. 
Когда к ним привели отца, Драко отвел глаза. Было унизительно видеть настолько приниженным когда-то гордого человека. Он был одет в грязную одежду узника, его руки и ноги были скованы наручниками, и выглядел он настолько жалким, что от одного вида поражения отца Драко возненавидел Поттера еще сильнее, чем это было вообще возможно. Отец и сын стояли так целую минуту, глядя друг на друга, лицом к лицу.
Люциус Малфой знал об этом, хотя его сыну было всего шестнадцать.
Этот мальчик действительно был особенным, и однажды его должны были провозгласить великим волшебником.
Он был Малфоем, и он произошел из семени его чресл.
Семья Малфоев не будет забыта, когда он неизбежно погибнет в Азкабане. Огонь и напор в глазах Люциуса Малфоя сказали Драко все, что ему нужно было знать. Драко торжественно кивнул, и после нескольких секунд размышлений Люциус Малфой медленно склонил голову, скользнув взглядом вниз по своему аристократическому носу на своего единственного сына. Инстинктивно Драко понял, что это знак признания и образное передача эстафеты. Не говоря ни слова, заключенный повернулся на каблуках и вышел прочь, вернувшись обратно через дверь, откуда он пришел. Когда охранник захлопнул за ним дверь и запер ее на засов, мать Драко заплакала. Всю встречу никто не проронил ни слва, но в словах не было нужды. Невысказанная просьба была громкой и ясной.
"Да, отец, я обязательно отомщу".
Он тренировался каждый день — первым шагом было изучение свойств огня и его поведения в различных обстоятельствах. Теория была легкой стороной дела; настоящие заклинания и напряжение силы воли были утомительной частью, особенно когда неудача вознаграждалась дозой мучительной боли. Он упорно работал в тыльной части поместья, избегая своей матери и ее жалких рыданий. Казалось, что она плакала непрерывно. Он не мог понять, как его мать могла быть такой слабой. Завтра он посетит адвокатов своего отца в Министерстве магии. В данный момент все, что он хотел сделать — это немного отдохнуть, но сон ускользал от него. Несколько часов спустя ему удалось заснуть беспокойным сном, в котором его преследовали образы отца в цепях.
* * *
За много миль отсюда у другого молодого человека также начались проблемы со сном. Гарри занял старую спальню своего крестного отца и растянулся на огромной двуспальной кровати. Почему-то он чувствовал себя комфортно в этой комнате, но странные сны заполняли его голову. На самом деле в них не было ничего странного, его смущало лишь созерцание от третьего лица. Он видел во сне события из своего прошлого, но все же с чужой точки зрения.
Кто-то близко…
Образы становились все мрачнее и тревожнее; времена, когда Гарри находился в опасности на протяжении многих лет, мелькали перед ним, картинка за картинкой из самых страшных его воспоминаний. Василиск: огромные разинутые челюсти и боль от того, что клык пронзил его руку, нанеся смертельный удар. Его дуэль с Волдемортом и боль от пыток в его руках — кошмарные существа проносились до тех пор, пока в фокусе не появился конкретный случай, отчетливый, как если бы он происходил прямо у него на глазах.
Он смотрел на себя на краю озера, ночь была необычайно темной. Фигуры — темные фантомы в капюшонах — множились, ночь становилась все темнее, и становилось все сложнее что-либо увидеть. Человек попытался закричать, но все, что вырвалось у него изо рта, было слабым выдохом; ужасающие порывы холодного смертоносного воздуха заглушали любой голос или волю своего владельца. Гарри бился во сне, обливая потом простыни. Стражи смерти столпились вокруг человека, и все чувства любви, счастья и надежды медленно угасали под покровом отчаяния. Когда все, по-видимому, было потеряно, и Гарри на расстоянии не мог вызвать Патронуса, это произошло.
Гарри чувствовал, как магия закручивается из глубины человека, в котором он сейчас находился, испытал странное ощущение того, что он эфемерный и одновременно имеет физическую форму, и призыв к воинству помочь тому, кто будет сражаться, — тому, кого она считала своим героем.
И в этот момент — Гарри каким-то образом оказался в трех людях одновременно — в своем настоящем «я», спящем на Гриммаулд-Плейс, в его прошлом «я» во сне, и в том, который отчаянно задыхался от холода — и был полностью погружен в невероятный прилив магической силы...
Был тот, кто верил в него, когда он сам не мог поверить в себя.
Один человек, который каким-то образом придал ему сил, необходимых для спасения тех, кого он любил.
С вновь обретенной решимостью — он ненадолго закрыл глаза, и когда они снова открылись, появилась Сила того, кто предсказал, что появится Сила, неведомая Темному Лорду.
Он не мог умереть, нет, не здесь и не сейчас.
— EXPECTO PATRONUM!
Свет спускался, сияя, с неба над головой, пронзая бездонную тьму дементоров. Он приземлился на дальнем берегу озера, медленно материализовавшись в форме животного. Это был его первый физический, имеющий форму патронус — и в тот момент, когда он узнал, что его друзья — Рон, Сириус, Гермиона — должны быть поцелованы дементорами, он взглянул на лежавшую без сознания девушку. Она что-то сделала, чтобы это произошло. Она вселила ее в него Силу любви — когда больше не на что было опираться, когда не оставалось никакой надежды. Магия, использованная в этом заклинании, была чем-то, чего он никогда не смог бы достичь в одиночестве, но она обретала форму прямо у него на глазах: сначала появились огромные рога, затем материализовались голова и шея; вплоть до копыт на крепких ногах. Величественный олень атаковал дементоров с невероятной скоростью и вставал на задние ноги перед ними, защищая людей, которые были на земле. Когда Гарри инстинктивно потянулся к прекрасному свету, не желая, чтобы он исчез, Олень стал испускать все увеличивающийся поток света, а затем исчез в ослепительной вспышке.
Его глаза резко распахнулись в реальном мире. Он был в безопасности здесь, в комнате своего крестного; но все же он чувствовал, как дементоры тянут его, желая утащить в темноту...
Потом он понял, и...
— Гермиона! — выдохнул он, широко открыв глаза. У него болела голова, казалось, что кто-то кричал о помощи снова и снова, но с его губ не срывалось ни звука. Это было чувство паники и полного отчаяния от того, что никто не слышит. Гарри выскочил из спальни, дверь автоматически распахнулась перед ним, прежде чем он подошел на расстояние шести футов, но он даже не подумал об этом — нельзя было терять время! 
Он на полной скорости побежал по коридору и ворвался в спальню, которую делили Джинни и Гермиона. Он увидел, как голова Гермионы дергается из стороны в сторону, ее лоб был влажным от пота. Он подошел к ее постели и нежно потряс.
— Гермиона! Просыпайся, тебе снится кошмар! 
Он снова потряс ее, на этот раз немного сильнее. Она пошевелилась, но не проснулась. Он приложил ладонь к ее лбу; она горела в лихорадке. Теперь он по-настоящему заволновался. 
— Гермиона! — снова сказал он с отчаянием в голосе.
— …Гарри? Это ты.. — Джинни пробормотала что-то с того места, где она спала, ее голос казался довольно слабым.
— Джинни, сообщи профессору, с ней что-то не так! — приказал он.
— А? Что ты сказал? — сонно спросила Джинни, садясь и протирая глаза.
— Приведи профессора, он нужен нам здесь! Иди быстро! — повторил он. — Она горит! — Джинни вылезла из постели и наполовину пошла, спотыкаясь, наполовину выбежала из комнаты.
— В чем дело? Вставай, Гермиона! — сказал Гарри. 
В этот момент ее глаза распахнулись, и она, задыхаясь, резко выпрямилась. 
— Ты в порядке? — мягко сказал Гарри.
— Боже мой, Гарри, я думала, что попала в ловушку этих кошмаров! Я чувствовала себя так, как если бы это было... если бы это... случилось снова, только на этот раз я не могу проснуться. Сегодняшняя ночь была самой худшей, — вздрогнула она.
— Теперь все в порядке, я видел... Я пришел, как только понял, что происходит, — утешил ее Гарри. Он обнял ее, и она положила голову ему на плечо. 
— Теперь все в порядке... — пробормотал он, прижимая ее к себе. Гермиона чувствовала себя в его руках в безопасности и почему-то знала, что он всегда будет защищать ее. Его осенило, что он только что сказал ей то, чего никогда не в состоянии был сказать.
Он видел ее сны? Ее глазами? Что произошло?
Она быстро взглянула на него. Их щеки соприкоснулись от внезапного движения, и Гарри пришлось ослабить хватку, когда Гермиона наклонила к нему голову. На микросекунду их лица были близко — так близко — все, что ему нужно было сделать, это дюйм вперед...
— Что ты имел в виду, когда сказал «я видел»? Ты видел то, что мне снилось?
Гарри ответил ей не сразу. Он посмотрел ей в глаза.
— Не волнуйся. Главное, что теперь ты в безопасности. 
Она нахмурилась, и у Гарри возникло внезапное желание разгладить легкую морщинку между ее бровями своими губами. Что-то с ней происходило сегодня вечером — происходило что-то странное, и почему он был так взволнован? Почему все, чего он хотел, — это поцеловать ее озабоченное лицо? Почему это казалось таким правильным — обнимать ее?
Она собиралась отругать его, когда в комнату вошел профессор Дамблдор, с обеспокоенным выражением лица.
— Гермиона? Джинни сказала мне, что ты заболела?
— Да, но теперь все в порядке, Гарри разбудил меня, — ответила она.
— Интересно. Гарри, как ты узнал, что она плохо себя чувствует и ей нужна помощь? — поинтересовался Дамблдор. 
Гарри поколебался, но ответил на вопрос.
— Я видел во сне кошмары.
Недоуменно взглянув на Гермиону, Дамблдор дал ей кусочек шоколада и зелье. 
— Выпейте вот это, мисс Грейнджер. 
Он повернулся к Гарри. 
— Я могу поговорить с тобой?
Гарри встал с кровати и пошел за ним в кабинет. Когда они сели, Гарри начал разговор первым. Теперь становилось немного знакомо, как Дамблдор произносил свои слова. Исходя из прошлого опыта — они всегда вращалось вокруг чего-то очень важного, о чем он почему-то еще ничего не знал. Он старел. Его немного раздражало то, что он всегда узнавал обо всем последним.
— Вы хотите мне что-то рассказать, профессор? — вежливо спросил он, но тренированное ухо быстро уловило бы сарказм.
— Мне очень жаль, что я скрыл это от тебя, но в данном случае то, что ты мало знал, было полезно для всех, а не наоборот, — мрачно кивнул он. Гарри ничего не сказал, просто пристально посмотрел на Дамблдора. 
— Гарри, ты понимаешь, что после нападения в Министерстве магии Волдеморт больше не боится быть обнаруженным. Его сила медленно омолаживается, а это означает, что его связь с тобой со временем будет крепнуть. Вспышки боли в твоем шраме и видения будут более частыми и интенсивными.
Гарри подумал об этом, ведь он почти забыл, что в прошлом году он постоянно видел разные картины глазами Волдеморта, забыл перепады настроения, которые случались у него. Он не мог вспомнить, когда ночью в последний раз болел шрам после того рокового дня в Министерстве. Он озадаченно посмотрел на Дамблдора.
— Да, почему я в последнее время ничего не замечаю? Особенно незадолго до того, как он напал на нас с Чоу? Это должно было быть похоже на пулю в голову, которая предупредила бы меня…. О чем-нибудь.
— Что ж, я пришел к выводу, что уроки окклюменции проходят не так хорошо, как планировалось, поэтому я решил попросить о небольшой помощи одного из моих друзей.
— Кого?
— Я уже некоторое время тренирую мисс Грейнджер…
— Вы шутите, да?!
Дамблдор покачал головой. Гарри откинулся на спинку своего стула, тяжело дыша. Он взглянул на дверь, думая о том, что только что увидел во сне.
— Я чувствовал себя так, как если бы это было... если бы это... случилось снова, только на этот раз я не мог проснуться...
Значит, это происходило не в первый раз. Гарри мысленно выругался.
— Мисс Грейнджер взяла на себя ответственность действовать как твой личный щит от его вмешательства в твой разум. Она начала уроки окклюменции после нападения на Артура, и действует как щит против него с тех пор, как вы поселились в ее доме. Я боялся, что если Волдеморту каким-то образом удастся проникнуть достаточно глубоко, он сможет получить адрес твоего дома из твоего сознания, поэтому я отправил тебя туда, где ты не знаешь адреса — в дом Грейнджеров. Теперь, когда Волдеморт связался с тобой, нам придется заново заколдовать ее дом и сделать так, чтобы он его не нашел. Она уже некоторое время поддерживает ментальную связь с тобой, и в определенные моменты ты восприимчив к ее мыслям, как и к мыслям Волдеморта. Вот почему в эти дни она может казаться чересчур обеспокоенной и эмоциональной, некоторые из твоих негативных эмоций переполняют и ее тоже. Я считаю, что без ее помощи ты мог бы сойти с ума — твоя потеря еще свежа, Гарри, и в данный момент ты еще более уязвим для атак… — мрачно добавил он.
Гарри бы никогда это не узнал, он бы просто не догадался, если бы профессор не рассказал ему. Как Гермиона могла справиться со всем этим стрессом, не сказав ему?
— Вот почему я видел некоторые ее воспоминания раньше, а теперь вот это… — заключил Гарри.
— Что ж, этого не должно было случиться. Она не пытается проникнуть в твой разум, как Волдеморт, она больше похожа на часового у ворот твоих мыслей. Технически, ты не должен был получать от нее какую-либо обратную связь, однако, похоже, никто не мог остаться в стороне, когда это касалось твоих магических способностей.
— Знаете что? Я не позволю Гермионе страдать — просто этого не должно происходить. С этого момента я буду очень много работать над уроками окклюменции с профессором Снейпом; у нее достаточно своих мыслей, не говоря уже о том, чтобы иметь дело и со мной. Она не заслуживает этих кошмаров.
— Боюсь, что сейчас это невозможно, Гарри. Антагонизм между вами привел к тому, что обучение провалилось, и это привело к увеличению видений, вместо того, чтобы положить им конец. И открытый контакт между нами окажется скорее вредным, чем полезным; я боюсь, что если Волдеморт вернется в твой разум, когда тот будет уязвим после сеансов, то он может снова овладеть тобой. И это риск, на который мы никогда не пойдем, — Дамблдор медленно покачал головой. 
Волдеморт представлял собой огромную проблему, но шанс все же был. Когда Гарри находился под его влиянием, его ничто не остановило бы...
Гарри неохотно кивнул, встал и вышел из кабинета. Ему нужно было с кем-то поговорить, и был только один человек, с которым он мог сейчас разговаривать: Рон. 
Когда Гарри шел по залам Гриммаулд-Плейс, слова Дамблдора снова и снова звучали в его голове. 
«Без ее помощи ты, возможно, сошел бы с ума…»
Что это было? Я не какой-то недотепа. Ну, временами я делал глупости, но это нормально, не так ли?
Он открыл дверь комнаты, где спали братья Уизли. Гарри улыбнулся, вот и он; после того, как Гермиона чуть не попала в ловушку в его, нет, ее… их общего кошмара, вот он и пришел к нему; все храпели, как пьяные великаны. Он решил не будить Рона, это подождет до завтра. Но он действительно хотел с кем-нибудь поговорить, и Сириус стал первым, кто пришел ему в голову.
Не повезло, Поттер. Ты все испортил. Надо было просто послушать ее, когда у тебя была возможность... но нет... тебе пришлось пойти и сделать что-то глупое — снова...
Проведя руками по волосам в знак разочарования, он закрыл за собой дверь и вернулся в комнату своего крестного. Он лег в кровать, но знал, что не сможет снова заснуть. Он смотрел в потолок до восхода солнца, думая обо всем и ни о чем конкретном.
* * *
На следующее утро он рано встал с постели и оделся. Он бродил по особняку, шагая по комнатам, как привидение, в поисках убежища и покоя от всего этого. Он подошел к столовой и открыл ее массивные двери. Он застыл на месте, на этот раз он готов был поклясться, что увидел в зеркале свое отражение в шрамах в противоположном конце комнаты — только на этот раз позади него бушевало пламя — его глаза зловеще светились. Его шрам беспокойно покалывало — как будто Волдеморт почувствовал что-то, чего раньше не было. Он закрыл глаза, чтобы скрыть этот зловещий образ, но когда он открыл их снова, зеркало было прямо перед ним, каким-то образом переместившись до места в пределах досягаемости рук. В этот момент его отражение злобно улыбнулось ему в ответ — руки поднимались, готовые наброситься...
— НЕТ!
Он выбежал из этой комнаты и не останавливался, пока не захлопнул за собой дверь спальни. Он оперся на старинную деревянную дверь, тяжело дыша.
— Я все это воображаю, я воображаю все это, это лишь мое воображение, вот и все, — повторял он про себя. Он соскользнул вниз к двери, подперев голову руками. Не прошло и двух минут, как позади него внезапно постучали, почти напугав его до смерти. Он вскочил и замер перед дверью, нервы были на пределе. Кто это, черт возьми?
— Гарри? Это я, Чоу, — осторожно сказала она.
— Что ты хочешь? — потребовал ответа Гарри, глядя на дверную ручку, похожую на свернувшуюся змею.
— Ты можешь впустить меня? Пожалуйста? — ответила она, пытаясь открыть дверь. Он потянул ручку в обе стороны, и Чоу поняла, что он действительно заперт. Гарри постоял минуту, соображая, кажется ли это ему, или змея медленно разворачивалась из клубка, как будто почуяв добычу?
— Alohomora! 
Раздался легкий щелчок, и вошла Чоу — в той же одежде, в которой она и ложилась спать. Гарри отступил, глядя на лицо Беллатрисы Лестрейндж — в ее холодных и немигающих глазах загорелся легкий блеск. Чоу вопросительно посмотрела на него со странным блеском в глазах, и при этом ее поведение было необычным.
— Что с тобой случилось? — спросила Чоу. — Ты ведешь себя так, как будто мы не целовались вчера вечером, как будто у меня должна быть особая причина прийти к тебе! 
Гарри попытался подавить галлюцинации, но ему это давалось с трудом. Он слышал голос Чоу, но на самом деле Беллатриса просила его поцеловать ее — и она злилась. Он закрыл глаза от этой полуправды, которую он видел; и в ответ на то, что его мозг не верил в увиденное, его глаза начали слезиться, в этот момент энергия скапливалась за ними, сжигая его...
— Брось… Чоу, я действительно не в настроении… — прозвучали слова, но на самом деле он их не сказал — не так ли?
— Оу, так что теперь ты мальчик — не-хочу-говорить-с-Чоу-ни о чем... Гарри? — она положила кулаки на бедра и смотрела ему прямо в лицо, имея в виду происходящее. Он снова открыл глаза, глядя прямо на нее.
— Что ты хочешь от меня, Чоу? — Гарри начинал раздражаться.
— Я хочу не такого к себе отношения. Иногда ты кажется таким непостоянным. Я пришла только для того, чтобы сказать тебе, что профессор скоро будет готов отвезти тебя в Министерство магии. Я просто хотела тебе, что, наверное, поеду вместе с вами, как и Джинни, Рон и Грейнджер. Миссис Уизли грустит, она уже приготовила завтрак на кухне, так что спускайся, чтобы поесть.
— Спасибо, но я не голоден… — категорично сказал он. 
Чоу теперь посмотрел на него в другом свете — почему его глаза больше не были такими ярко-зелеными — казалось, они... меняют цвет?
— Гарри, что-то не так, и ты мне не говоришь, — подошла она к нему. Отойдя от него на расстояние трех футов, она почувствовала покалывание в волосах. Она внезапно остановилась. — Гарри, успокойся, ты снова капризничаешь.
— О, так значит? Я просто капризничаю? Закатываю истерику? Подростковая ярость и всякое такое? 
Заряд начал влиять на его волосы, и Чоу стало тепло.
— Нет, я не хотела опекать тебя, просто успокойся, Гарри, тебе нужно расслабиться, — умоляла она, и тревога нарастала у нее внутри... что-то было не так.
Она посмотрела на дверь позади нее.
— Расслабиться? Расслабиться?! Дамблдор и Гермиона промышляют за моей спиной, и вмешиваются в мое сознание, не сказав мне, Волдеморт вчера внезапно появляется, чтобы убить меня, я вижу странные отражения в зеркале, у меня суд через десять дней, и кошмары Гермионы появляются у меня в голове! Я не могу заснуть, не могу думать, НИЧЕГО НЕ МОГУ! — прошипел он.
Свобода… наконец-то…
По всему дому раздался треск разлетающихся стекол, каждое окно и зеркало только что превратились в осколки. Чоу закричала, окно спальни только что лопнуло, и она рухнула на землю, прикрыв голову руками. Гарри стоял там же, и на него так же летело стекло, но осколки остановились всего в нескольких дюймах от него, столкнувшись с невидимой силой и упав кольцом у его ног. Он глубоко вздохнул и разжал кулак. Звук испуганных голосов и девичьих криков доносился из разных комнат. Почти сразу — входная дверь распахнулась, и по лестнице послышались громкие шаги, доносились сложные заклинания Щита по мере их приближения. Ремус и Грюм первыми ворвались в большую дверь спальни с палочками наготове — их накладывающиеся друг на друга чары Щита преломляли воздух перед ними.
— Что стряслось, Гарри?! Волдеморт проник? Что случилось, это был кто-нибудь из его последователей? Они аппарировали отсюда? — рявкнул Грюм.
Вопросы посыпались один за другим. Прибыли еще пять человек из Ордена, и Гарри смутно почувствовал, как семь волшебников кружат вокруг поместья на метлах. Только когда они поняли, что Чоу тихо хнычет на полу в спальне, они отвлеклись от Гарри. Артур Уизли и Тонкс опустились на колени рядом с ней.
— Чоу, милая, с тобой все в порядке? — спросила Тонкс.
Внимательно наблюдая за Поттером своим волшебным оком, Грюм сообразил, что это все-таки было не нападение. Это была ложная тревога, магическая система безопасности сработала, когда начали лопаться окна.
— Приведите сюда Грейнджер, — проворчал Грюм. Он посмотрел на Дамблдора, у которого все еще была зубная щетка во рту и из уголка рта вытекала зубная паста, но он стоял с палочкой наготове. Молли кивнула и пошла за ней, поскольку она была ближе всех к двери. Гарри стоял и смотрел на них всех, его волосы слегка шевелились после этой магической вспышки. 
Артур осмотрел комнату. Повсюду были мелкие кусочки стекла, за исключением места размером в три футов шириной вокруг Гарри. Он нахмурился. Зрачки Гарри слегка светились, теперь они были ледяными. Артур осторожно встал, не сводя с него глаз.
— Я здесь, я здесь, — Гермиона протискивалась мимо волшебников в коридоре за пределами комнаты Сириуса, чтобы попасть в спальню. — Гарри, ты в порядке?
Гарри стоял неподвижно, но смотрел на Гермиону, ее присутствие вызвало его первую реакцию. Его глаза следили за ней, пока она не оказалась в радиусе трех футов и вопросительно посмотрела на нее.
— …Останься… вернись… — выдавил он, но она заставила его замолчать.
— Ш-ш-ш... — прошептала Гермиона и прижала ладонь к его левой щеке. Взяв его за руку еще раз, она посмотрела ему глубоко в глаза и прижала его руку к своему сердцу. Взглянув ему в глаза, она начала заклинание.
— Legilimens!
Гермиона медленно закрыла глаза, заставляя Гарри сделать то же самое с помощью своей магии. После нескольких напряженных секунд оглушительной тишины его волосы снова опустились, неестественная тишина в воздухе исчезла, и странная магия, действующая на всех присутствующих, рассеялась. Все одновременно вздохнули с облегчением. Гарри медленно вернулся к полному контролю над собой, быстро моргая и обращая внимание на аудиторию в своей комнате. Он посмотрел на Гермиону, чувствуя успокаивающее присутствие в своем сознании. Ее глаза все еще были закрыты, но он чувствовал восстановление их мысленного контакта. Ее глаза быстро двигались под закрытыми веками, ее рот слегка приоткрылся, розовый и покрасневший от первоначального энергетического выброса, который она получила, когда вошла внутрь. Она выглядела чертовски привлекательной. Ее глаза распахнулись, когда эта мысль пришла ему в голову, но она еще не закончила. Ее глаза снова превратились в щелочки, она пробормотала что-то себе под нос, и дело было сделано. Шрам Гарри перестало покалывать, он почувствовал себя одурманенным и истощенным. Она отпустила его и отступила, оба они были измучены мыслями о сеансе окклюменции.
— Удивительно, — прошептала Тонкс. 
МакГонагалл вспыхнула от гордости, а Снейп потерял дар речи. Он завяз на месте с обучением Поттера, и почти весь учебный год он не смог даже помешать ему видеть видения — не говоря уже о том, чтобы проникнуть в глубины души другого человека. Директор обучал ее всего несколько месяцев — и она уже настолько умела? Невероятно.
— Вы добились значительного прогресса, мисс Грейнджер, — похвалил профессор Дамблдор, — Я боялся, что нечто подобное может произойти, когда защита была отключена вчера вечером, но вы снова превзошли все мои ожидания, восстановив связь в то время, когда защита наиболее нужна ему 
Гарри подумал, что эта спальня выглядела так, как будто в нее упала бомба. Она кивнула, но не улыбнулась. Она почувствовала боль и разочарование Гарри, восстанавливая связь, вчерашняя атака тяжело давила на него, а Пророчество и так всегда было в глубине его сознания. 
Гермиона смотрела на Гарри — как он смог выдержать все это давление?
— Что ж, здесь больше не на что смотреть, давайте отправимся в путь, — приказал Грюм, явно желая отвести взгляд от Поттера.