Пять и ещё несколько мест для страсти

♠️Meow♠️

Тони подходит к краю кровати, и от этого на парня словно надвигается волна цунами. Протягивает руку, приглаживает торчащие волосы Паркера и тут же взъерошивает их ещё больше.

—Ты растрепанный, как котенок.

Питер пытается отстраниться и падает на локти. Колено, вклиненное между его ног, смотрится великолепно, как и он весь — футболка наполовину стянута, рот раскрасневшийся и влажный, шея заходится синевой, бёдра волнистой вибрацией вскидываются вверх.

Они в этом прекрасном промедленнии, что единственное — а поэтому тут хочется находиться вечно и ещё немного — скручивает все ниже пояса, а потом окатывает желанием впиться, оставить под ногтями всего его до коматозного блаженства.

Он разглядывает его пальцы со сморщенными подушечками и вздрагивает от вспыхивающей в пояснице мысли — как же долго они были в нем. Как проникали глубоко, глубже-некуда глубоко, как трахали до онемения быстро и резко.

Как Питер сам насаживался на них, давая ему передохнуть всего несколько секунд, и бил ладонью в стену.

Как держаться на ногах было уже почти невозможно и приходилось упираться в его широкое плечо. Как мужчина менял руки и мило ругался из-за того, что левая не может набрать такую же скорость, как правая.

Прошло от силы минут десять — проще и не думает становиться. Но Паркер словно вибрирует изнутри, готовый принять ещё.

Его колени настолько острые, что кажется, будто сейчас раскроят Тони кожу. Под одеждой гладкий, едва не масляный; шершавая ткань раздражает, раздражает до озверения, хочется снять, вылизать с ног до головы вдоль роста несуществующей мягкой шерстки, а когда слюны не останется — одними губами.

—Я позабочусь о тебе, — обрывается и повисает на недосказанном «ради себя же», но нет, Паркер знает, не ради него и не ради кого-то вообще в этом мире; ради цепляющей зависимости от секунд небытия — ради них.

—Ты уже, — перечить не стоит, но он всё же это делает, ибо они оба играют поразительно вничью, а напряжённая близость не лишь между из телами, но и даже равным счётом.

—Cat, — с идеальным английским отскакивает от губ и крошится в усмешке, ведь голос после двух оргазмов все ещё не до конца слушается. «Котенок», думается, смешанное с игриво-ласковым.

Икры Питера покрываются мурашками под руками Старка, и последний старается вспомнить и уложить внутри черепной коробки, что лишь перед Паркером он позволяет себе стать так, чтобы с предвкушаюшим восхищением вырвать из того крики удовольствия.

Он вкусный и нетерпеливый до безумия — хнычет и трется-трется-трется, падая на кровать.

—Еще! — почти вскрикивает в потолок и жмурится в попытке зажать ладонью губы.

—Ты хороший котенок, — Тони ласкает его член и замирает, пуская прищуренный взгляд в лицо, — правда? — тот нервно кивает, не поднимая головы. — Мяукнешь для меня?

В ответ Питер смеётся слишком долго, чтобы этот смех нельзя было считать истерическим, а потом вопросительно впивается в него глазами. Неистово бездонными глазами.

—Что? — нахмуривает брови.

—Мяу, — Старк отмечает, насколько прелестно и легко это может выйти, и ожидающе растягивает губы в улыбке, — это не трудно, — вряд ли Паркера кто-то ещё видел таким смущенным, как сейчас. — иначе я выставлю тебя, — он царапает коротким ногтем бедро парня, — за дверь.

—Мяу, — еле слышно, отводя взгляд. Он снова смеётся, на этот раз коротко и абсурдно-неловко.

—Хорошо, — Тони делает первое движение, — продолжай.

—Мяу, — Питер тяжело выдыхает и дёргается, — быстрее, — другой хочет ускориться до максимума, но наблюдать его агонию как можно дольше — самое сахарное и невозможное.

—Ты знаешь, что нужно делать, — старший чувствует, как ноги Паркера дрожат ему в рёбра так сильно, что ещё немного — раздробят их в пыль.

—Мяу, — он хватается за изголовье кровати справа от него и поднимает бёдра, — мяу-у-ох… — сливается в высокий стон так идеально, будто одна половина звука никогда не существовала без другой.

—Cat, — на это парень сильнее сжимает пальцами белизну простыни и всхлипывает.

мяу
Он запускает руки в собственные волосы и тянет, задыхаясь.

мяу-у
Пытается толкнуться в рот и бьётся костяшками о дерево кровати.

мя-а-у-у
Проезжается головкой по услужливо вытянутому языку, вскидывается поясницей в кривой мост и мечется.

мяу-у-у-ум-м-а-а-ах
Превращает гортанный визг в глубокий грудной стон и кончает так обильно, что заливает Старковские лицо, губы и грудь.

Тони думает, что бабочки в животе уже обратно завернулись в коконы, но голос Паркера заставляет их все ещё шевелить крылышками.

—Хорошо, — он облизывается и кривится от горечи, — очень хорошо. Котенок, — оставляет это прозвище на нем едва ли не клеймом.

Этот котенок убийственно хорош с пылающими щеками; так хорош, что не хочется даже моргать.