Пять и ещё несколько мест для страсти

🖤hot hollywood's nights🖤

— Повторить?

Питер пялится на пустой бокал на барной стойке и кивает. Третий, пятый, шестой — да какая к черту разница? Когда бармен спрашивает, нужно ли повторить, ответить можно только "да". Иначе никак, только в ад. Это же Голливуд, детка.

— Давай.

Он наблюдает, как в бокал льётся новая бронзово-медная порция бурбона.

Как же жарко.

Даже лёгкая футболка не спасает. Будь возможность — Питер разделся бы прямо тут, посреди танцпола. Чтоб только на шее остался чокер. Паркер опрокидывает алкоголь в себя, ощущая, как его едкая горечь ласкает горло, кислотно выжигая в груди дыру.

Оборачивается.

Все танцуют. Волна подхватывает толпу, диджей меняет ритм, и все уносится бесконечностью сжатых материй — то вглубь черной дыры, то на поверхность. Сделай вдох и снова пропади в экстазе. Это же Голливуд, детка.

Его плеча касается чья-то ладонь. Нет, не чья-то, Питер прекрасно знает, кому она принадлежит. Узнает даже в коме. Он видит перед лицом этот взгляд и умирает на месте — непонятно, Паркер хочет исчезнуть или чтобы его все больше касалась эта рука.

— Как жизнь?

— Просто восхитительно.

Тони. Мистер Старк, главный продюсер, сливается с толпой. Потом снова появляется, усаживая Питера снова на высокий барный стул. Потом потанцуешь, детка, сейчас обсудим твою роль.

— Хочешь сказать, мне нужно играть несчастного брошенного парня? — Питер с трудом перекрикивает музыку.

Тони просит бурбон и слышит даже через биты, как звенит лёд в бокале. А еще слышит голос Питера. Это не может не возбуждать.

— У тебя прекрасно получается страдать на камеру. Главная роль, Питти.

Питер смеётся: о да, ему — только главные. Ему овации и ему гонорар. И ему связанные руки и кляп во рту. Только ему и только с Тони. Это единственный закон.

Больше тут нет законов. Это же Голливуд, детка.

— Уговорил...

— Тебя легко уговорить.

— Слушай, — Питер кричит бармену что-то о том, как ему нужен ещё один напиток, — в твоих фильмах снимаются только модели, да?