Суицидник тоже может любить... |BSD|ДазАцу

Часть 3: «Знакомый»

Знаете то чувство, когда просыпаешься в совершенно незнакомом месте, вторая мысль, после типичного «Где я?», всегда о каком-то последствии после этого?

Еле продрав сонные и уставшие глаза, робко приоткрыв свои каменные веки, Ацуши был ослеплён внезапной вспышкой, белой и яркой, сравнить можно только с солнцем. Пошевелиться он не мог, все движения сковывала не верёвка или наручники, а пронзительная боль в конечностях, тело ломило от усталости. А самого его окружал незнакомый резкий запах медикаментов. Абсолютный свет белого цвета — только так он мог описать своё местоположение. Очертания предметов словно размывались, превращаясь в белую гущь и сливаясь на фоне. Уставившись взглядом в абсолютно белый потолок, как и всё прочее, он пытался понять, что происходило с ним до этого, а именно до отключки. Но в памяти, словно пробелы, ничегошеньки не было.

Как только мозг стал приходить в свою функциональность и смог хоть немного здраво мыслить, зрение заметно стало лучше видеть очертания ближних предметов. Из чего ему удалось понять, это то, что рядом слева была неясная стойка, размывавшаяся время от времени, с прикреплённой к ней прозрачной мягкой коробочкой с неизвестной жидкостью. От неё тянулась такая же прозрачная трубочка прямо к его руке, где сам её конец был иголкой, что впивалась ему под кожу, закрываемой бинтами.

Попытки принять сидячее положение даже не рассматривались возможным вариантом. Всё тело, словно свинцом налито, не позволяло ему даже на другой бок повернуться, не считая капельницы, это было единственной проблемой.
Когда сознание не было в отчуждении здравых мыслей, он, находясь в своём положении, взглядом искал то, что хоть как-то могло указать на нынешнее время. Электронные часы, стоявшие далеко на столе медицинского пользования персонала, показывали семь часов вечера. Но особого чего-то это не придавало, он ведь даже не знал, какой сейчас день недели или сколько было время до потери сознания. За окном ещё было светло, давно пахло весной. На столе стояла прозрачная вазочка с какими-то фиолетовыми, не то лиловыми цветами. Что-то в этом было тревожное.

Проснулся, как он всё же смог понять, на больничной койке в одной из палат, а вокруг нет ни одного намёка на существование живого. Словно, здесь время остановилось или не хотело идти в своём привычном ритме, на зло замедляясь. Становилось жутко страшно и одновременно обидно. С какой-то стороны ему было приятно в коем-то веке ощутить чистоту на теле вместо грязи и засохшей крови. Да и сам факт того, что сейчас он волен и не находится на привязи намного облегчал. Но с другой, сейчас от боли он страдает не меньше, чем тогда. А он явно не мазохист — боль ему неприятна и даже отвратительна.