Суицидник тоже может любить... |BSD|ДазАцу

Часть 16: «О прошлой жизни»

Возможно, каждый испытывал неизбежный страх, когда сталкивался с тем, что годами пытался забыть. В нашем случае, Ацуши жаждил забыть свою прошлую жизнь. Не иначе, его единственным желанием было стереть себя с этой планеты раз и навсегда. Внутри себя он хранил множество тайн и секретов, которые не доверял никому. Может, из-за нехватки внимания, заботы или даже простой родительской любви он чувствовал себя простым и бессмысленным штрихом в рисунке, даже лишним и оставленным случайно. Да, убивал, он и сам это признавал, но всё это было зверским принуждением, а это, как правило, считалось невиновным. Убийства были принудительными, но... Ацуши требовал от себя намного больше, чем может. Стоило пытаться сбежать, сопротивляться, отбиваться — всё это было, но сделано в пустую, ведь он сдался после второй попытки, приняв неизбежность и втянув себя в этот кошмар. Накаджима принимал всю вину на себя, он виноват, что сотворил этот ужас для себя, он виноват, что оборвал людские жизни, он виноват даже в том, что не может нормально слово вымолвить перед следствием и Дазаем. Ему просто не понять, что он всего лишь человек, ребёнок, со всеми своими слабостями, мыслями. Общество неверных людей заставило его ещё больше почувствовать свою вину за недостатки, которые вовсе не виновны в своём существовании. Он считал, что виновен в том, что не мог ощутить себя нормальным ребёнком из-за судьбы, что предначертала ему несчастье, одарив способностью. Не раз парень задумывался о том, что живётся ему плохо из-за нежелаемого дара и неспособности её контролировать. Быть может и виноват, но не в этой жизни.

До чёртиков было страшно находится с преступником в одном помещении. На благо, рядом были люди, которые смогут помочь, если что-то пойдёт не так. Этот человек однозначно не был спокойным, руки его тряслись не от страха быть взятым в тюрьму, а от злости, которую он чувствовал, глядя на Ацуши. Последний же не поднимал глаз, кисти рук жалобно сжались в кулаки и сам юноша вжимался в спинку стула. Снова одолевало то липкое и омерзительное чувство подчинения, когда задержанный впился взглядом в парня, при этом тихо что-то проговаривая. И Ацуши казалось, что его гневный настрой с выраженной аффектацией только больше усилился, когда внеплановый допрос закончился уже с участием светловласого. Вопросы были странными и отвечать получалось только со второй попытки, учитывая то, что преступник слишком шумел, выкрикивая весьма унизительные слова в сторону юноши. Было сложно догадаться, что могло вызвать такую бурную реакцию, но одно понять удалось — преступник и Ацуши каким-то образом были знакомы. И на очевидный вопрос: — «Вы были знакомы?» следователь Икэда рассчитывал на единогласный ответ, но мнения разделились. Преступник ответил, однако не единожды поливая грязью юношу. Накаджима немного замялся и был в затруднении, взгляд задержанного давил на него очень сильно, что казалось, будто хоть за одно сказанное им слово его убьют. Ведь настоящую правду знал только юноша, а преступник не дурак, понимал, что если тот всё расскажет, то всем станет ясно, кто жертва, а кто манипулятор. И парень это осознавал, но почему-то не мог перестать ему поддаваться и задержанный этим воспользовался. Но, сколько бы не длился этот концерт, который уже изрядно поднадоел следователю, задержанного увели из-за того, что он стал вести себя более агрессивно и чуть было не накинулся на светловласого юношу. Следователь в последний раз проводил взглядом уходящих и, по привычке поправив воротник рубашки, повернулся к Ацуши. Разговор будет спокойным, но весьма напряжённым.