Мой сводный враг

Глава 1

Олеся

   — Что, прямо так и сказали? — ахнула Таня. — Подожди-подожди... Олесь, а первое апреля уже прошло?
    Я невесело усмехнулась. Если бы мама и Сергей выдержали долгую паузу, а потом выдали нечто вроде: «Ага, попалась?», я бы сейчас не протирала один и тот же столик разу эдак по двадцатому. Если бы... Но нет. «Мы решили пожениться!» — звонкий, будто помолодевший мамин голос до сих пор звучал в ушах.
   — Нет, так нечестно! — Таня надулась, ожесточенно складывая салфетки.
   — Что нечестно? — задумчиво переспросила я. Весь вечер после семейного обеда пошел коту под хвост, мысли ни в какую не желали крутиться в привычном режиме. Я ощутимо подтормаживала, как старенький комп, и не могла сфокусироваться на разговоре.
   — Твоя мама выходит замуж во второй раз раньше, чем мы в первый! — Таня со стуком поставила салфетницу на столик и перешла к следующему.
   — Эй, вы там долго будете сплетничать? — крикнул из-за стойки наш бородатый бармен Вова, очередная жертва барбершопов. — Открываемся через полчаса, а они возятся, как улитки.
   — Отвали! — бесцеремонно парировала Таня. — У нас тут проблемы.
   — Что, маникюр вышел из моды?
   — Олеськина мать замуж выходит! За миллионера!
    Я обреченно вздохнула и провела по лицу пятерней. Такт? Неприкосновенность частной жизни? Чужие секреты? Нет, о существовании подобных вещей Таня явно не подозревала.
   — Да не миллионер он... Так, состоятельный мужик... — пробормотала я, стараясь замять сплетню на корню. Но не тут-то было. Вова словно телепортировался: не успела я моргнуть, как он уже оказался у соседнего столика. Говорят, что женщины любят сплетни, но это одно из величайших заблуждений человечества. Мужчины тоже падки на пикантные новости, причем едва ли не сильнее, чем мы.
   — И что, сильно состоятельный? — спросил Вова, даже не пытаясь скрыть любопытство. — Сколько квартир?
   — Я что, считала? — я сосредоточенно пшикнула на лакированную столешницу антибактериальным средством. — Мне никто не докладывал.
   — А вот это зря, — встряла Таня. — Ты теперь станешь богатой наследницей, надо хотя бы быть в курсе, на что рассчитывать. Могла бы и спросить, тебе же не все равно, кому ты отдаешь маму.
   — Во-первых, никакой наследницей я не буду, — нахмурилась я, чувствуя, что терпение вот-вот лопнет. — У Сергея есть сын. Во-вторых, мама у меня взрослая девочка.
    Да, именно в этом я и пыталась себя убедить последние часа три. Женщине сорок три, она знает, что делает. Повторяла это снова и снова, однако с каждым разом сомнения лишь усиливались. Замуж! Через пару месяцев после знакомства! Да двадцатилетние девочки порой проявляют куда больше здравого смысла.
    Я понимаю, все мечтают стать золушкой из сказки. Вот живешь ты себе в хрущевке в Воронеже, пашешь на двух работах. И тут появляется он: Прекрасный Принц. Он же – владелец сети мебельных магазинах, в одном из которых ты и вкалываешь. А потом, как по мановению волшебной палочки, начинаются чудеса. Тебя переводят в Москву, ты перевозишь дочь. Бабушкину воронежскую квартиру сдаешь, а в столице компания предоставляет двушку. Истинная магия двадцать первого века! Но и на этом все не заканчивается! Проходит месяц — и вот ты уже переезжаешь в его особняк. Прислуга, машины, сад, который мог бы посоперничать с главным городским парком Воронежа не в пользу последнего. И бах! — вишенка на торте. Предложение руки и сердца. Публика рукоплещет и утирает слезы умиления.
    В такую историю трудно поверить, даже если ее героине лет восемнадцать, как мне, и она прекрасна, как Мерилин Монро в юности. И нет, это уже не про меня. А если Золушке за сорок? И она миловидна, конечно, но не до такой степени, чтобы мужчины укладывались вокруг нее штабелями. Волей-неволей начинаешь задаваться вопросом: где подвох?
     Все происходящее казалось мне подозрительно хорошим. Мама расцвела, Сергей проявил заботу и нежность, о которых пишут в женских романах. Черт, да он даже ко мне отнесся, с такой доброжелательностью, что я обалдела и чуть не сбежала через окно. Потому что если верить криминальным новостям, если вдруг взрослый дядя дарит тебе цветы, конфеты и плюшевые игрушки размером в полкомнаты, то это не к добру.
Каюсь, тайком от мамы я проверила паспорт Сергея. Съездила в головной офис мебельной сети и удостоверилась, что он там и правда значится главным, а вокруг ресепшн развешаны его портреты с какими-то бизнес-наградами. Но почему?! Почему он вдруг влюбился в маму, зачем так торопится со свадьбой? Хоть бы дождался, пока его сын вернется из Англии, может, этому Артему не улыбается перспектива жить с мачехой.
    Понятное дело, что мнение детей никого не интересует. Меня, к примеру, не спрашивали. Но я девушка воспитанная, в чужие отношения не лезу. Приспичило им жениться — на здоровье. В конце концов, я уже договорилась с Таней насчет квартиры, ее соседка должна съехать на майских праздниках, и я тут же освобожу гостевую комнату в доме Сергея. Мама возражала, но мне хватает ума понять, насколько странно бы все это выглядела. Ладно бы она привела в дом новоиспеченного супруга маленькую дочку, но половозрелую девицу, которая вполне способна сама о себе позаботиться? Да и потом ездить из Подмосковья в институт, а потом на работу в центр каждый день — то еще испытание. Дорога убивает часа полтора и желание жить. Не все же рождаются с золотой ложечкой во рту и путевкой в лучшие европейские вузы. Моих талантов не хватило, чтобы пройти на бюджет в институт дизайна и технологий, а совесть не позволила принять деньги от Сергея. Поэтому режим «институт-работа» со мной еще очень надолго.
    Да, я не видела Артема лично, и, пожалуй, не стоит делать о нем преждевременные выводы. Но мне хватает того, что я слышала от прислуги. Меня напрягает есть в пафосной столовой, поэтому я предпочитала перехватывать йогурт и бутерброд перед работой в компании Людмилы Михайловны, поварихи. Она рассказывала, что Артем еще в школе устраивал выходки, от которого у нормального человека волосы зашевелятся. То въедет на мотоцикле в цветник, то забабахает вечеринку на тридцать таких же безбашенных подростков, после которых дом приходилось собирать по кирпичику.
    Помню, когда я впервые пришла в гости к Сергею, то решила, что у него вообще нет детей. Моя мама всегда развешивала даже самые дурацкие школьные грамоты из серии «за усердие в учебе» или «за самый звонкий голос хора Весенние Скворцы». В доме Сергея не то что ни единой грамоты Артема, даже его фотографии не нашлось в гостиной. Потом уже я поняла, что, как говорится, богатые тоже плачут. Сергей развелся с бывшей женой, когда Артему было восемь. Говорят, что все прошло не слишком гладко, суды длились долго, а потом мать Артема уехала в Лондон. И с тех пор не прошло ни дня, чтобы парень не устроил отцу американские горки.
    Разумеется, его отправили учиться в Англии. Думаю, не столько потому, что это престижно, сколько потому, что там, по слухам, все еще практикуют розги. Но сегодня, когда мама с Сергеем объявили о своем решении... Мне страшно подумать, что будет, когда Артем вернется на каникулы. Сергей сказал, что его сын приедет в июне, за месяц до свадьбы. За месяц! Они специально выбрали дату сразу после моей сессии. Трогательно, конечно, но еще никто не знает, какой фортель выкинет Артем. А хуже всего то, что больше всего, судя по всему, достанется маме.
    Поэтому, к сожалению, разделить радость Тани и Вовы я не смогла. Конечно, мне хочется думать, что мама не ошиблась с выбором, и что у нее с Сергеем все сложится, как нельзя лучше. Но природный скептицизм дает о себе знать.
   — У тебя такой вид, как будто ты проглотила ложку рыбьего жира, — Таня скрестила руки на груди, деловито изучая меня. — Слушай, да расслабься ты! Ну поженятся — и поженятся. Глядишь, тебе что перепадет. Если не квартира, то хотя бы тачка симпатичная. А потом — это ж какие возможности! У твоего нового отчима, поди, пруд пруди богатых холостых друзей. Может, среди них даже продюсеры есть... — в ее глазах загорелись мечтательные искорки. — Ты ведь возьмешь на меня на какой-нибудь такой междусобойчик?
    Я с трудом сдержала улыбку. Таня — неисправимая оптимистка. Два года назад она поступила во ВГИК и теперь грезит Оскаром. Никто, ни единая живая душа не переубедит ее в том, что на аллее славы есть местечко, которое дожидается ее звезды. Я была у нее в гостях: Таня начиталась в интернете мотивационных статей, решила визуализировать свою мечту и повесила огромный плакат во всю стену, где расписала все по шагам. И тот факт, что пока ей дают только роли в массовке, ее нисколько не огорчает. Она учит английский в специальном приложении и с жадностью пираньи ищет связи.
   — Так, хорош болтать. Приведите себя в порядок, и я буду открываться, — Вова выразительно взглянул на меня и перешел на интимный баритон. — А если кому-то нужна помощь в раздевалке...
    Он уже занес руку, чтобы хлопнуть меня по заду, но я успела увернуться и сердито уставилась на него.
   — Еще раз так сделаешь, выщипаю твою бороду пинцетом для бровей, понял?
    Вова невинно поднял брови, поднял руки, показывая, что сдается, и вернулся за стойку. Признаюсь, первое время я его побаивалась. Здоровенный амбал с бородой, серьгой в ухе и таким количеством татуировок, что если их перенести на бумагу, придется вырубить половину тайги. Мне казалось, что он один из тех байкеров, которые могут ударом кулака пробить чугунную батарею. Спасибо Тане: она быстро мне объяснила, что к чему. Вова только пытается казаться брутальным, на самом деле у него душа мартовского кота. Любит, чтобы его чесали за ушком, постоянно ищет секса, а за миску рыбы готов мурчать у тебя на коленях. Но главное — он знает, что такое «брысь» и боится получить по усам. А потому когда Вова ни с того, ни с сего счел, что я — подходящий для него вариант, чтобы поразвлечься и начал катить ко мне свои наверняка татуированные шары, я с легкостью его отбрила. Правда, иногда приходится повторять, но что поделать.
    В раздевалке я мельком взглянула в свое отражение в зеркале и вздохнула. И чего Вова во мне нашел? Особенно сегодня, когда у меня такой вид, словно я пыльным мешком стукнутая. Даже подкраситься толком не успела. Волосы стянуты на макушке в узел, лицо кажется бледным. Другое дело, что в этой форме, которую мог подобрать для официантка только такой сексист, как Вова, на лицо обращаешь внимание меньше всего.
    Белая обтягивающая футболочка, которую мне пришлось растягивать после стирки, чтобы она прикрывала пупок, клетчатая юбка, в которой категорически нельзя нагибаться, садиться и слишком широко шагать. Мне даже любопытно: Вова нашел ее на фабрике школьной формы или в магазине для взрослых в разделе ролевых игр? Если бы мы все работали в индустрии соответствующего кино под громким названием «Похотливый учитель наказал развратных студенток прямо на зачете», я бы еще поняла эту форму. Но каждый день лавировать в ней между посетителями, беззаботно смеяться в ответ на сальные шуточки и терпеливо объяснять, что мы — бар, а не массажный салон, — удовольствие ниже среднего. И мне еще повезло, что мама так увлечена своими отношениями, что ни разу не навестила меня на работе.
    Одернув жалкую пародию на юбку, я заперла шкафчик и вышла в зал, куда Вова уже успел запустить первых клиентов. И... Шестичасовая смена началась. Знаю, звучит не так страшно, но это только для тех, кто не был в нашем баре. Раньше у нас работали по четыре официанта одновременно, но грянул кризис, штат сократили до одной Тани, и когда она взвыла от несправедливости, наняли меня. Вдвоем мы обслуживаем такое количество народу, что к концу смены открывается ненависть ко всему человечеству. Да, чаевые тоже неплохие, тут мне грех жаловаться. Наш бар любят за вкуснейшее крафтовое пиво и фирменные горячие закуски. Плюс антураж в стиле классических ирландских пабов. Но иногда, особенно в пятницу или субботу, идея получать те же деньги за то, чтобы щеголять в этой форме не в баре, а перед камерами, не кажется мне такой уж ужасной. Но потом неизменно приходит тихий понедельник, и снова хочется жить. Жалко, что сегодня только четверг, и все самое страшное еще впереди. Да еще и эта новость... Час после начала смены — а я уже чувствую себя в каком-то вакууме. Да еще и за девятнадцатым столиком тусит компания офисного планктона, и один лысеющий менеджер явно считает себя не в меру остроумным.
   — Девушка, вы, кажется, потеряли... Улыбку! Хотите я вам ее верну?
    И вот нечто в таком духе — каждый раз, когда я прохожу мимо их столика. И каждый раз — взрыв хохота. Иногда мне кажется, что пора завести блокнот, назвать его «Тысяча и одна фраза, по которой можно распознать идиота» и записывать подобные перлы, чтобы однажды издать эту книгу и озолотиться.
   — Большое имбирное на двадцатый, острые крылышки и чешское темное на семнадцатый, два нефильтрованных и грушевый сидр на восемнадцатый, — на автомате выдаю я. — Плюс ассорти закусок. Только просили горчичный соус заменить на бакбе... барке... Бака... Да твою ж мать! — язык ни в какую не желает слушаться. — Бар-бе-кю!
   — Что, совсем плохо? — Вова бросает на меня сочувственный взгляд, наливая очередной заказ.
   — Да нет... Не знаю.
   — Из-за мамы, да?
   — Устала, Вов. Еще и эти уроды лезут... — я кошусь на девятнадцатый столик. — Ты ведь меня не уволишь, если я воткну этому хохмачу вилку в глаз?
   — Э, нет, так дело не пойдет, — Вова на мгновение исчезает под стойкой, потом выпрямляется и ставит передом мной стопочку с голубоватой жидкостью.
   — И давно у нас «Голубую лагуну» разливают по тридцать? Ты совсем охренел со своей жадностью...
   — Сама ты «Голубая лагуна»! Это секретный рецепт дяди Вовы.
   — И что? Втирать это в щеки, пока борода не вырастет?
   — Нет, я с ней ношусь, понимаешь, и никакой благодарности! — по-детски дуется наш брутальный бармен. — Могу и вылить, если ты такая...
   — Да ладно, ладно... — вздыхаю я. — Что, сильно бодрит?
   — Амброзия! — Вова смачно целует кончики пальцев. — Как будто тебя к зарядке подключили!
    Я, конечно, не большой любитель «секретных рецептов», но, похоже, выхода у меня нет. Такими темпами я банально лягу посреди зала и отдам Богу душу. Выдохнув, я опрокидываю шот. Морщусь, грудь обжигает расплавленным свинцом, но эффект налицо: не проходит и пяти минут, как я уже чувствую себя гораздо бодрее, тело приятно пружинит, краски вокруг становятся ярче, а контуры — четче.
    Я чувствую себя супергероем, которому под силу феноменальная скорость. Ношусь между столиками, как молния, губы сами растягиваются в улыбке и даже придурочные подкаты лысеющего менеджера кажутся забавными.
    Час летит за часом, а я все еще бегаю энерджайзером, по венам растекается непривычная эйфория. И когда в бар заваливается очередная шумная компания, я, вместо того, чтобы, как обычно, помолиться про себя, чтобы они выбрали Танин столик, сама кидаюсь им навстречу с видом слегка чокнутой, но очень радушной хозяюшки.
   — Добро пожаловать в наш бар. Есть свободный столик у окна на шесть персон. Но если хотите, можете подождать, на втором этаже освободится отдельная комната.
   — У вас даже отдельные комнаты есть? — высокий парень с безумно красивыми карими глазами цвета самого темного пива насмешливо вскидывает бровь. — И что, там услуги по спецпрайсу?
    В любой другой день я бы ответила, где именно он может поискать себе особые услуги, но секретный рецепт Вовы сделал меня на удивление задорной и беззаботной.
   — Все, что угодно, лишь бы порадовать наших клиентов, — кокетливо подмигнув, отвечаю я.
    Компания тут же радостно улюлюкает, а карие глаза высокого красавчика становятся как будто еще темнее.
   — Тогда нам отдельную комнату, — он склоняется к моему уху, и от его горячего дыхания шея покрывается мурашками. — И можно на двоих.
    Я чувствую его руку у себя на талии и уже хочу стряхнуть ее, как назойливое насекомое, но со мной начинает твориться что-то странное. В животе что-то ухает, разливается приятное тепло, перед глазами плывут радужные круги, и я, пошатнувшись, вцепляюсь в перила.
   — Комнат на двоих у нас нет, — выдавливаю я, пытаясь сфокусировать взгляд. — Пройдемте, я посмотрю, освободилось ли там, — и, развернувшись, торопливо поднимаюсь по лестнице, совершенно забыв про то, что это — одно из тех противопоказаний, которые должны прилагаться к моей юбке в качестве инструкции.
    Поднявшись, я оглядываюсь назад, чтобы удостовериться, что гости следуют за мной, и натыкаюсь на жадный, почти голодный взгляд. Я слышала где-то выражение «пожирать глазами», но всегда думала, что это — обычное преувеличение. Теперь вижу — нет. Глаза красавчика кажутся мне почти черными, они маслянисто блестят, как самая настоящая нефть. Его взгляд шарит по моему телу, и мне на мгновение чудится, что я физически чувствую легкое жжение в тех местах, куда смотрит этот парень.
    Тело будто бы существует само по себе. Здравый смысл, запертый где-то глубоко, отчаянно пытается пробиться на поверхность и оттолкнуть меня в сторону, но я не в силах его услышать. Кровь словно тяжелеет, глухо пульсирует внутри. Грудь призывно наливается, ноет от острой необходимости ощутить на себе крепкие горячие пальцы. Губы приоткрываются, дыхание учащается, и я едва могу держать равновесие.
   — Мы тут долго будем стоять? — возмущается кто-то за спиной красавчика, и я, очнувшись, спешу показать комнату.
    То ли уже прошло слишком много времени, то ли эффект у Вовиного снадобья был кратковременный, но я из человека-молнии превращаюсь в какую-то сомнамбулу. Концентрации внимания с трудом хватает на то, чтобы переставлять ноги и не упасть.
    Каким-то чудом рассадив гостей и нацарапав в блокнотике заказ, я уже собираюсь спуститься к Вове и попросить противоядие, как вдруг красавчик снова обращается ко мне.
   — А где тут у вас туалет? — спрашивает он низким, чуть хрипловатым голосом, от которого внизу живота затягивается тугой узел.
   — Т-там... — я рассеянно машу рукой в сторону уборных.
   — Вы не проводите? — он встает из-за стола, сбросив кожаную куртку.
    От него пахнет морем и апельсинами, ноздри расширяются, втягивая дразнящий аромат.
   — Конечно, — мямлю я и направляюсь к коридору, в котором располагается заветная комната для мальчиков.
    Однако едва покинув шумный зал, красавчик моментально забывает о том, куда шел. Грубо хватает меня за запястье, прижимает к стене и, не дав шанса опомниться, целует. Целует так, что пол под ногами качается, как палуба на корабле в шторм. Мужские ладони жадно шарят по моему телу, пробираются под футболку, оставляя раскаленные следы. Опускаются ниже, сжимают попу, и шепот здравого смысла, который до этого я еще хоть как-то слышала, стихает окончательно.
    Умелый, наглый и чертовски напористый язык вовсю орудует у меня во рту, заставляя забыть обо всем. Соски норовят прорвать ткань, в живот упирается что-то твердое, и я изо всех сил сжимаю бедра, чтобы унять возбуждение. Не помогает. Теку, как сумасшедшая, поднимаю руку, но вместо того, чтобы оттолкнуть нахала, только крепко впиваюсь пальцами в его плечо.
   — Олесь, ты в порядке? — доносится откуда-то издалека голос Тани, и в одну секунду все прекращается.
    Открыв отяжелевшие веки, я вижу, что парень отстранился от меня и недовольно косится на Таню.
   — Да... — я прижимаю пальцы к дрожащим распухшим губам. — Иду...
   — Во сколько ты заканчиваешь? — спрашивает развратный незнакомец. — Я дождусь тебя.
   — Еще чего! — Таня дергает меня к себе и свирепо смотрит на парня. — Пойди проветрись, жеребец!
    Как в тумане я следую за подругой и вскоре обнаруживаю себя около раздевалки.
   — Эй, ты в себе? — Таня обеспокоенно заглядывает мне в глаза. — Он тебе что-то дал?
   — Нет... Нет, только Вова... Какой-то рецепт...
   — Голубой шот?
   — Ага.
    Таня поджимает губы и сердито качает головой.
   — Вот засранец! Блин, ну сколько же вас, дурочек, учить: никогда не пей то, что дает тебе мужик! Особенно — Вова!
   — Так он же бармен... — растерянно хмурюсь я, собирая глаза в кучу.
   — Вот именно! — она вздыхает. — Ладно, завтра поговорим. Дуй вниз, я вызову тебе такси, смену доработаю одна. А тебе сейчас надо проспаться — и желательно подальше от этих кобелей.
    Я молча киваю, открываю приложение такси, вбиваю адрес Сергея... А дальше все погружается в темноту.