Мой сводный враг

Глава 12

Артём

    Давно я так не веселился. Ягодка не разочаровала: кто бы знал, что у нее такое чувство юмора! Она, кажется, и сама от себя не ожидала. Периодически то бледнела, то краснела от страха, как школьник, который пробует первую бутылку пива и дико боится, что его застукают. Но внутри-то у моей несостоявшейся сестренки огонь! И вовсе она не такая занудная целомудренная ботанка, какой хочет казаться. Да, я не ошибся в ней, когда впервые увидел в баре.
   — Дыши глубже, — с улыбкой говорю я, глядя, как Олеся балансирует на грани обморока. — Пронесло.
   — А если они захотят в туалет?
   — Что поделать, занято. Нормальные люди не взламывают сортир, даже если сильно приспичит. Да и у папы болгарка не при себе.
   — Очень смешно...
    Мы заперты в крошечной кабинке. Шаг влево — унитаз, шаг вправо — дверь. Спасибо, здесь чисто и работает вентиляция. Но торчать здесь долго довольно проблематично. Надеюсь, отец не будет обсуждать свадьбу три часа, и Инесса быстро даст им от ворот поворот.
   — Ну, ты даешь, — я пытаюсь отвлечь напарницу от паники. — Сусличек... Мировое турне по странам СНГ... Я чуть не обоссался.
   — К счастью, теперь у тебя есть такая возможность, — Олеся мрачно кивает на унитаз.
    Разумеется, я не стал бы перед ней справлять нужду, но искушение поддеть девчонку слишком велико. Она пробуждает во мне худшее: то хочу ее трахнуть, как обезумевший озабоченный мужик, то превращаюсь в третьеклассника, который не может пройти мимо девочки, не дернув ее за косу или не задрав юбку. И сейчас от ее близости даже не знаю, кто во мне сильнее рвется наружу: мужчина или мальчишка.
   — Окей, — я невозмутимо берусь за ремень, расстегиваю и с нескончаемым удовольствием наблюдаю, как расширяются от ужаса и возмущения Олесины глаза, как на ее щеках разливается жаркий румянец.
   — Ты с ума сошел?! — шипит она разъяренной кошкой. — Я пошутила.
   — Да ладно, — тихо взвизгивает молния на моей ширинке. — Все мы люди. Можешь отвернуться, но некоторых это даже возбуждает...
   — Извращенец! — она бьет меня в грудь. Кажется, синяков она мне сегодня наставила столько, сколько я не получал в хорошей школьной драке. — Не смей...
   —Это называется «золотой дождь», — интимным шепотом продолжаю я и делаю вид, что собираюсь вытащить член. — Не мое любимое развлечение, но ради тебя...
   — Дурак! Конченный идиот! Я ухожу! — она вцепляется в дверную ручку, и я фыркаю от смеха.
   — Стой, стой, — перехватываю ее запястье. — Шучу.
   — А по тебе не скажешь! — она гневно сверлит меня взглядом.
   — Брось, не стал бы я при тебе писать.
   — Уверен?
   — Клянусь! Но если тебя припрет после стакана минералки, я отнесусь к этому, как джентльмен.
   — В смысле?
   — Подержу за ножки, чтобы моя рыбонька не пачкалась о сиденье.
   — Мудак, — бормочет она, но уходить уже не собирается. На сей раз сумела-таки распознать сарказм.
   — Расслабься, — я поправляю ей волосы. — Главное сделано. Теперь надо определиться с дальнейшим планом.
   — А если они просто перенесут дату? — она поднимает на меня большие влажные глаза, и у меня перехватывает дыхание. Меньше всего сейчас хочется говорить о родителях... Я, она, замкнутое пространство... Вот почему бы не использовать удачный момент?
   — Отец не выносит, когда ему диктуют условия, — отвечаю я, скользнув взглядом по ее приоткрытым губам и сглотнув. — Спорим, он пошлет эту Инессу за пять минут?
   — Мама хотела свадьбу именно у нее... — Ягодка пожимает плечами, и от этого движения ее груди приподнимаются. Член послушно дергается и наливается кровью. Черт, этого еще не хватало... К счастью, Олеся смотрит мне в лицо, вряд ли ей захочется изучить выпуклость на моих джинсах. Неудобно просто чертовски, он загнут влево, а эти узкие пижонские штаны не дают ему распрямиться. Как бы так поправить, чтобы она не поняла...
   — Значит, поссорятся, — раздраженно отвечаю я, переношу вес на другую ногу, пытаясь как-то облегчить положение.
   — Значит, поссорятся, — задумчиво повторяет Олеся, закусив нижнюю губу. Блин, вот зачем она это делает?! Я готов застонать, член ноет в неудобной тесноте, твердый, как дубинка этого чертова гайца. — Вот скажи честно, ты бы стал жениться на ком-то, если бы при этом спал с другой?
   — Нет.
   — Вот и я не понимаю... Если ты хочешь кого-то другого, то зачем тогда брак? Или нельзя чувствовать себя мужиком, если ты не присовываешь всем подряд?
   — Начнем с того, что я вообще не понимаю, зачем брак, — я искренне пытаюсь думать о чем-то антисексуальном, но Ягодка сама подняла эту тему. Может, стесняется действовать первой, и намекает издалека?.. Моя фантазия живо рисует, как она стоит на четвереньках, прогнувшись, на спине поблескивают капельки после душа. Девчачьи хлопковые трусики заводят обманчивой невинностью, и я касаюсь головкой ткани, так рельефно облепляющей ее пухлые упругие губки. Черт, по ходу, мне придется выгнать Олесю отсюда, как только отец с Ларисой уйдут, и передернуть прямо здесь. Просто успокоиться я уже не смогу.
   — Что, не можешь сконцентрироваться на ком-то одном? — ехидно спрашивает Ягодка, и ее зрачки сужаются. — Может, у тебя это наследственное.
   — Я очень даже могу сконцентрироваться, — мой голос звучит хрипло. — И когда я хочу кого-то так сильно, что мозги плавятся, другие девицы меня не интересуют.
   — Вот как? — усмехается Олеся. — Да у меня пальцев не хватит пересчитать, сколько баб ты раздел взглядом только за сегодня.
   — Не поверишь, чтобы их сосчитать, пальцы вообще не нужны. Хватит и другого инструмента.
   — Калькулятора?
   — Члена, милая, — сдерживаться уже нет сил, и я снова прикасаюсь к ее волосам, наклоняюсь к уху и, втянув сладкий земляничный аромат, шепчу: — Потому что я мысленно раздел сегодня только тебя.
    Она так близко, что я слышу, как учащается ее дыхание, вижу, как кожа на шее покрывается мурашками. Опускаю взгляд: что и требовалась доказать. Соски камешками проступают под платье. Девочка возбудилась так же сильно, как я.
   — Вот зачем ты снова... — упрямо отвечает она, но ей не удастся меня обмануть. Я отлично знаю, как звучит женщина, которая меня хочет.
   — Тише, тише, — провожу большим пальцем по искусанной нижней губе, и Олеся дергается, ресницы дрожат. Сладкая моя... Тоже ведь еле сдерживается. Готов поспорить, ее трусики можно выжимать. — Давай не будем тратить время на дурацкие споры...
    Она замирает, как загипнотизированная, и я склоняюсь над ней, чтобы языком повторить то, что только что сделал пальцем. Ее губы кисловатые после воды с лимоном. Делаю паузу, даю ей возможность меня оттолкнуть, но Ягодка словно боится пошевелиться. Не бойся, милая, я все сделаю сам.
    Прижимаюсь к ее губам, и на долю секунды мозг отключается от острого наслаждения. Нет, я люблю, конечно, целоваться, но обычно для меня это что-то простое, будничное. Даже не прелюдия — просто первый шаг к сексу. Но с Ягодкой все иначе. Поцелуи переворачивают все с ног на голову, член сочится от возбуждения, как переспевший абрикос с лопнувшей кожицей. То ли я слишком долго этого ждал, то ли представлял слишком часто, но ощущения не идут ни в какое сравнение с тем, что бывало в моей жизни раньше и даже с нашим поцелуем в пабе.
    Ее скользкий язычок робко касается моих губ, и я слышу глухой хриплый стон. Кажется, мой собственный. Мне хочется попробовать ее всю. Целиком. Исследовать ее тело пальцами, губами, языком... Жадно, как подросток-девственник, шарю по ее телу, а в голове взрываются разноцветные петарды. Сжимаю грудь. Перед глазами стоят ее молочно-розовые, нежные соски. И ткань не мешает мне катать их между пальцами, превращая в маленькие твердые вишневые косточки. Черт, как я хочу содрать это чертово платье, зарыться лицом между ее грудями, втянуть теплый девичий запах. Поздороваться языком с каждой, даже самой крошечной родинкой. Начертить на ее теле все позы, в которых мечтаю ее взять. Расстегнуть лифчик и навсегда запечатлеть в память этот момент, когда чашечки висят на груди перед тем, как упасть на пол и обнажить, наконец, тугие белесые холмики. У Ягодки они почти фарфоровые, я помню. Наверняка она никогда не загорала топлесс, как мои предыдущие любовницы. И сейчас меня это отчего-то сводит с ума: вечный загар, которым покрывают себя статусные телочки, делает их одинаковыми. Напоминает о резине или дешевых моделях для старых выпусков «Плей боя». Мне даже разонравилась порнушка с этими искусственными куклами. Губы, сиськи, ногти, брови... Черт, как кукольный мультик смотришь. А Ягодка... Она настоящая. С живыми реакциями, с аппетитной белой грудью и выпирающими ключицами. С ней я снова чувствую это волнение от того, что вижу голую женщину. Что-то запретное, дразнящее и напрочь срывающее крышу.
    Увлекшись и осатанев от болезненного возбуждения, я сжимаю ее сосок, и она, ахнув, отталкивает меня.
   — Артем... — прерывисто выдыхает она. — Не надо... Пожалуйста...
    Блядь, она долго будет надо мной издеваться?! То подпускает ближе, то снова хочет ускользнуть? Кем она меня считает? Железным, мать его, дровосеком?! Или ей нравится, что я, здоровый взрослый мужик, рядом с ней превратился в гребанного онаниста?!
    Да, я в курсе, что она девственница! И что теперь, сдохнуть? Она ведь не из тех, кто бережет свой цветок для принца?! Непохожа на полоумную замороченную девицу. Просто сложилось так. Или парня нормального не было. Когда-то это должно случиться?! Я не фанат целок, не из тех больных ублюдков, которые готовы вываливать тысячи евро за то, чтобы увидеть на члене кровь. Я просто хочу Олесю. И будь я проклят, если она не хочет меня так же сильно! Так какого хрена она все усложняет? Мы просто целуемся, я не буду трахать ее в каком-то сортире. Это просто начало, потом мы можем поехать домой или снять номер... Я сделаю так, что нам обоим будет приятно.
   — Тебе ведь нравится, — я глажу ее животик, и она неосознанно выгибается мне на встречу. Накрываю ладонью лобок, и ее лицо искажается от смеси наслаждения, страха и дикой борьбы с собой.
   — Это неправильно... У нас ничего не выйдет... — говорят ее губы, хотя тело кричит о том, что выйдет, да еще как.
   — А что должно выйти? — я покрываю короткими поцелуями шею, облизываю впадинку между ключицами, языком чувствую бешеное биение пульса. — Нам будет хорошо... Так сладко, как ты себе даже представить не можешь. Я покажу тебе, что такое настоящий секс...
   — Глупо... Перестань... Я не хочу...
   — Вранье, — я приспускаю платье, любуюсь налитыми грудями, зажатыми в тиски лифчика. Ничего-ничего, сейчас я вас освобожу, девочки. У вашей хозяйки полно тараканов, но мы-то с вами знаем, как отлично провести время...
    Одно движение — и я ощущаю в своих ладонях приятную тяжесть женской груди. С Олесиных губ слетает судорожный вздох, голова запрокидывается. Как давно я ждал этого момента! Как хотел подержать их в руках! Нежно сжимаю, как самую настоящую драгоценность. Терпеть нету сил, и я поправляю член, позволив ему выпрямиться на всю длину вертикально.
    Этот жест не ускользает от внимания Олеси, и она, будто очнувшись, испуганно моргает.
   — Ты рехнулся?! Нет! Я не буду!..
   — Я ни о чем и не просил, — шепчу, прежде чем наклониться к ее обнаженной груди и втянуть в рот сосок, плотно обхватив губами. Мать твою, у них и правда ягодный привкус. Катаю тугие шарики на языке, облизываю ареолы, чувствуя каждый пупырышек. Фак, это лучшее, что побывало у меня во рту за всю мою жизнь. Вот бы посадить ее сверху и смотреть, как она прыгает на мне прекрасной наездницей, любоваться, как качаются перед глазами ее груди с бесстыжими возбужденными сосками. Готов кончить от одной мысли об этом.
   — Прекрати сейчас же... — она вцепляется в мои плечи, но не слишком понятно, оттолкнуть она меня хочет или притянуть ближе. Голос дрожит от желания, из глубины рвутся хрипловатые протяжные стоны. Мне стоит нечеловеческих усилий сдерживаться и не задрать ей юбку, прямо сейчас. Будь это любая другая девушка, я бы уже приподнял ее за попку, прижал к стене и, сдвинув в сторону влажную полоску трусиков, вошел в горячую узкую дырочку на всю длину. Боже, я сегодня умру... Яйца ломит, еще немного, и они тупо взорвутся в штанах.
    Олеся станет моей. Сейчас, позже... Неважно. Мы переспим, и она отлично это понимает.
   — Что именно прекратить? — я глажу ее бедра, приподнимаю юбку, пробираюсь к аппетитной попке и сжимаю ее, не сдержав гортанный рык. Что же ты со мной делаешь, Ягодка? — Вот это? — слегка прикусываю сосок. — Или это? — шлепаю ее по заду, представляя, как сладко будет это делать во время секса.
   — Мы не должны! — она стряхивает мою руку, отталкивает меня и прикрывает грудь. Вот же кайфоломщица! Кого ты наказываешь сейчас — меня или себя? Кто еще сыграет на твоем теле такую симфонию стонов? Кто научит тебя получать удовольствие, если не я? Неужто ты думаешь, что твой проклятый мент знает, с какой стороны у женщины точка G? — Артем, нет! Слышишь?! Мы не будем заниматься сексом!
   — А звучит так, как будто ты себя в этом пытаешься убедить. И не особо успешно, — насмешливо смотрю в ее потемневшие от страсти глаза.
   — Ты самовлюбленный нарцисс, ясно тебе? — она пытается изобразить гнев, хотя я-то вижу: потряхивает ее сейчас совершенно по другой причине.
   — То есть ты меня не хочешь?
   — Какое это имеет?.. — начинает она, но осекается и закусывает нижнюю губу, от чего член снова неистовым жеребцом рвется из джинсового стойла. — Нет. Не хочу.
   — Правда, что ли? — от такой неприкрытой и наивной лжи становится дико смешно. Боже, она со стороны-то себя сейчас видит?
   — Что, так трудно поверить, что кто-то не сходит с ума от желания прыгнуть тебе в постель?
   — Трудно поверить, что девчонка, которая течет, как ненормальная, пытается мне солгать.
   — Это бред, ясно? Если ты озабоченный извращенец, это не значит, что остальные такие же.
   — Вот как? — усмехаюсь я и дразняще провожу пальцем по ее шее, наблюдая, как ее кожа снова покрывается мурашками. — А хочешь пари?
   — Споры для идиотов.
   — Боишься?
   — Детский сад какой-то...
   — Боишься, — уверенно констатирую я, а мысленно считаю: «Три... Два... Один...»
   — Ладно, — как по команде выдает Олеся. — Что за дебильное пари?
    Я расплываюсь в коварной улыбке. Вот так, мой милый мотылек. Ты попалась. Ловушка захлопнулась, и просто так ты отсюда не выйдешь.
   — Ставлю свою «бэху», что ты меня хочешь.
   — Бред какой! Тебе что, машина не нужна?
   — Ну, если я до сих пор не научился разбираться в женщинах, лучше мне ездить на велосипеде, — развожу руками. — Но вот если я не ошибся, и ты сейчас изо всех сил держишься, чтобы не запрыгнуть на меня верхом, то тебе придется платить.
   — Как?
    Я тянусь к ее уху.
   — Ты кончишь здесь. Со мной. Позволишь довести тебя до оргазма.
    Олеся вздрагивает.
   — С ума сошел?! Я не буду заниматься сексом в туалете!
   — А кто говорил про секс? Только не притворяйся наивной, Ягодка. Ты отлично знаешь, что есть масса способов получить удовольствие без члена.
   — Окей, — она расправляет плечи и старательно косит под училку начальных классов. — Я тебя не хочу. Давай ключи. И учти: я сниму на телефон, как ты поедешь домой на велосипеде.
   — Э, нет, моя сладкая, так не пойдет. Мне нужны доказательства, — я снова задираю ее юбку.
   — Что ты... Нет, прекрати... — возмущается она, но я не привык верить на слово. Тем более — таким маленьким бессовестным врушкам. Не обращая внимание на ее попытки выкрутиться, я ловко пропускаю руку между ее бедер, пробираюсь под трусики... О, да, это даже круче, чем самые смелые мои фантазии. Там так горячо и мокро, что удивительно, как еще на полу под нами не растеклась полноценная лужица. Вынимаю пальцы и подношу к ее лицу: они красноречиво блестят от влаги.
   — Не хочешь, значит? — демонстративно погружаю пальцы в рот и, прикрыв глаза от наслаждения, облизываю. — М-м-м... А на вкус, как будто еще как хочешь.
   — Извращенец! — в который раз краснеет она. — Это не гигиенично!
   — Зато так приятно... Хочешь попробовать?
   — Катись ты! — она свирепо поджимает губы. — Ты все равно не сможешь довести меня до оргазма!
   — Еще одно пари? — вскидываю бровь. — Давай так: если смогу, то сегодня вечером ты придешь ко мне в спальню, и мы вместе будем принимать душ. Обещаю потереть спинку.
   — Иди к черту, понял? Больше никаких пари!
   — Нет — так нет, — улыбаюсь я. — Но за предыдущее тебе все-таки придется расплатиться.
    Ее щеки становятся пунцовыми, по груди расползаются красные пятна. Явно бесится, но не хочет передо мной спасовать. Что ж, разве не этого я добивался? Один — ноль, детка. В мою пользу.
   — Вперед, — она с видом пленного партизана опускает руки по швам и задирает подбородок. — У тебя пять минут.
   — Ты так течешь, моя милая, что я управлюсь быстрее. Одно условие: не мешай.
   — Плохому танцору...
   — Не пытайся меня разозлить, не выйдет. Подними руки за голову и стой так. А будешь жульничать, я начну так громко стонать, что и Инесса, и ее секретарша поймут, чем мы тут с тобой занимаемся.
    Ягодка от бессильной злости грызет нижнюю губу, сверлит меня ненавидящим взглядом, но крыть ей нечем. Поднимает руки и отворачивается к стене. Знала бы она, как соблазнительно сейчас выглядит! Она сводит меня с ума. Прямо хоть фоткай ее сейчас на телефон, чтобы потом утешаться этими картинками в Англии долгими зимними вечерами. Но рисковать и спугнуть ее я не хочу, а потому просто задираю платье до талии, приспускаю ее трусики. На мгновение замираю, любуясь ее развратным и вместе с тем до чертиков невинным видом, приступаю к делу.
    Она, наверное, думает, что я сразу начну мацать ее, как неандерталец. И я бы хотел, не скрою. Но мне нравится ее удивлять, а потом я для начала просто поглаживаю полоску волос на лобке. Хитрюга! Строит из себя недотрогу, а интимной стрижкой не погнушалась. Ей щекотно, неловко, стыдно. Знаю. Ведь это так заводит! Провожу пальцем по припухшим половым губам, скользкая смазка стекает прозрачной каплей. Немного отстраняюсь и слегка раздвигаю ее ноги, чтобы видеть все, каждую деталь. Растягиваю губки в стороны, и Олеся шумно втягивает воздух. Клитор покраснел, выглянул из своего капюшончика. А он у нее большой. Чувствительный наверняка. Интересно, как часто она его балует своим вниманием? Нет, я не собираюсь сразу в дамки. Подразню немного, доведу до той грани, когда от оргазма отделяет одно прикосновение.
    Поглаживаю губы, наслаждаюсь скольжением и тихими хлюпающими звуками. Представляю, как божественно зазвучит наш секс! Створки кажутся перламутровыми. Такие нежные, шелковистые. Я приласкаю их, чтобы они не чувствовали себя обиженными. Как приятно будет касаться их головкой, видеть, как она ледоколом раздвигает их. Наслаждаться соприкосновением наших самых чувствительных точек! Дразню, выписывая пальцами круги, похлопывая, то нажимая, то ослабляя давление. По ее телу пробегают волны дрожи, моя девочка дышит тяжело и часто, вот-вот готовая спустить мне на руку.
    И в тот момент, когда я чувствую, что она уже не может больше терпеть, резко вынимаю член и просовываю ей между ног. Нет, не вхожу внутрь. Пока. Просто заменяю им пальцы, глажу головкой ее раздутый и пульсирующий клитор. Она едва успевает удивиться, как судороги оргазма сотрясают ее с ног до головы. Кусает губы, чтобы сдержать рвущийся наружу крик, и это доводит меня самого до умопомрачения. Смазка стекает мне на яйца, и обезумев, я прижимаю член к ее губкам и сам кончаю так бурно и мощно, как, пожалуй, давно не кончал. Я не планировал этого, не собирался, но Ягодка заставила меня забыть об осторожности. Обо всем забыть. Обычно я терпелив, но сегодня... Это было сильнее меня.
    Обессиленно прислоняюсь к стене и смотрю, как по ее бедру стекает сперма. Отойдя от бурного экстаза, Олеся опускает взгляд и в ужасе наблюдает за этой картиной. Оргазм сменяется паникой.
   — Господи! Что ты наделал! Мать твою... — судорожно хватается за туалетную бумагу, вытирается так ожесточенно, что на мгновение мне становится даже обидно. — Ты охренел?! А если я забеременею?! Ты чем думал?!
   — Не хочу тебя расстраивать, но для беременности я должен был сначала в тебя войти.
   — Ты не понимаешь... — она задыхается от истерики. — Я читала... К черту, ты все равно... Господи, только не это...
   — Ну выпей таблетку, делов-то, — я тоже вытираюсь и убираю скорострела в джинсы. Чувствую себя как-то погано, хотя по идее она могла бы и поблагодарить за такие умелые ласки.
   — Они ушли? — Олеся прижимается ухом к двери. — Пофиг. Я с тобой не останусь больше. Ни на секунду. К черту тебя и вообще всю эту затею... Господи, а платье?! Как я его теперь сдам?
   — Предоставь это мне.
   — Я ничего тебе не предоставлю, понял?! Забудь о нашем плане! И обо мне забудь! — она лихорадочно одергивает подол и, не дав мне шанса вставить хоть слово, пулей вылетает наружу.