Мой сводный враг

БОНУС

Артём

    Над залом разносится громкий хрустальный звон: отец стучит ножиком по бокалу перед микрофоном, привлекая всеобщее внимание. Гомон стихает, гости оборачиваются к столу молодоженов.
   — Дорогие друзья, — кашлянув, произносит папа. — Еще раз хочу поблагодарить вас всех, что пришли поддержать нас с Ларой и разделить с нами этот счастливый момент. Я знаю, многим кажется, что все произошло слишком быстро, но поверьте, я еще никогда не был так уверен в своем решении. Ларочка, милая, я так тебя люблю... — он нежно смотрит на свою теперь уже супругу, она, улыбнувшись, сжимает его руку.
   — Го-о-орько!.. — горланит кто-то из Ларисиной воронежской родни.
   — Нет-нет-нет, подождите, — торопливо возражает отец. — Еще успеем. Я еще хотел сказать, что мы с Ларой очень благодарны нашим детям. Артем, Олеся... — он поднимает бокал, глядя на нас, и я тостую в ответ. — Мы поначалу очень переживали, что вы не поладите и будете против нашей свадьбы. И да, мы не ошиблись. Не буду углубляться в подробности, но серьезно, первое время я боялся, что эти двое подерутся или покусают друг друга. — По залу прокатывается смешок. — Но этот период быстро прошел. И Артем с Олесей помирились, сплотились, стали одной командой... Чтобы любыми средствами рассорить нас с Ларой и отменить свадьбу, — отец делает такое лицо, что зал взрывается хохотом. Кажется, если бы у него не вышло в бизнесе, он спокойно мог бы заняться комедией. — Благодаря этой сладкой парочке мы остались без организатора, и чуть было не расстались... К счастью, все обошлось. Как в любой семье: дети ругаются, хулиганят — а потом все друг друга прощают и делят общие радости. Словом, из Артема и Олеси вышли классические брат с сестрой! И я рад, что мы с Ларой не просто нашли друг друга, но и создали полноценную большую семью! — гости аплодируют, глядя на нас, а у меня от неестественной улыбки сводит челюсть. Олеся нервно сжимает ножку бокала, а шея ее покрывается красными пятнами. — А теперь я хотел бы пригласить свою дорогую жену на первый танец молодых! Не волнуйтесь, торт будет — но чуть позже. Артем, может, заодно пригласишь на танец свою новую сестренку?
    Гости выжидающе таращатся на нас, и мне ничего не остается, кроме как хлебнуть шампанского и протянуть Олесе руку. Снова аплодисменты, вздохи умиления, пожилые тетушки промокают глаза платочками. Семейная идиллия. Вот только у меня внутри меня все кипит и взрывается. И кажется, не только у меня.
   — Твою ж мать... — выдыхает Олеся мне в ухо, когда звучат первые аккорды, и все внимание гостей переключается на молодоженов. Отец все-таки дожал свою идею с вальсом — не таким эффектным, конечно, но после совместных репетиций с Ларисой выглядит вполне сносно.
   — Не то слово, — я мрачно прижимаю «сестренку» к себе.
    Последние недели прошли, как в тумане. Черт дернул нас обоих помогать родителям со свадьбой! Инесса отказалась заниматься торжеством, когда узнала, что мы ее разыграли, другие приличные организаторы были расписаны на полгода вперед, Лариса плакала и предлагала свести все к домашним посиделкам... Короче, мы, два идиота, сказали, что сделаем им свадьбу, потому как не такой уж это и геморрой, как все накручивают.
    Ха! И правда не такой — в два раза больше. Здоровенный такой геморроище размером с виноградную кисть. Знал бы, что будет так — ни за что бы не ввязался. Мы с Ягодкой разрывались между флористами, кондитерами, музыкантами и рестораном, каждая сторона подкидывала проблем. С трудом улучали минутку на свидания или поцелуи, но дальше Олеся двигаться отказывалась. Мол, сначала лучше бы предупредить родителей, что у нас серьезные отношения, чтобы потом не было шока. Словом, зажимались по углам, как в лучшие школьные годы.
    Я терпел — хотя временами мне казалось, что член вот-вот лопнет, или я преставлюсь от запущенного спермотоксикоза. Никогда в жизни не проводил столько времени в душе. Ягодка тоже плавилась под моими прикосновениями — но умоляла подождать. И мы собирались подойти к родителям на празднике, воспользоваться моментом благодушия и тем, что все волнения и стрессы позади, и сказать, что мы любим друг друга и планируем обитать в одной комнате. И тут отец подкладывает мне такую свинью, что я готов расшибить лоб о чертову ледяную скульптуру. Брат с сестрой... Теперь если мы решим «выйти из тени», для всех это будет выглядеть, как самый настоящий инцест. Удружил, блин! И это после того, как я лично лазил со стремянкой, развешивая цветочные композиции, потому что у долбанного флориста рабочие застряли где-то в другом конце Москвы!
   — И что теперь? — спрашиваю я, чувствуя, как от близости Олеси член снова наливается кровью. — Снова ждать? Конца медового месяца?
    Она поднимает на меня большие влажные глаза: зрачки расширенны, ресницы подрагивают. Губы призывно приоткрыты, а грудь приподнимается от учащенного дыхания. Господи, да Ягодка извелась не меньше моего!
   — На фиг, — решительно шепчет она.
   — Что?! — мне даже кажется, что я ослышался.
   — Знаешь, пошли они! Сами друг от друга оторваться не могут. И брачная ночь впереди. А мы... Мы, заслужили.
    Я нервно сглатываю: даже не верится! Ягодка и правда только что дала зеленый свет?! Если бы не все эти гости, утащил бы ее в ближайшую подсобку и...
   — Тогда подойдем и скажем им, что мы спелись не по родственным соображениям?
    Олеся косится на счастливых молодоженов.
   — Нет. Не сейчас. Фиг знает, как они отреагируют, не хочу портить им свадьбу и перетягивать внимание на себя.
    Радостное нетерпение, которое только что охватило меня с ног до головы, сдувается, как проколотая шина.
   — Тогда что?
   — Я думала, ты знаешь, как это делается, — она выразительно смотрит на меня. — У них своя брачная ночь, у нас — своя. Плевать! Скажем им потом, после медового месяца.
   — То есть... Мы сегодня... — я запинаюсь, как прыщавый девственник.
   — А ты против? — она коварно улыбается.
   — А торт?.. — у меня перехватывает дыхание, и потеют ладони.
   — Сами разрежут. Пойду скажу, что у меня болит голова, и ты меня докинешь до дома. Они все равно останутся ночевать в номере для новобрачных, потом поздний завтрак... Все распланировано. И дом в нашем распоряжении. Даже у Людмилы Михайловны выходные.
    Перед глазами мелькают манящие картинки: что и в какой позе можно сделать с Ягодкой в спальне, в гостиной перед камином, на кухне, в джакузи на первом этаже...
   — Жду тебя на парковке.
    Никогда еще время не тянулось так долго, и никогда еще я не вел машину так быстро. Выжал из «бмв» всех лошадей, которые только прятались под капотом, загнал их до пены. Слишком давно ждал этого момента, чтобы теперь потерять хоть секунду драгоценного времени.
   — Ты чего?! — охает Олеся, когда я подхватываю ее на руки у порога.
   — Плевать, что свадьба у них. Хочу занести свою женщину в дом.
    Она смеется, но уже через мгновение ей становится не до смеха: ставлю ее и целую так жадно, что еще бы немного — и я ее просто съел.
   — Боже, как я хочу тебя... — покрываю поцелуями шею, ключицу, оголенные плечи. – Как я люблю тебя...
   — Постой, — она отстраняется, и до меня доходит: я ведь первый раз произнес эти слова. Черт, не мог подождать? Затеет ведь сейчас длинный разговор по душам! — Это правда?
   — Ну, конечно, правда! – шепчу нетерпеливо. — Я тебя люблю! Слушай, я не настаиваю, если ты пока не можешь ответить тем же — ничего страшного. Просто давай лучше поговорим об этом после...
   — Дурак! Я тоже тебя люблю! — улыбается она. — И не собираюсь я тратить время на болтовню, потому что сама вот-вот лопну. Просто хотела убедиться, что ты серьезно.
   — А как еще?! Люблю тебя, с ума по тебе схожу! Или за последние месяцы ты этого не поняла?! Ты первая девушка, которую я так долго ждал.
   — Пошли уже, хватит болтать, — она тянет меня за руку к лестнице.
    Да. Именно такую женщину я ждал всю свою жизнь.
    Меня охватывает чувство предвкушения — и свободы. Только я и моя любимая. Больше никого. Никаких дел, хлопот, людей, правил... Мы вдвоем.
    Она заходит в свою комнату и дрожащими пальцами расстегивает платье. Как загипнотизированный наблюдаю за каждым ее движением, жадно впитываю взглядом каждый сантиметр обнаженной кожи. Еще немного — и она станет моей. Целиком. До конца. Интересно, от счастья можно умереть?..
   — Ты так и будешь пялиться, или все-таки разденешься? — она стоит передо мной в крошечных белых трусиках. Если бы я решал, в чем вести ее к алтарю, то вместо пышного платья, выбрал бы этот лоскуток кружева. Член стоит колом, молния на брюках вот-вот разойдется. Ни одна девушка не вызывала у меня такого возбуждения. Наверное, мы не зря откладывали этот момент — после долгого ожидания он еще прекраснее.
    Сорвав с себя галстук, рванув рубашку так, что пара пуговиц летит на пол, я подхожу к Ягодке и покрываю ее поцелуями. Нежно розовые соски твердеют, как маленькие камушки, кожа покрывается мурашками. Боже, как она хороша! Сколько раз я представлял себе это!..
   — Может, ляжем?..
   — Не торопись. Дай насладиться...
    Опускаюсь на колени, целую плоский животик. Ягодка подрагивает, охает, запускает пальцы в мои волосы. Зубами подхватываю резинку ее трусиков и спускаю вниз, окончательно снимаю уже руками.
   — Ах ты, маленькая развратница! Их же выжимать можно! О чем ты там думала на свадьбе?
   — О торте... — краснея, врет она.
   — А вот и нет. Ты думала о том, как я буду тебя раздевать, — поглаживаю ее лобок с бесстыже набухшими губами. — Ложись, хочу тебя рассмотреть.
   — Артем!..
   — Ложись.
    Она послушно идет к кровати, а я избавляюсь последней одежды и направляюсь к ней. Олеся смотрит на мой покачивающийся от ходьбы член и нервно облизывает губы.
   — Доверься, милая, я сделаю все, чтобы тебе не было больно.
   — Я не боюсь.
   — Знаю.
    Надев резинку, ложусь рядом с ней, ласково, но настойчиво раздвигаю ноги. Ничего прекраснее в жизни не видел: ее промежность поблескивает от смазки, розовый возбужденный клитор выглядывает наружу, будто призывая поскорее уделить ему внимание. Не переживай, дружище, я сделаю все, что смогу.
   — Ну, привет! — улыбаюсь, проводя пальцами по ее скользким складкам.
   — Ты с кем там разговариваешь? — Олеся приподнимается на локтях.
   — Не мешай, у нас тут романтика, — поглаживаю ее между ног.
   — С кем?
   — С твоей девочкой, — делаю серьезное лицо. — Мадам, вы не против, если я вас поцелую? — и не успевает Олеся ответить, как я прижимаюсь к ее нижним губам с точно таким же поцелуем, каким минуту назад целовал их хозяйку.
    До меня доносится гортанный стон Ягодки, она впивается в одеяло. Ласкаю ее до исступления, то посасываю затвердевший бугорок, то лижу его, как земляничку на тающем мороженом. Олеся извивается, бормочет что-то, и в тот момент, когда ее охватывают первые судороги оргазма, я резко отрываюсь от своего занятия, приподнимаюсь — и вхожу в нее, пульсирующую и размякшую от удовольствия. Ягодка лишь коротко ахает. Скорее, не от боли, а от удивления. Я останавливаюсь, даю ей привыкнуть.
   — Ну? — спрашиваю, сдерживаясь изо всех сил.
   — Какого... Ты... Давай уже... — нетерпеливо похлопывает меня по заднице, как норовистого жеребца.
    Меня дважды просить не нужно: я начинаю двигаться, и острое, непередаваемое восхищение накрывает меня тугой жаркой волной.
    Так мощно я еще, кажется, не кончал. И эти эмоции наполнили нас обоих, сделали нас единым целом — и опустошили, иссушили до дна. Я думал, что первую ночь мы будем заниматься любовью часами, не раз и даже не два, но этот оргазм лишил сил нас обоих, и я сам не понял, в какой момент мы оба отрубились.
    Нет ничего прекраснее, чем просыпаться рядом с любимой, — первое, что приходит в голову, когда яркое утреннее солнце будит меня с утра. Олеся еще спит, прижавшись ко мне. Теплая, мягкая, родная. Губы припухли от поцелуев, волосы разлохматились, вечерний макияж размазался — но она никогда еще не была для меня прекраснее. И завтрак в постель — меньшее, чем я могу отблагодарить ее за то, что она согласилась стать моей.
    Пользуясь тем, что дом пустой, я в одних трусах спешу на кухню и, мурлыкая под нос какую-то мелодию, разбиваю яйца в миску, чтобы приготовить свой фирменный омлет с сыром и зеленью. Запускаю кофеварку и размышляю, не стоит ли добавить к завтраку несколько розочек из отцовского сада. Для пущей красоты.
   — Ты куда подевался? — голос Ягодки заставляет меня вздрогнуть: я даже не слышал, как она подошла. Еще бы: стоит в дверях босая, накинув мою рубашку на голое тело. Одного взгляда на эту картину хватает, чтобы у меня тут же подскочил.
   — Ну вот, а я хотел принести тебе завтрак в постель...
   — О-о-о... Ради такого я могу и вернуться.
   — Нет-нет, не уходи, – я подхожу и притягиваю ее к себе. — Давно хотел проверить на прочность этот стол... Или можем сначала в душе...
   — У тебя запланирована целая развлекательная программа? — она с соблазнительной улыбкой обвивает мою шею. — Потому что я не против...
    Забыв про омлет, кофе и розы, я целую ее, подсаживаю на стол...
   — Голова, значит, у тебя разболелась?!
    Мы замираем, как будто нас застукали на месте преступления. Олеся соскакивает со стола, а я спешно прикрываю причинное место вазой с фруктами.
   — Мама?! — испуганно шепчет Ягодка.
    И мама, и папа. Полная, блин, делегация. Вот не спится-то людям после брачной ночи! И когда только они успели вернуться? И, главное, — зачем?!
   — Вы что тут делаете? — бормочу, стараясь скрыть неловкость.
   — Живем, вообще-то, — сурово отвечает папа. — Лара переживала, что Леся плохо себя чувствует, решили вернуться пораньше... А тут такое...
   — Слушай, мам... Я хотела сказать... Но... — оправдывается Олеся.
   — Не надо, — беру огонь на себя. — Да, мы любим друг друга. И если вам это не нравится — жаль, но придется привыкнуть. Мы хотим быть вместе — и будем. Если у вас с этим проблемы — не вопрос, мы можем куда-то съехать. И мы не спрашиваем разрешения: просто ставим перед фактом. Знаю, для вас это шок...
   — Шок?! — переспрашивает отец, переглядывается с Ларисой, а потом оба смеются в голос.
   — Вы чего?! — Олеся растерянно моргает.
   — Шок... — стонет от смеха. — Вы думаете, мы совсем слепые?! Да вы двое пожирали друг друга взглядом так жадно... Мы все ждали, когда дойдет до вас самих, а вы, оказывается, просто снова затеяли свои шпионские игры. Не могли сразу сказать?
   — Но вы же... Вся вот эта фигня про брата с сестрой... — я не верю своим ушам: они что, все знали?!
   — Господи, да это ж был просто тост! — разводит руками отец.
   — Ладно, ладно, Сереж, пойдем, — Лариса берет его под локоть. — Обсудим все потом, не будем мешать молодым.
   — Вообще-то это мы тут молодые! — возражает папа.
   — Вот именно, — Лариса тянет его из кухни. — Мы только соберем вещи — и в аэропорт, вылет в Париж вечером.
   — И это... — отец заговорщически подмигивает. — В следующий раз хотя бы вешайте на дверь галстук.
    Мы с Олесей остаемся одни в полной тишине, озадаченно переглядываемся.
   — Ну? — спрашиваю я. — Что дальше?
    Она вздыхает и смотрит на меня с улыбкой.
   — Кажется, надо было выбирать душ.

Конец!