Мой сводный враг

Глава 19

Артём

    Я должен радоваться, что все кончено. Эта мысль свербит в мозгу, но никак не желает укладываться.
    Я ведь этого и добивался, нет? Олеся права: все вышло по моему плану. Даже быстрее. Пора пить шампанское и жить дальше. Тогда почему на душе так погано?
    Дом кажется пустым и отвратительно тихим, как морг. Наливаю виски — и бесцельно мотаю кубики льда. Не лезет. Хочется швырнуть стакан в стену и кромсать мебель.
    Фак, я влип — и по уши. Чувствую себя первосортным куском говна. С чего бы?! Я ничего плохого не сделал, разве нет?! Вика сама приперлась, у нас ничего не было — да и Ягодка ясно дала понять, что не хочет со мной продолжения банкета. То есть я-то знаю, что хочет. Хотела, по крайней мере. Но насильно уговаривать женщину — не в моих правилах. Охота ей завести себе слюнтяя с полосатой палочкой — жезл ей в руки.
    А Лариса?.. Я не собирался причинять ей боль. По факту, это даже не я сделал, все Олеся со своими упреками. И мне жаль бывшую невесту отца. Кажется, впервые в жизни он нашел хорошую женщину, и я погорячился, когда решил, что она — обычная аферистка. Но ведь не я побежал налево! Он! Гуляет где-то всю ночь, а чувство вины почему-то гложет именно меня. «Ты, твой отец, ваши гнилые гены»... Нет! Я не такой, как он. И если бы я решил жениться на ком-то вроде Олеси, я бы не смог уничтожить все одним глупым движением члена. Да и не встал бы он на другую, что ясно доказала Вика.
    Развеяться, снять в баре телочку? Сейчас мне претит сама мысль об этом. Противно думать о том, чтобы заниматься сексом с кем-то еще... И как это понимать?! Я что, влюбился, как сраный герой мелодрамы?
    Пальцы сжимают стакан с такой силой, что стекло, треснув, лопается, и тонкая струйка крови струится по запястью.
   — Фак!
    Я не позволю Олесе так просто сбежать! Мне плевать, что там между нашими родителями, но Ягодка должна быть моей!
    Замотав руку полотенцем, я собираю осколки, сую в карман ключи от машины и хочу уже двинуть в гараж, как вдруг телефон разражается трелью. На экране высвечивается одно слово: «Папа». А, вот он, зачинщик торжества. Вот кого надо благодарить за веселую ночку!
   — Да, —мрачно рявкаю в трубку. — Где тебя носит?!
   — Артем, — папин голос подозрительно тих и слаб, и моя злость мгновенно уступает место волнению. — Где Лариса? Не могу дозвониться.
   — Уехала. Наверное, телефон отключен, — уклончиво отвечаю я. — Ты где?! Что с голосом?
   — Я в больнице на Ленинском.
   — Что с тобой?!
   — Пустяки, небольшой гипертонический криз... Кажется, я переоценил свои силы.
    Сжимаю зубы: ну, разумеется, переоценил. Разрываться между двумя женщинами — и я бы не осилил такие марафоны. А в его возрасте...
   — Скажи Ларисе, чтобы приехала, как сможет. И пусть не волнуется — я уже в порядке.
    Его цинизм поражает. Давление подскочило на одной бабе — а приехать должна другая! Ты бы определился, бать! Разумеется, я не хочу сейчас затевать разборки, чтобы у него опять не случился приступ. Но ведь какие-то берега должны быть!
   — А твоя любовница? Она приехать не может?
   — Какая любовница? — удивленно переспрашивает отец.
    Пять баллов за актерскую игру!
   — Пап, я в курсе насчет твоей... Интрижки. Ты ведь не в офис вчера уехал на ночь глядя.
   — Не в офис, но... Интрижка?! С ума сошел?! Я женюсь скоро! Какие любовницы?!
   — Тогда куда ты все время мотался?
   — Слушай, я не хотел говорить... Но... — он вздыхает. — Видимо, сюрпризы — не мое. Я собирался сделать небольшой подарок Ларочке. На свадьбу. Она любит танцевать, всегда мечтала о вальсе молодоженов, а я... Ну, ты в курсе. Деревянный. Брал уроки танцев. Из кожи вон лез, выходило хуже некуда, хотя моя инструкторша пыталась подбадривать... В общем, я удвоил нагрузку, взял дополнительные часы, и пришлось вызывать скорую прямо в студию. Они меня чем-то накачали, а с утра я хотел позвонить — а у нее «абонент недоступен». Не в курсе, куда она поехала?
    На мгновение мне кажется, что меня ударили пыльным мешком. Язык не поворачивается признаться во всем отцу. Ладно Олеся сделала поспешные выводы, но я-то как умудрился... Чертов дебил!
   — Почему из больницы никто не позвонил? — сипло спрашиваю я, переводя тему.
   — Я попросил: ночь все-таки, не хотел, чтобы вы поднимали панику по пустякам. Так где Лариса?
   — Слушай... Тебе привезти что-нибудь?
   — Артем, хватит темнить! Что произошло?!
    Отец явно нервничает, а я пытаюсь лихорадочно сообразить, что сделать, чтобы не волновать его – и не соврать. Кажется, я уже достаточно наворотил. Но как назло ничего приличного в голову не приходит, а потому я использую классический прием.
   — Па, я за рулем. Там менты... Давай, скоро буду.
    И, сбросив звонок, кладу телефон так быстро, как будто он раскален докрасна. Черт! И что теперь?! Хорошо еще, выпить не успел. Снова хватаюсь за гаджет, набираю Ларису — «абонент — не абонент». Эта женщина умеет обрубать концы! Наверняка всех нас подобавляла в черный список. А Олеся?.. Гудок, гудок... Ну же, возьми! Сбрасывает. Отлично. Искать их сейчас времени нет, и просто привезти отцу его невесту, по дороге объяснив ей, что мы с Ягодкой слегка ошиблись, не выйдет. А жаль! Просто дружно сделали бы вид, что ничего не произошло. Твою ж мать...
    Выругавшись, сжимаю ключи и тороплюсь в гараж. Разговор предстоит не из приятных, но, в конце концов, я не ребенок. Пора отвечать за свои проступки.
    В палату захожу на негнущихся ногах, и попытки изобразить будничную доброжелательность проваливаются с треском: сам чувствую, что вместо улыбки на лице какая-то оскомина. Отец мгновенно считывает мое состояние, словно надпись «накосячил» большими буквами проступает у меня на лбу.
   — Ну, как себя чувствуешь? — выдавливаю я, с трудом ворочая шершавым языком.
   — Давай без этого, — отрезает отец и взглядом указывает на стул около койки.
    Выглядит он слегка бледным, но, кажется, приступ и правда был несерьезным, потому что командный тон никуда не делся.
   — Что ты сказал Ларисе? Наговорил ей про выдуманную любовницу? — холодно спрашивает отец.
   — Технически не совсем... — я набираю побольше воздуха и рассказываю, наконец, все, что произошло с того момента, как Олеся узнала про первый его обман с офисом.
    Чем дольше я говорю — тем легче становится. Признаюсь и в истории с Инессой, опустив, конечно, момент в туалете, и с платьем...
   — Н-да... — вздыхает папа, когда заканчиваю побегом Ларисы. — Мы с Ларой, конечно, мечтали, чтобы вы подружились с Олесей... Но не так.
   — Мы... То есть, я облажался, — признаю я. — Прости.
   — Ну, по крайней мере, теперь я знаю, что тебе на меня не плевать, — отец смотрит куда-то перед собой.
   — Мне?! Вообще-то это я у нас в семье всегда был оторви и брось. Ты не знал, куда бы меня запихнуть, чтобы я не создавал проблем.
   — Ты правда так думаешь? — отец кажется искренне растерянным.
   — А как еще?! Тебя никогда не было дома, если ты говорил со мной, то только упреками. Приходил с работы с одним-единственным вопросом: «Ну, что он еще натворил?» Он! Даже не Артем.
   — Так ты сбежал в Англию, едва закончив школу! Рвался туда, сколько я тебя помню. Я думал, ты ненавидишь меня за то, что я заставил тебя доучиваться тут и не пускал к матери...
    Мы смотрим друг на друга, как два идиота. Все было просто, как дважды два, но вместо того, чтобы выговориться, мы все эти годы копили обиду и строили из себя оскорбленную невинность. Н-да...
   — Прости, — одно короткое слово далось мне труднее, чем я мог предполагать. Но после него внутри становится так легко, будто я глотнул гелия.
   — Да нет, ты меня прости... Давил на тебя, сомневался... — отец сжимает мою руку. — Если хочешь, я возьму тебя в фирму. Хочешь — замом, хочешь — директором одного из магазинов. Можешь работать с поставщиками — выбирай. В конце концов, это наше семейное дело. И зря я раньше не давал тебе шанса проявить себя.
   — Не надо, но спасибо.
   — В смысле?
   — Я... Я лучше сам, пап. Это твое дело, а мне нужно что-нибудь свое.
   — Ну... Как знаешь. Не буду на тебя давить.
   — Ладно, — встаю со стула и пытаюсь ободряюще улыбнуться. — Мне пора.
   — Куда?!
   — Кажется, я слегка подпортил твою романтическую идиллию, — виновато пожимаю плечами. — Надо бы все исправить.
   — Ты уверен? — вопрос отца застает меня в дверях. — Я могу сам поговорить с Ларой...
    Ну вот, опять. Не доверяет.
   — Не переживай. К вечеру ты опять будешь планировать свою свадьбу.
    Я понятия не имею, где искать Ларису. Даже если обзвоню все отели Москвы, они вряд ли предоставят мне информацию. Да и есть вероятность, что она уже где-нибудь на полпути в Воронеж. Но вот Ягодка наверняка не бросила институт, а потому направляюсь именно туда.
    Никогда еще ожидание не казалось мне таким долгим. Час на парковке, еще один... Терпение на исходе. Иду в фойе — вокруг снуют студентки, но на Олесю ни намека. Время к пяти, основной поток ботанов сливается по домам, а ее все нет. Может, прогуляла? После инцидента с отцом в голову лезут неприятные мысли, мало ли что... Я не выдержу, если с ней что-то случилось. Остается лишь одно место, где можно ее найти: бар. Даже если ее там нет, лысый бармен или эта строгая подружка должны знать, куда она подевалась.
    Я уже готов приступить к допросу с пристрастием, но к счастью, в этом нет нужды: стоит мне распахнуть дверь паба, как взгляд моментально натыкается на мою Ягодку, и весь окружающий мир меркнет. Она не замечает меня, суетится, расставляя кружки на поднос. Все та же футболка, юбочка из фильмов для взрослых. Волосы скручены на затылке в небрежный пучок, одна прядь выпала на изящную шею.
    На долю секунды я забываю, зачем пришел: дыхание перехватывает, губы сами растягиваются в улыбке. Так хочется схватить ее в охапку, прижать к себе, уткнуться носом в мягкие земляничные волосы. А потом зацеловать до потери пульса и не отпускать больше никогда. И пусть злится, хмурится, ругается — что угодно. Только будет со мной.
    Надо было потерять ее, чтобы понять, как сильно она нужна мне. Я думал, дело просто в сексе, в остром, жгучем возбуждении, которое вызывает во мне каждый ее изгиб, каждое движение и этот сладковатый дразнящий ягодный аромат. Нет. Я не просто хочу ее — я нуждаюсь в ней. Оказывается, между этими словами огромная пропасть.
    Она берет поднос, разворачивается и, заметив меня, замирает в растерянности. На ее лице мелькает радость — и тут же сменяется сердитой миной. Она не ненавидит меня, просто обижена. И я заслужил, пусть и не натворил ничего с Викой. Просто слишком долго вел себя, как альфа-жеребец, чтобы теперь она верила во что-то другое. Ничего. У нас с ней будет много времени, сейчас я в этом не сомневаюсь.
   — Ты?! — выдыхает она. — Я же сказала!.. Просто уходи!
   — Постой, это важно.
   — Нет! Слушать ничего не хочу! Между нами ничего не...
   — Это не про нас.
   — Ага! Как же! — фыркает она, разворачивается и собирается демонстративно уйти.
    И хотя я не против понаблюдать, как соблазнительно покачиваются ее бедра, когда она поднимается по лестнице, для этого не лучший момент.
   — Он ей не изменял! — бросаю ей вдогонку, и Олеся застывает, словно я попал в нее дротиком с транквилизатором.
   — Что? — медленно оборачивается и сводит брови на переносице.
   — Мой отец, м подхожу ближе. — Он не изменял ей. Он в больнице.
   — Господи, — поднос с кружками опасно кренится в ее руках, и я перехватываю его. — Что с ним?
   — Все это время он брал уроки танцев. Не бегал к другой женщине — а хотел сделать твоей маме сюрприз.
   — Она так любит вальсы... — ошарашенно произносит Ягодка.
   — Вот-вот. Он и пытался — но переусердствовал вчера, скакануло давление. Все уже в норме, но... Если твоя мама сейчас его бросит...
   — Это правда? — Олеся смотрит меня то ли с сомнением, то ли с надеждой. — Ты уверен?
   — Я ему верю, — вкладываю в эти слова всю свою искренность.
   — Ладно, — вздыхает Олеся. — Сейчас, отнесу заказы, подменюсь — и позвоним маме.