Поддельная девушка звезды

19

ОНА
Чон Чонгук ПУБЛИЧНО ВЫРАЖАЕТ СВОИ ЧУВСТВА!

Ничего себе! Вчера вечером Чон Чонгука и  его новую подружку видели в клубе Valor на благотворительном концерте с участием Мейверика Мэдсена. Все деньги, собранные на этом ежегодном мероприятии, передаются в Фонд борьбы с мышечной дистрофией.
Но некоторые мышцы Чон Чонгука, как мы заметили, далеки от дистрофии!
Ничего не подумайте, мы о том, как энергично он прыгал по сцене:)
Музыканта дважды застали целующимся со своей новой пассией. Очевидцы говорят, что парочку было невозможно оторвать друг от друга!
Похоже, под влиянием разгульного Чон Чонгука хорошая девочка пустилась во все тяжкие…

Пост на сайте «Голливудская хроника от Хайди» заставляет чувствовать отвращение, и я захлопываю крышку ноутбука, думая о том, что так будет не всегда. Когда все это закончится, я снова смогу целоваться с УУ на улице, не привлекая внимания таблоидов. Кстати, нужно срочно ему позвонить.
Да, и Дженни тоже не будет орать на меня по тысяче раз на дню.
Сегодня утром она разбудила меня воплем:
— Взасос! Лалиса, нельзя целоваться взасос! И вообще, не нужно целоваться на публике! От этого ваши отношения выглядят как животный секс, а не как романтическая история, которую мы пытаемся преподнести.
— Чонгуку это скажите, – бормочу я.
Понятия не имею, что вчера на него нашло, но мне это совершенно точно не понравилось.
Сперва он внезапно набросился на меня с поцелуями в гримерке, а потом еще заставил позировать перед машиной, засунул язык мне в рот и спросил, как его зовут, как будто мы снимаемся в порнофильме!
Стоит мне только подумать, что он нормальный человек, как он тут же доказывает обратное. Как же все-таки хорошо, что он мне не нравится. А то, что я чувствовала после концерта, – это просто адреналин. И больше ничего.
— Мы с Эми разгребаем последствия, – сухо говорит Дженни. – Сегодня в полдень ты обедаешь с Катриной…
— С какой Катриной? – перебиваю я.
— Катриной Чон, – раздраженно вздыхает она. – Матерью Чонгука.
Моя челюсть чуть не падает на пол. Сегодня я должна встретиться с кинозвездой Катриной Чон? Вот серьезно, почему бы не предупреждать о таких вещах заранее?
— Она знает, что все не по-настоящему?
— Нет. Ты должна ее убедить, что вы с Чонгуком действительно влюблены друг в друга. Адрес мы сольем папарацци, так что они заснимут, как вы обедаете вместе. Возможно, это исправит последствия предыдущего инцидента.
— А сам Чонгук там будет? – спрашиваю я. Мне совершенно не хочется в одиночку знакомиться с его матерью.
— Нет. Я позабочусь, чтобы сегодня он не вылезал из студии. Мы не хотим, чтобы вас видели вместе в ближайшие пару дней. Пусть сначала история о поцелуе всем наскучит.
— Господи, ну это же просто обычный поцелуй! – Я начинаю думать, что в Голливуде все какие-то сумасшедшие. С другой стороны, если даже Дженни так нервничает, что скажет УУ?
— Это не просто поцелуй. Ты должна поддерживать имидж хорошей девочки. А не становиться хорошей девочкой, пустившейся во все тяжкие.
Я хмурю брови. Вероятно, мы с ней читаем одни и те же сайты. Так что я пытаюсь повернуть разговор в прежнее русло:
— А Чонгук знает, что я сегодня встречаюсь с его матерью?
Дженни на это клюет:
— Пока нет, но я сейчас позвоню ему и введу в курс дела. Катрину я уже предупредила, она невероятно рада с тобой познакомиться. – Дженни продолжает меня инструктировать: – Надень что-нибудь симпатичное и не вызывающее. Макияж допустим, но не слишком яркий – Катрина не любит ничего броского. Ах да, и ни в коем случае не упоминай Дасти.
— Дасти? – непонимающе переспрашиваю я.
— Дастина Чона, отца Чонгука. Катрина каждый раз приходит в бешенство, если о нем слышит. Эми сейчас пришлет тебе темы для разговора. Через час за тобой заедет машина.
Она вешает трубку, и практически сразу я слышу звук уведомления о новом сообщении.
Не упоминай о досрочном выпуске из школы.
К. бросила школу в 16 и получила аттестат только в 20.
НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ не упоминай отца Чонгука.
Не упоминай о пластической хирургии – К. клянется, что никогда к ней не прибегала, но все актеры это делают.
Не заводи разговор о: политике, экономике, ее детстве (выросла в трейлере, старается об этом не упоминать), двух ее последних работах (провал), экологии, …
Я мотаю головой: то ли я ничего не понимаю, то ли здесь на самом деле нет ни одной темы для разговора, а перечислено только то, что нельзя обсуждать. И список очень длинный.
Стараясь не закричать в панике, я тру глаза руками. Похоже, мать Чонгука просто очень нервная. Об экологии-то почему нельзя говорить? У нее травмирующие воспоминания, связанные с изменением климата?
У меня опять звонит телефон, на экране высвечивается номер Тайриса. Это означает, что на самом деле звонит Чонгук.
Интересно только, какой именно Чонгук– добрый и милый или тот мерзавец, который насильно поцеловал меня взасос вчера вечером?
— Дженни говорит, ты сегодня встречаешься с моей матерью.
— И тебе привет, – бурчу я. Понятно. – Сегодня отличный день, правда?
Он игнорирует мой сарказм:
— Она наверняка будет тебе рассказывать, какой я эгоистичный, ужасный сын…
— Почему это она считает, что ты ужасный сын?
— Потому что я подал на выход из-под опеки в пятнадцать лет.
Ой, точно. Я совсем забыла, что Чон не поддерживает отношений с родителями. Тогда понятно, почему они никогда ему не звонят.
— А почему ты так поступил? – спрашиваю я и готовлюсь к тому, что сейчас он огрызнется. Но он спокойно продолжает.
— У нас были разногласия по поводу моей карьеры. Отец хотел, чтобы я бросил музыку, – говорит он равнодушным тоном. – Неважно. Вообще я просто хочу тебя предупредить. Тебе, конечно, будет приятно слушать, как она поливает меня грязью, но просто воспринимай все это с долей сарказма, ладно? С того времени она мне звонит только пару раз в год, да и то когда ей что-то от меня нужно.
— Ладно. – Слова Чонгука заставляют меня усомниться в сказанном. – Ты точно больше ничего не хочешь сказать?
— О чем?
Ну, вообще-то можно было бы извиниться.
— Ну не знаю… Просто мне казалось, ты хочешь что-то добавить. По поводу вчерашнего. – Я довольно откровенно намекаю.
— Не-а, – в его голосе появляется раздражение, – а ты ничего не хочешь мне сказать?
— А что, должна?
— Ну, значит, мы закончили.
И Чонгук кладет трубку, не дожидаясь ответа. Это меня одновременно удивляет и злит – он что, правда считает свое вчерашнее поведение нормальным? Конечно, я обязана ему подыгрывать перед камерами, но это же не значит, что можно против моей воли делать подобные вещи и еще над этим смеяться.
И почему я продолжаю ему сочувствовать? Ну подумаешь, он в ссоре со своими родителями. У него есть все, о чем большинство людей не смеет и мечтать. Он совершенно не стоит моего сочувствия, особенно после своей вчерашней выходки с «как меня зовут», за которую даже не извинился!
Я со вздохом подхожу к шкафу и ищу что-нибудь «симпатичное и не вызывающее». В итоге мой выбор падает на желтое летнее платье с маленькими зелеными цветами вдоль ворота и джинсовую куртку. Я с тоской смотрю на свои кеды, потом беру коричневые ботильоны… и все-таки надеваю кеды. Мне безразлично, что Катрина Чон может не одобрить сочетание кедов и платья. Между удобством и красотой я всегда выбирала удобство.
Я расчесываю волосы, когда в комнате появляется один из близнецов. Кажется, это Чимин, но я слишком сосредоточена на прическе и не оглядываюсь.
— Ты что, куда-то собираешься с Чоном? – возбужденно говорит он. – Он приедет за тобой?
Хм, с каких это пор он его так называет?
— Нет, я иду обедать с его мамой. И меня заберет машина.
Он выглядит очень расстроенным. Да, это точно Чимин. Техен лучше маскирует свои эмоции.
— А… Ну ладно. Он не говорил, когда опять придет?
Если это будет зависеть от меня, то никогда. Одно дело изображать отношения с ним на публике, а другое – приглашать его к себе домой. Здесь моя зона комфорта и безопасности.
— Нет, – говорю я.
— Но мы же все равно пойдем в гости к его другу? У которого рампа на заднем дворе?
Я понятия не имею, о чем он говорит.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, он говорил мне по телефону пару дней назад…
— Когда это ты с ним разговаривал по телефону? – требовательно спрашиваю я.
— Пару дней назад, – повторяет Чимин. – Не тормози, Лис.
Вот умник.
— Чонгук тебе звонил? Зачем?
Чимин живо кивает:
— Он хотел узнать, как дела с досками, поставили ли мы на них колеса и все такое. Я сказал, что поставили, а потом, что очень жалко, если ему нельзя ходить в скейт-парки, потому что тогда он мог бы показать нам какие-нибудь трюки, а он сказал, у него есть друг – профессиональный скейтер, и у него дома есть своя рампа, и обычная, и вертикальная, и что можно попробовать с ним договориться и как-нибудь туда пойти, – тараторит Чим.
Я ничего не понимаю. Чонгук не рассказывал мне, что болтает с моим младшим братом.
— Ты можешь ему про это напомнить, когда в следующий раз с ним увидишься? – просит Чимин.
— Да, конечно.
Мне радостно видеть Чима таким оживленным. После смерти родителей близнецы стали очень сдержанными, и на него это повлияло сильнее, чем на Техена, так что, с одной стороны, я очень благодарна Чонгуку. Но с другой – я не понимаю, что за игру он затеял.
______
Водитель Чонгукп отвозит меня в небольшое кафе на Родео-драйв в Беверли-Хиллз. Оно называется «Ивовый сад». Пока мы ехали, я посмотрела в интернете, что это за заведение, и оно оказалось довольно популярным среди знаменитостей. Выяснилось, что оно известно своим фирменным салатом «Цезарь» с кале, а еще здесь Пол Дейвенпорт сделал предложение Халли Вулф. Это двое известных актеров, и их брак продержался примерно столько времени, сколько нужно, чтобы принесли еду.
Я подхожу к стойке хостесс и вытираю влажные ладони о платье.
— Здравствуйте. Меня зовут Лалиса Манобан и я… э-э-э… должна встретиться с Катриной Чон.
Никогда в жизни не поверила бы, что мне придется произнести что-то подобное.
— Пройдемте со мной.
Она ведет меня через сплетенную из ивовых прутьев белую арку, увитую плющом. Похоже, они пытаются соответствовать названию. Все столики выглядят уединенными, потому что по всему дворику расставлены пальмы и папоротники в кадках. Но на самом деле это вовсе не так – за ограждением, отделяющим дворик кафе от улицы, толпится с десяток фотографов.
Я знаю, что меня они тоже снимают, поэтому усилием воли заставляю себя следить за тем, чтобы плечи были расправлены, а выражение лица – бесстрастным. Не хочу, чтобы на фотографиях я сутулилась или, скажем, чесала макушку, а то завтра же в интернете появятся заголовки в духе «Девушка Чон Чонгука ковыряется в носу!».
Катрина Чон выскакивает мне навстречу из своего кресла. На ней обтягивающие черные брюки, свободный черный топ, подчеркивающий изящество ее фигуры, в ушах серебряные серьги в форме колец, на ногах туфли на шпильках со знаменитой красной подошвой. Я не могу удержаться и какое-то время молча разглядываю ее – в жизни она еще красивее, чем на экране. Ее глаза такого же цвета, как у Чонгука, но грива волнистых волос на несколько тонов светлее.
— Лиса! – восклицает она и вдруг заключает меня в объятия. От нее пахнет дорогими духами. – Рада с тобой познакомиться!
Я неуверенно улыбаюсь:
— Я тоже, мисс Чон.
— Зови меня просто Кэт. – Она тянет меня за руку: – Садись скорее. Я не могла найти себе места с самого утра, когда Дженни позвонила. Она сказала, Чонгук мечтает, чтобы мы с тобой скорее познакомились.
Я озадачена. Значит, вот как Дженни все объяснила: это идея Чонгука.
Я чувствую себя виноватой. К нам подбегает официант, весь в черном, и спрашивает, что мы будем пить. Я заказываю колу, а Катрина – коктейль «Мимоза» .
— Было бы мило, если бы он сам позвонил, – добавляет Катрина, складывая руки на льняной скатерти. – Но я понимаю. Это Голливуд, здесь все делается через агентов и пиарщиков. Даже отношения между матерью и сыном. – Она беззаботно улыбается, но я вижу, что эта улыбка искусственная.
Мне становится еще более неловко. Катрина явно расстроена, что Чонгук ей не позвонил. И я знаю, почему: он понятия об этом не имел, все устроила Клаудиа, даже не интересуясь его мнением на этот счет.
Но ей-то я не могу рассказать.
Официант приносит напитки и готов принять заказ.
— Закажи «Цезарь» с кале, – говорит Катрина. – Это просто божественно!
Черт. Ненавижу капусту.
— А у вас есть обычный «Цезарь»? С салатом айсберг? – с опаской спрашиваю я.
Официант удивленно поднимает бровь:
— У нас нет айсберга. Только кале.
Черт, черт, черт!
Я быстро проглядываю меню.
— Тогда сэндвич с индейкой и авокадо.
— Бри или козий сыр?
— Хм, пожалуй, бри.
Цены в меню не указаны, и я вдруг впадаю в панику, что заказала сэндвич за сотню баксов, – но Катрина совершенно не выглядит обеспокоенной и говорит:
— Звучит прекрасно, мне то же самое.
Официант исчезает, и Катрина лучезарно улыбается:
— Расскажи о себе, Лалиса.
Я испуганно отхлебываю колы.
— Ну, я только что окончила школу…
Черт! Кажется, нельзя было об этом говорить! Я пытаюсь придумать, как перевести разговор на что-нибудь другое, но Катрина отвечает:
— Рада за тебя! – И совершенно не выглядит расстроенной. – Ты, должно быть, весьма талантлива.
Я краснею.
— Это хорошо, – продолжает она. – Моему сыну нужна сообразительная девушка. С хорошей головой на плечах. Чон слишком импульсивный, – с грустью добавляет она. – Не всегда принимает разумные решения. Это у него от меня.
— Правда?
Она кивает и одним глотком допивает коктейль.
— Я очень импульсивная, это моя основная черта характера. Но считаю, именно так и надо жить. Чон тебе рассказывал, что я вышла за Дастина в семнадцать лет?
Ну отлично, еще одна запретная тема. Я не знаю, что делать. Дженни и Эми довольно доходчиво мне объяснили, что нельзя упоминать отца Чонгука,  но она сама его упомянула, и будет невежливо не отреагировать.
— Нет, он не рассказывал. – Я делаю паузу. – Это… очень рано.
Вообще-то ей было столько же, сколько мне сейчас. Совершенно не могу себе представить, чтобы я вышла замуж. Хотя, если честно, я вообще не могу представить свое будущее.
Катрина смеется:
— Да, тебе наверняка это кажется преждевременным, но стоит иметь в виду, что к тому моменту я уже десять лет работала. Я стала актрисой в семь.
Да, точно. Кажется, я где-то слышала об этом.
— В шоу-бизнесе очень быстро взрослеешь, – продолжает она. – Можно сказать, мне было тридцать, когда мы с Дасти познакомились. На съемках единственного нашего совместного фильма.
Чувствовать себя на тридцать, когда тебе всего семнадцать? Да уж, жизнь в Голливуде сурова.
Она подзывает официанта и заказывает еще один коктейль.
Меня немного раздражает, что Катрина не благодарит его, но, надеюсь, она оставит ему щедрые чаевые.
— Мне было двадцать, когда Чон родился.
Я удивленно смотрю на нее. То есть ей сейчас тридцать девять? Выглядит она намного моложе. Но нельзя упоминать о пластической хирургии, напоминаю я себе.
— Мне тридцать два, – подмигивает она.
Я стараюсь не рассмеяться:
— И что, никто ни разу не обратил внимания на то, что на момент рождения Окли вам было тринадцать?
— Ну что ты, Лиса– Катрина широко улыбается. – Обычная математика и математика Голливуда – две совершенно разные вещи!
Я начинаю хохотать, и она тоже. Не думала, что она мне так понравится. Ее очень легко рассмешить, а хорошее настроение заразительно. Мне сложно не обращать внимания на наставленные на нас объективы фотоаппаратов, но Кэт совершенно к ним равнодушна. Наверное, когда три четверти жизни работаешь на съемочной площадке, звук затвора камеры становится как белый шум.
Я стараюсь сосредоточиться на Катрине – оказывается, так гораздо легче не обращать внимания на фотографов. И скоро я забываю о том, что обедаю с женщиной, которую до этого видела только на телеэкранах и в глянцевых журналах.
Нам приносят еду, и мы принимаемся за сэндвичи. Катрина тем временем без устали рассказывает мне истории о детстве Чонгука. Она говорит, что, когда он был еще младенцем, они с Дастином договорились сниматься по очереди, чтобы кто-нибудь из них всегда оставался дома.
— Впрочем, Дасти никогда не следовал этой договоренности, – добавляет она, и в ее глазах я вижу гнев. – Он настоящий трудоголик. Не успеет закончить один проект, как тут же берется за другой – и все в погоне за «Оскаром». В общем, мне пришлось нанять няню – это был единственный способ самой продолжать работать. – Она сосредоточивается на еде с грустным видом. – Может, поэтому Чонгук и затеял ту историю с опекой? Обиделся, что меня так часто нет дома. Очень сложно совмещать работу с материнством, как раз об этом фильм «Работающая мама», где я снималась. Ты смотрела?
Но я не успеваю ответить. Катрина снова смеется:
— Ладно, что это я о грустном. Как-то раз я пришла домой и увидела, как Чонгук исполняет песни «Бэкстрит Бойз» перед зеркалом! Ему было семь.
Время пролетает незаметно. Я совершенно очарована Катриной Чон. Она, конечно, не самая ответственная мать на свете, но очевидно, что она очень любит Чонгука и без конца говорит о его успехах и наградах. Она даже показывает его фотографии на телефоне! А на заставке у нее установлено фото Чонгука в шезлонге. Он не улыбается, но выглядит вполне счастливым. И на вид ему лет шестнадцать.
— Это у меня дома в Малибу, – говорит она, заметив, как я уставилась на экран. – Несколько лет назад. – Она вздыхает. – Он давно там не бывал. С того момента, как вышло «Уличное воспитание».
Еще один фильм Катрины Чон, который я не смотрела. Мне очень хочется ее обнять. Но даже если бы я придумала способ сделать это так, чтобы не опозориться, меня лишают такой возможности: телефон начинает вибрировать все сильнее и сильнее – зашкаливающее количество сообщений.
— Извините, я отвечу? – Я неловко показываю на сумочку, где жужжит телефон.
Катрина машет рукой:
— Конечно, милая.
Я вынимаю телефон и в беспокойстве хмурюсь, потому что вижу там тонну сообщений от УУ. Искоса бросаю взгляд на Катрину. Она смотрит в свой собственный смартфон и что-то быстро набирает тонкими пальцами с безупречным маникюром.
Я начинаю читать сообщения.
Нам нужно поговорить
Серьезно, ответь мне
Мне это не нравится. Если тебе не все равно, позвони мне срочно и объясни, что происходит. Меня достало, что все об этом говорят. И что ты со мной так поступаешь
Сердце начинает биться быстрее. Я собиралась ему позвонить, но сперва меня отвлекла Дженни потом Чонгук а теперь я общаюсь с Катриной. И хотя я понимаю его чувства – он наверняка увидел наши с Чонгуком фотографии и взбесился, – нам все равно не разрешается общаться по переписке.
«Не пиши мне», – разозлившись, отвечаю я.
______
Надеюсь, если кто-нибудь украдет мой телефон и прочитает переписку, он не поймет, что я имею в виду. Подумает, что я так ответила, потому что не хочу с ним разговаривать, а не потому, что нам это запрещено по контракту.
Но УУ, вместо того чтобы отстать, немедленно перезванивает.
Я так яростно нажимаю «Отклонить», что Катрина поднимает глаза:
— Все в порядке?
Я вздыхаю:
— Да, все нормально. Это просто… бывший. – Я с трудом выговариваю это слово. – Все время пишет. Видимо, еще не пережил наше расставание, – неловко добавляю я.
Катрина понимающе улыбается:
— И, конечно, твоя нынешняя ситуация не слишком этому способствует.
— Да уж, это точно.
Телефон звонит еще шесть раз, прежде чем я его наконец выключаю. Но тяжесть на сердце никуда не девается.
Нужно разрядить эту ситуацию, пока она не привела к непоправимым последствиям.