Поддельная девушка звезды

20

ОНА
Катрина настаивает на том, чтобы отвезти меня домой. Я соглашаюсь – личный транспорт имеет сотню преимуществ перед общественным, хотя я однажды и возмущалась, что Чонгук прислал за мной машину. По крайней мере, в личном автомобиле рядом с тобой не сядет кто-нибудь, воняющий нестиранными носками недельной давности, и не нужно останавливаться каждые пять минут, чтобы впустить и выпустить пассажиров.
— Ты ведь поможешь мне подготовить празднование дня рождения Чонгука весной? – говорит Катрина. Я удивляюсь: она что, думает, что весной мы с Чонгуком еще будем вместе? Ну, то есть будем, согласно контракту, но мне интересно – неужели он сказал ей что-то такое, отчего она поверила, будто все это действительно серьезно?
— Конечно.
— Как думаешь, чего бы он хотел?
Сотрудничать с Кингом.
— Вечеринка в ретростиле. Старые детские игры типа «приколи ослу хвост», подвешенные пиньяты с конфетами и все такое.
Я, конечно, пошутила. Чонгук, скорее всего, от такого пришел бы в ярость. Но Катрина восхищенно смотрит на меня:
— Отличная идея! Так и сделаем.
— Я пошутила! – пытаюсь я объяснить, но она уже кому-то звонит и просит забронировать банкетный зал в отеле «Монтедж» в Беверли-Хиллз. – Катрина, ну правда! Я просто пошутила. Думаю, Чонгуку бы понравилось… – И тут я понимаю, что Чонгук – не простой девятнадцатилетний мальчишка, которому скоро стукнет двадцать. И ему, возможно, хотелось бы на день рождения стриптизерш, и чтобы голые девушки выпрыгивали из тортов. Эта мысль заставляет меня сердито нахмуриться. Надеюсь, он хотя бы не развлекается с ними, пока изображает моего парня!
Внедорожник останавливается перед моим домом, и водитель выбирается, чтобы открыть мне дверь.
— Скейт-парк. Ему бы точно понравилась идея пойти в скейт-парк, – делаю я последнюю попытку. Стриптизерши в торте – это противно. Но Катрина меня, похоже, не слышит.
— Катрина! Лалиса!
Из окна машины высовывается фотограф и машет рукой. Он что, за нами следил? Довольно жутко.
Но Катрина не реагирует на окрики, как будто фотографа вовсе не существует.
— Я тебе позвоню. – Она посылает несколько воздушных поцелуев, запечатленных папарацци, а я тем временем трусцой бегу к двери.
Потрясающе. Теперь мне придется предупредить Чонгука. Хотя… было бы забавно посмотреть на его выражение лица: он заходит, а там мы все в дурацких колпаках и с ослиными хвостами из бумаги: «Сюрприз!»
Может, не стоит ничего ему говорить, а дождаться этого момента и хорошенько посмеяться? Подозреваю, что, если я расскажу об этом Дженни, она будет на седьмом небе от счастья оттого, каким нормальным выглядит этот план.
Я начинаю широко улыбаться, представляя Чонгука в повязке, машущего палкой, чтобы сбить пиньяту. Катрина, возможно, вместо конфет положит в них золотые монеты или пачки баксов, но все равно будет смешно. И заодно послужит ему расплатой за отвратительное поведение вчера вечером.
Кстати, об этом… По дороге наверх в спальню я включаю телефон и звоню УУ. Он сразу же берет трубку – судя по всему, ждал моего звонка.
— Почему ты не ответила на сообщения? – сразу же спрашивает он.
— Потому что нам нельзя переписываться. Если выяснится, что мы общаемся, у меня будут проблемы. Я тебе уже говорила.
— У тебя там в контракте прописано, сколько раз он может засунуть язык тебе в глотку? Или это бесплатное дополнение, раз ты теперь тусуешься с самим Чон Чонгуком? – говорит он.
Мое сердце немедленно начинает стучать от страха.
— Ничего подобного.
— Либо это фальшивка для прессы, либо ты мне изменяешь, – заявляет он.
— Ты сам прекрасно знаешь ответ, – говорю я. Не самая ясная формулировка, но я боюсь, что у меня за спиной вдруг материализуется Ким Сок Джин.
— Угу. Все это не по-настоящему, да? – Он неприлично ругается. – Но вообще-то совершенно не похоже на то. Ты улыбаешься! А на той фотке, где он с тобой сосется, как будто ты бутылка колы, ты держишь его за руки! А «Твиттер»? – Он цитирует диалог, который состоялся после свидания с мороженым. – Это не похоже на то, как будто между вами ничего не происходит!
— Это ничего не значит, – возражаю я.
— Знаешь, что в школе про это думают? Парни считают, что я тупица. А девушки – что лузер. Вчера я был на вечеринке, и все мои друзья нашли себе кого-то. Столько возможностей, и только я, как дурак, стою в углу, засунув руку в трусы, потому что моя девушка – которая должна быть здесь со мной, – целуется на глазах у фотографов с каким-то кретином!
Я практически вижу, как у него на губах от злости выступает пена. Но ответить мне нечего. Он прав. Если бы все было наоборот, я бы очень расстраивалась, глядя на фотографии УУ с его новой «девушкой». И мне бы тоже было сложно поверить, что все это не по-настоящему. На этих фотографиях я вовсе не выгляжу расстроенной или недовольной. Даже наоборот… радостной и счастливой.
— Мне жаль… – тихо говорю я.
— Мне тоже, – говорит он после паузы.
— В смысле? – переспрашиваю я, хотя на самом деле все понимаю. По нотке самодовольства, которая сквозит в его голосе, несмотря на виноватый тон.
Вместо ответа он снова молчит. А потом опять ругается.
— Слушай, давай я вечером приеду. И мы об этом поговорим.
Если честно, я не хочу об этом говорить. Не хочу ничего знать. И все равно почему-то говорю:
— Скажи сейчас.
Но УУ упрямится:
— Нет. Я хочу тебя увидеть. Занятия заканчиваются в шесть. Сразу после этого я двину к тебе, так что буду около восьми. Тогда и поговорим.
Но сейчас только три! Он хочет, чтобы я пять часов не находила себе места, потому что собирается сказать мне что-то ужасное? Как вообще так можно?
— Скажи мне сейчас, ну пожалуйста, – умоляюще говорю я.
Но он отвечает:
— Я вечером приеду.
И кладет трубку.
______
Все остальное время я занята тем, что места себе не нахожу в ожидании приезда УУ. Рози приходит с работы и застает меня на кровати, свернувшуюся калачиком, за просмотром слайд-шоу наших с УУ совместных фотографий. На экране мелькают эпизоды из школьных времен. Но если раньше они заставляли меня улыбаться, то сегодня я не могу заставить себя думать о хорошем, как ни стараюсь.
— Ты в порядке? – с тревогой спрашивает Розэ.
— Все нормально, – говорю я, но это неправда.
— УУ разозлился из-за поцелуя? – предполагает она.
Я с грустью киваю. Рози подходит ко мне, садится на кровать и гладит по волосам.
— Все сложнее, чем ты ожидала, да?
На экране появляется наша фотография на пляже. Он обнимает меня, и на его лице счастливая улыбка. Наверное, он больше никогда так на меня не посмотрит.
— По-моему, он вчера с кем-то сошелся на вечеринке. – Я захлопываю крышку ноутбука. – Собирается сегодня приехать и что-то мне сказать, потому что «ему тоже жаль».
Розэ неодобрительно поджимает губы. Не знаю, что именно она не одобряет – поступок УУ или то, что он приедет без предупреждения. Вероятно, и то и другое.
— Ну, если он тоже не заключил контракт по поводу фальшивых отношений с какой-нибудь знаменитостью, это довольно мерзко с его стороны, – говорит она.
— Но разве я имею право на него сердиться? – возражаю я, разрываясь от вины и гнева на саму себя. – Я же вчера целовалась с Чонгуком.
Хотя на самом деле это он целовался со мной.
— Но это же не по-настоящему. Ты актриса, которая играет роль.
— Да, но УУ-то не в курсе!
Рука Рози ложится мне на плечо.
— Я хорошо тебя знаю. И я уверена, что ты рассказала УУ все, что могла, не нарушив соглашения, и если у него есть мозги, остальное он мог додумать самостоятельно. Так что если он тебе изменяет, это совершенно не твоя вина. – Она вздыхает. – Я не скажу Дженни, что он сегодня приедет. И в будущем тоже можешь приглашать его когда захочешь, хоть это и запрещено. По крайней мере, фотографы возле нашего дома пока не дежурят.
Я сжимаю кулаки. Меня ужасно все это раздражает, хотя я понимаю, что Розэ права. В другое время, когда ко мне приходил УУ, Дженни устраивала какое-нибудь пресс-событие для Чонгука, чтобы все внимание было сосредоточено на нем, а не на мне.
— Ты точно в порядке? – спрашивает Рози.
— Конечно. – Я вылезаю из кровати. Сидеть и страдать делу не поможет. – Испеку-ка я торт. У тебя есть пожелания? «Красный бархат»? Шоколадный фондан?
Розэ обдумывает варианты, и на ее лице появляется улыбка:
— А как насчет твоего молочного торта?
— «Трилече»? Можно.
За готовкой я могу отвлечься от размышлений о Чонгуке, УУ и вообще о том, как запутанно все стало в моей жизни. По крайней мере, теперь я не беспокоюсь по поводу отсутствия планов на будущее, а то повышенная тревожность доведет меня до язвы желудка еще до совершеннолетия.
УУ приходит только в половине девятого, и к этому моменту я на взводе. Мы не говорим ни слова – молча поднимаемся наверх, входим в мою комнату, закрываем дверь и несколько секунд просто смотрим друг на друга.
Он выглядит как обычно: джинсы, рубашка поло, кроссовки и бейсболка козырьком назад. Но нет его привычной ухмылки, и в глазах появилась какая-то прохладца.
Через несколько секунд он падает на мою кровать, хотя знает, что меня это бесит. Я люблю порядок, а он постоянно все портит, но сейчас я чувствую себя такой виноватой, что у меня не хватает духу попросить его встать с кровати и сесть на стул, как сделал бы нормальный человек.
Я раздраженно опускаюсь на стул возле стола:
— Ты не мог бы убрать ботинки с покрывала?
— О, то есть Чон Чонгуку можно с тобой сосаться, а мне нельзя даже лежать в чистых кроссовках на кровати?
Значит, мы без предисловий переходим к делу. Восхитительно.
Я тихо вздыхаю:
— Послушай, я понимаю, что тебе сложно. Мне тоже сложно.
Он фыркает.
Я мрачнею.
— Эй!
— Извини. – Его реплика звучит как-то фальшиво.
— Так вот, мне тоже сложно. Мне не особенно нравится то, чем приходится заниматься, даже несмотря на компанию Чонгука – УУ хмурится, только заслышав это имя. – Я понимаю, все выглядит очень реалистично, как будто нам весело вместе. Но это вовсе не так.
— А фотографии в клубе? – бормочет УУ. – Ваш поцелуй смотрится вполне настоящим, Лиса.
— Ну да. Но я же тебе говорила, что придется целоваться, и это ровно ничего не значит.
— Ничего не значит? – Он запускает обе руки в волосы. – Знаешь, как тяжело смотреть, когда твоя девушка целуется с другим парнем? Более того, с очень известным парнем! Тебе что, безразлично, как все это на мне отражается?
— Конечно, не безразлично, – отвечаю я, но он меня, похоже, не слышит.
— Не знаю, сколько еще смогу это выносить. Прошел только месяц, а мне страшно представить, что придется терпеть еще одиннадцать.
— Понимаю, – с виноватым видом говорю я. – Но это же мы, УУ! Вместе сильнее, чем по отдельности, помнишь?
Он, кажется, немного расслабился.
— Он тебе правда не нравится?
Я сажусь с ногами на стул.
— Нравится. – УУ прищуривается, и я вытягиваю руку, как бы останавливая критику. – Но просто как друг.
Как друг? С каких это пор мы с Чонгуком друзья?
— Он не такой, как мне сначала казалось. Ну да, он довольно избалованный и временами ведет себя как полный кретин, но вообще-то он действительно талантливый, по-настоящему увлеченный музыкой и… очень одинокий.
УУ фыркает:
— Одинокий? Да ладно.
— Это правда! У меня, по крайней мере, такое ощущение. У него нелегкая жизнь. Если бы ты просто сам посмотрел, окунулся в этот мир, ты бы удивился, насколько мало у него возможностей побыть одному. И он даже не знает, дружат ли с ним его приятели или просто подлизываются, потому что им что-то нужно. Это заставляет замкнуться в себе. – Я устало вздыхаю. – Иногда мне даже бывает его жалко.
Жалко? Ты уверена, что это все, что ты к нему чувствуешь?
Вот бы этот внутренний голос заткнулся.
УУ молчит. Долго молчит. Проходит почти целая минута.
— Ну? – с тревогой говорю я.
Он медленно поворачивается и смотрит мне в глаза.
— Я не хотел, но это случилось.
Мое сердце практически останавливается.
— Нет… – выдыхаю я, словно предупреждая, что не хочу ничего слышать. Если он скажет это вслух, наши отношения уже никогда не будут прежними.
— Вчера на вечеринке… – произносит он и умолкает.
— Не надо, не говори, – вырывается у меня.
— Я должен. Там была одна девушка… И я многовато выпил.
Мои ладони так сильно вспотели, что я вытираю их о колени.
— Не хочу об этом знать, – умоляю я.
Но он продолжает рассказывать:
— Парни весь вечер на меня поглядывали. И тут эта девушка. Так откровенно одетая. Честное слово, если бы не те фотографии, я бы сдержался. Но вы целовались. Взасос. Там прямо язык видно. – Он издает такой звук, как будто его сейчас стошнит.
У меня начинает щипать глаза.
— Прости, – говорю я.
— Ты вообще обо мне думаешь, когда позируешь для фотографов, которые выкладывают все это в интернет напоказ нашим друзьям? Я весь вечер думал только о тебе, хотя та девушка от меня просто не отлипала. Мечтал танцевать с тобой, а не с ней. Это с тобой, а не с ней, я хотел целоваться.
— Нет, УУ, только не это. – У меня из глаз катятся слезы. Одно дело догадываться о том, что случилось, и совсем другое – услышать от него самого. – Но почему?
Он тянется вперед и берет мою холодную влажную руку.
— Честное слово, не хотел. Я бы не стал с ней целоваться, если бы не увидел те фотографии. Он запустил пальцы тебе в волосы! Вы так отлично проводили время, а я торчал один, как дурак. И я разозлился.
Я пытаюсь вырвать свою руку, но он не отпускает.
— И кое-что понял.
Я цежу сквозь зубы:
— О, то есть тебя посетило откровение?
— Именно. – Он не обращает внимания на сарказм. – Если мы хотим это выдержать, наша связь должна стать более прочной.
— Но я люблю тебя!
Никогда еще это не звучало так жалко.
— Ты так говоришь, но есть кое-что, чего ты мне не позволяешь. – Он протягивает руку и стирает слезы с моей щеки большим пальцем. – Мы должны перейти на следующий уровень. Я очень долго терпел. Другие парни настаивали бы, но я молчал. Той ночью на выпускном, помнишь? Ты сказала мне перестать, и я перестал.
Ну конечно. После бесконечного нытья и жалоб на то, что все нормальные люди давно это делают, а мы нет.
Я наконец освобождаюсь из его хватки и потираю лоб. Он, похоже, ожидает, что я буду ему благодарна за то, что он остановился, – и это меня страшно бесит.
Кроме того, УУ использует мои фотографии с Чонгуком как оправдание измены. И это бесит меня еще сильнее. Но я тоже совсем не ангел. Когда мы ехали в машине после свидания с мороженым, я чувствовала то, что раньше чувствовала только с УУ.
— Почему все наши друзья занимаются сексом, а мы нет? – УУ встает на ноги и нависает надо мной. – Мои соседи по общежитию каждую ночь трахаются. Причем даже с девчонками, которых впервые видят. В университете девушки не такие чопорные, как ты. И они уж точно не стали бы целоваться с другими парнями, но при этом отказывать мне. Я бы мог переспать с той девчонкой вчера, но не стал.
Я снова сжимаю зубы:
— О, как это благородно с твоей стороны. Мне что, нужно теперь сказать спасибо, что ты не переспал с ней, а только целовался? Может, еще печеньки испечь?
— Да. Если ты целуешься взасос с Чон Чонгуком, я хочу получить от тебя нечто большее.
— Послушай, это не соревнование.
— Значит, ты не будешь со мной спать? – говорит он смертельно обиженным тоном, как будто предложил самое разумное решение проблемы, а я отказываюсь.
От его настойчивости у меня в животе все сжимается. Я ищу повод уйти от этого разговора, и тут, словно высшие силы сжалились надо мной, раздается звонок в дверь. Я пулей вскакиваю со стула:
— Я открою.
— Розэ может открыть, – холодно говорит УУ.
— Она в душе, – бросаю я через плечо, уже торопясь к двери. На самом деле, я понятия не имею, где Рози что она делает, но мне нужно собраться с мыслями.
УУ решает пойти за мной, и мне хочется закричать. Черт побери, я хочу побыть одна! Прийти в себя и подумать о том, что чувствую по поводу всего, о чем мы говорили.
УУ целовался с другой девушкой.
Но ты тоже…
Да, но я-то целовалась не по-настоящему, а для камер!
Точно?
Еще немного, и я закричу. Никогда в жизни не чувствовала себя такой растерянной, а УУ дышит в затылок, спускаясь за мной по лестнице, и это заставляет меня не просто чувствовать беспокойство, а по-настоящему паниковать.
Мы добираемся до прихожей, и тут УУ наконец немного отступает, прислоняется к стене и с мрачным видом смотрит на меня, скрестив руки на груди.
Я открываю дверь и… вижу на пороге Чонгука.
— Ой! – взвизгиваю я. – Что ты тут делаешь?
Он не успевает сказать ни слова, как у меня из-за спины слышится разгневанный голос УУ:
— Только не это!