Поддельная девушка звезды

34

ОНА

Я закрываю «Твиттер» и думаю, разрешат ли мне просто удалить аккаунт. В последнее время там все равно нет ничего позитивного. Я уже приучила себя не читать «Твиттер», но совершила ошибку, проверив сообщения, зачем-то открыла приложение и посмотрела не только свою ленту, но и ленту Чонгука.
— Ты что-то задумала, – говорит он.
Я отгоняю мысли о сообщениях в «Твиттере» и улыбаюсь.
— Что-то классное.
Он неделями не давал мне покоя, пытаясь выяснить, что означает моя постоянная переписка с его мамой. И мне остается только обещать ему, что скоро он сам все увидит.
Иногда он все-таки ведет себя как избалованный юнец. Он не любит делиться и очень нетерпелив. Привык получать все сразу, как только ему захочется.
Хотя в случае с сексом было не так. Он ждал, пока я буду готова, – и поэтому я была рада, когда это наконец случилось. Словами это не описать. Сколько бы новых прилагательных я ни узнала от Чонгук, ни одно из них не сможет передать то, что я почувствовала благодаря ему.
Сначала было больно, но он был терпелив, не торопился и постоянно нашептывал мне, какая я восхитительная и как ему со мной хорошо. Мне тоже было хорошо. Я дрожу, вспоминая об этом. Боже, как я в него влюблена! И знаю, что УУ я никогда не любила, – мое чувство к нему было словно крошечный огонек свечи в сравнении с тем пожаром, который пробуждает во мне Чон.
Но это единственный случай, когда он проявил терпение, – все остальное в жизни он жаждет получить немедленно.
О, лимитированная серия из десяти пар кроссовок? Без проблем, Чон, мы доставим тебе пару. Прислать кого-нибудь, чтобы снять мерки для стелек ручной работы?
Мне приходится быть очень осторожной, проявляя к чему бы то ни было хоть какой-то интерес. Однажды я листала «Инстаграм» и наткнулась на аккаунт тревел-фотографа. Я рассматривала фотографии, наверное, часа два. На следующий день услышала стук в дверь – там стоял курьер с фотоаппаратом и запиской: «Лиса, твой друг Чонгук спросил меня, на какую камеру я снимаю. Я сказал, что ты как новичок можешь начать вот с этой. Это отличный экземпляр».
Я возмутилась, а Чонгук сказал:
— Ну, тебе же нужно будет чем-то заниматься в туре.
Спорить с ним бесполезно. Иногда он просто не слушает, как в случае с этим фотоаппаратом. Или с парой идеально белых кедов «Ванс», или с сумкой, про которую я один раз случайно заикнулась, или с золотистыми босоножками, которыми любовалась в витрине магазина.
И он не только мне дарит подарки. Чимин и Техен получили по паре новых кроссовок и абонементы в эксклюзивный скейт-парк. А еще Чонгук оплатил им индивидуальные занятия с каким-то парнем – понятия не имею, кто это такой, но близнецы явно в курсе, потому что когда они его впервые увидели, даже у Чимина пропал дар речи. А Рози досталась отличная красная сумка PRADA.
Я была против, но она сказала, что Чонгук легко может себе все это позволить, если учитывать, как он сорит деньгами. Думаю, это правда. И все же теперь я осторожна, хватит с меня неожиданных подарков. Надеюсь, когда начнется тур, он будет слишком занят саундчеком и репетициями, чтобы покупать мне вещи.
До сих пор не верится, что он хочет взять меня с собой. Сначала я сильно возмущалась, но потом убедилась, что спорить с Чон Чонгуком бесполезно. Завтра утром он вылетает в Нью-Йорк, первый город мирового турне. А я вылетаю через несколько дней и встречусь с ним там, потому что Розэ работает и кто-то должен побыть дома с близнецами.
Честно говоря, я немного нервничаю, потому что никогда еще не путешествовала одна, без семьи, и не представляю, чем вообще мне заниматься в этом турне. Я ничего не умею делать и никак не связана с музыкальной индустрией. Единственное, что я могу, – это снимать Ока своим новым фотоаппаратом. Ну а потом – кто знает?
Поскольку ему исполнится двадцать уже после начала тура, мы устраиваем для него вечеринку по случаю дня рождения заранее, а именно сегодня, и это тот самый секрет, который я скрываю от него последние несколько недель.
— Я не люблю сюрпризы, – он натягивает черную маску, которую я одолжила у Розэ
— Те, что были у тебя в прошлом. Но этот тебе понравится.
— Откуда ты знаешь?
Я слегка наклоняюсь и целую его в щеку.
— Потому что он от меня.
— Тай, выручай братишку. Что происходит?
Тай фыркает со своего водительского места:
— Да ты издеваешься. Я не самоубийца, чтобы переходить дорогу сестрам Манобан.
Он сворачивает на парковку у ресторана, где мы забронировали зал для нашей затеи. Катрина оплачивает почти все расходы, но украшение зала мы с Рози взяли на себя. Даже близнецы помогали собирать коробки с кассетами и магнитофонами, которые мы с Рози искали на гаражных распродажах и в недорогих магазинах. Я реализовываю свою угрозу устроить ему вечеринку как в детстве – то есть нормальную, потому что обычно вечеринки в семье Чонов включали разные штуки вроде ледовых скульптур и выступления известных музыкантов.
Мы с Таем ведем Чона к черному ходу.
— Пять ступенек, – командует Тай.
— Что-то мне все это не нравится, – говорит Чон. – У меня предчувствие, что надо бежать со всех ног.
— Может, оно просто сообщает тебе о том, что ты от меня хорошенько получишь, если не заткнешься? – ворчу я.
Он нащупывает мою руку и притягивает меня ближе.
— В качестве наказания я куплю тебе что-нибудь возмутительно дорогое.
Я легонько щелкаю его по уху:
— Может, это и есть мой план. Чтобы ты забросал меня подарками и всякими приятными вещами.
— Нет, тебе нужно мое тело. Что, между прочим, довольно низменно, не ожидал от тебя такого. Но я уже привык.
— Попробуй-ка справиться вот с этим. – Я срываю с него маску. – Сюрприз!
— Сюрприз! – кричат еще около сорока людей в зале. Здесь мои друзья, его коллеги и несколько приятелей из тех, с кем он более-менее близок.
Чон подбегает к Кинни Бэнксу, певцу, у которого когда-то играл на разогреве:
— Чувак, откуда ты здесь взялся?
Они приветственно похлопывают друг друга по спинам.
— Приехал вчера вечером. Твоя девушка связалась со мной, и я решил, что не могу пропустить двадцатилетие Чона,– Кинни показывает ему гвоздь с ослиным хвостом. – Потому что где еще я смогу поиграть в игру «приколи ослиный хвост»?
Чон поворачивается ко мне, широко улыбаясь:
— Ладно, предчувствие меня обмануло.
Он поднимает меня в воздух и кружит:
— Детка, ты – лучшая.
— Я знаю.
Он ставит меня на землю, но не отпускает. Мы вместе идем по залу и со всеми здороваемся. Здесь Кинг и его невероятная жена и все члены группы – кроме Люка, который исчез после той истории с поцелуем и больше никогда не появлялся. Чон сказал, что всякому, кто способен воспользоваться ситуацией, когда девушка выпила и плохо соображает, не место в его группе. Я возражала, но он остался непреклонен. А Тай поддержал его, сказав, что это и его ответственность тоже, потому что вокруг Чона очень много молодых фанаток.
Мы подходим к Катрине, которая обнимает его и долго не выпускает из объятий, и это очень трогательный момент. Прежде чем он высвобождается, она сжимает его плечи:
— Только посмотрите на него. Уже двадцать! Не верится.
— Выглядишь потрясающе, мам.
Она довольно краснеет от его похвалы.
— Керри, Кики, спасибо, что пришли, – он целует каждую из них в щеку.
— Мы не могли бы такое пропустить, – отвечает Керри и сует ему в руки маленькую коробочку в обертке. – Мы не знали, что подарить, а от Вонн толку мало, – она бросает на меня мрачный взгляд.
Я лишь пожимаю плечами. Такому человеку, как Чон, непросто подобрать подарок.
— Уверен, мне понравится. – Он разрывает бумагу и достает из коробки ключ. – Что это?
— Мы устраиваем вечеринку в честь выпускного. Та же компания, что и в прошлый раз, и мы хотим тебя пригласить, – объясняет Кики. – Есть правила входа. Никаких фотографий. Никаких восторженных фанатов. Просто компания друзей.
Чон прячет ключ в задний карман:
— Я в деле. Сообщите только место и время.
— Лиса тебе расскажет.
Я сжимаю его руку, пока мы идем к столу с едой.
— Ну как, тебе все еще не нравится сюрприз?
— Нет, у тебя все здорово получилось, – он наклоняется и целует меня. – Честное слово.
— Где же наш именинник? – вдруг раздается громкий голос от дверей.
Чон вскидывает голову, и радость с теплом мгновенно испаряются:
— Ты что, пригласила моего отца?
— Да, всю твою семью. – Мне неловко от выражения на его лице. Когда я озвучила идею пригласить отца Чонгука на вечеринку, Катрина сперва сомневалась, но в конце концов сама связалась с Дастином. Сомнения улетучились, как только он почти сразу ответил, что приедет.
Я по ошибке предположила, что натянутые отношения Чона с родителями связаны просто с какими-то недоразумениями в прошлом – но теперь мне начинает казаться, что дело не только в этом.
— Ох, детка. Знал же я, что предчувствие не врет. – Он отпускает мою руку и шагает к двери.
Помедлив, я бегу за ним. Черт! Дастин Чон привел с собой свиту с большой буквы – вслед за ним в зал входит человек пятнадцать.
Я подбегаю к Рози:
— Мы можем заказать еще еды?
Она с беспокойством разглядывает новоприбывших:
— Нет. На кухне сказали, что они не смогут приготовить больше, чем мы уже заказали. Я сказала, что будет около пятидесяти человек и, честно говоря, думала, что придут не все. Разве такое хоть когда-то бывало?
Но мы никогда не устраивали вечеринок для знаменитостей. Пришли все. Кинг, Пакстон Хейз. Даже Кинни Бэнкс, который ради этого специально прилетел из Чикаго в Лос-Анджелес на частном самолете.
Мистер Чон останавливается у стола и разглядывает гостей. Я замечаю, что Керри, Кики и другие мои друзья, стоящие у стены, смотрят на него с восхищением. Думаю, не стоит винить их за то, что их ослепило его сияние. Дастин Чон мегазнаменит. Журнал People три года подряд называет его самым сексуальным из ныне живущих мужчин. У него есть «Оскар». И два частных самолета.
А еще он до неприличия привлекателен. Признавать это немного дико, учитывая, что он отец моего парня, но это правда. У него изысканные черты лица, он шикарно одет – хоть сейчас на обложку.
— Не верится, что моему мальчику уже двадцать! – восклицает Дастин, когда подходит Чону. Он крепко его обнимает и хлопает по плечу. – Куда же убежало время?
— Привет, папа, – подозрительность в голосе Чона слышно издалека. – Рад, что ты пришел.
— Разве я мог иначе? – Дастин одаряет его улыбкой на миллион долларов, но я замечаю, что улыбка эта скорее для публики, чем для сына. – Отличная вечеринка. Небольшая, но душевная. А мама где?
— На кухне, – отвечает Чон. – Пошла поговорить с шеф-поваром.
Я осторожно подхожу к ним.
— Здравствуйте, – смущенно говорю я.
— Папа, это Лалиса, – Чонгук берет меня за руку и тянет поближе.
Дастин кивает:
— А, та самая девушка, о которой все говорят. – Он выразительно смотрит на Чона. – Все хотел узнать, когда же ты нас наконец познакомишь.
Один из ассистентов мистера Чона подходит к нему и шепчет что-то на ухо. Я слышу слова «фотоаппараты», «снаружи» и «фото для прессы».
Очевидно, Чон слышит то же, что и я.
— Там снаружи что, папарацци? – резко спрашивает он.
Я пытаюсь подавить стон разочарования. Черт. Мы с Катриной специально все организовали под псевдонимами, чтобы пресса ни о чем не узнала. Мы, конечно, предполагали, что в какой-то момент это все равно просочится, но ведь не с самого же начала.
Дастин разводит руками – что тут поделать?
— Боюсь, что да. Мы старались запутать следы, но они сели нам на хвост у самого особняка. – Он обращается ко мне: – Чонгук ведь рассказывал об особняке Брентвуд? Я бы хотел как-нибудь показать тебе его. Там три теннисных корта, бассейны снаружи и внутри и дорожки для боулинга в подвале.
— Вот как, – только и могу произнести я, совершенно потрясенная. Дорожки для боулинга? У него дома? Это звучит… круто, что ли.
К счастью, нас отвлекают раньше, чем он успевает назначить точное время, когда мне следует посетить его особняк с боулингом.
— Мистер Чон, – шепчет кто-то нерешительно.
Я с удивлением обнаруживаю, что голос принадлежит моей подруге Трейси. С каких это пор она стала шептать? Она же постоянно визжит и пищит, как настоящая фанатка!
— А нельзя ли… можно ли… можно сфотографироваться с вами? – наконец выговаривает она, доставая телефон.
Он дарит ей свою фирменную идеальную улыбку, которая просто сияет в свете всех этих люстр.
— Конечно, милая! – И хохочет, отчего Трейси чуть ли не падает в обморок. – Сделаем селфи?
Смелость Трейси воодушевляет еще нескольких моих друзей, и вскоре отец Чона уже окружен обожателями, которым не терпится рассказать, что они без ума от его фильмов, и что он лучший на свете актер, и можно, пожалуйста, с вами тоже сфотографироваться?
Чон без единого слова ускользает прочь, но прежде чем я успеваю побежать за ним, ко мне бочком подходит Джин
— Подозреваю, это была твоя идея – пригласить Дастина? – бросает он.
Я киваю.
— Что ж, надеюсь, у тебя есть план, как вынуть Чонгук из петли. Они с Дастином ненавидят друг друга. Сегодняшний вечер вряд ли хорошо закончится.
И уходит, оставив меня, как идиотку, одну посреди всего этого.
______
Вечер действительно не становится лучше. Хотя это праздник Чона, Дастин Чон перетягивает на себя все внимание. Он развлекает гостей, рассказывая о забавных случаях на съемках. Говорит о своих чувствах, когда получил «Оскар». Даже сливает трейлер своего нового фильма, показывая его на телефоне.
И не говорит ни слова о достижениях Чона Даже не поздравляет сына с записью нового альбома. Со стороны кажется, что это вечеринка Дастина Чона. Чонгук практически растворился в пространстве, и я страдаю каждый раз, когда на него смотрю. Он пытается скрыть свои чувства, но его лицо время от времени искажается, словно от боли. И это просто невыносимо.
Никто не играет в глупые детские игры, как я планировала. На фоне царственного присутствия Дастина Чона все это кажется слишком нелепым. Чонгук почти ни с кем не разговаривает, и когда через три часа вечеринка заканчивается, я испытываю облегчение.
— Езжай с ним домой, – говорит Розэ – Я сама тут все уберу.
— Не думаю, что он захочет со мной разговаривать.
С того самого момента, как здесь появился его отец, Чон все время поглядывал на дверь.
— Дастин Чон просто эгоист, – вздыхает сестра. – Чонгук наверняка за него стыдно, и ты должна быть рядом и поддержать его. Скажи ему, что все в порядке и ты его любишь, несмотря на это.
Скрепя сердце я заставляю себя подойти к столу, где сидит Чон.
— Поехали домой?
— Конечно, – уныло отвечает он.
Я подаю знак Таю, который коротко кивает и выходит за машиной. Беру Чон за руку и веду его к двери, где немного медлю.
— Прости, – тихо говорю я.
— Угу, – угрюмо отвечает он.
Ясно, что он не собирается говорить – или слушать, – так что я просто крепче сжимаю его ладонь и толкаю дверь.
В ту ж секунду на нас обрушиваются ослепительные вспышки света и громкие голоса стервятников, которые все время вьются вокруг Чонгука.
— Чонгук. Вы с отцом снова разговариваете?
— Как прошло воссоединение семьи?
— Какого мнения Дасти о твоей девушке?
— Я от нее в восторге, – раздается глубокий мужской голос, и Дастин собственной персоной появляется за нашими спинами.
Я чуть ли не на полметра подпрыгиваю, когда его мускулистая рука ложится мне на плечо. Отец Чона крепко обнимает меня, а затем громко целует в щеку. Еще больше вспышек. Журналисты просто беснуются.
— Дасти! Как прошла вечеринка?
— Вы даете Лалисе и Чонгуку свое благословение?
— Вы придете на концерт своего сына в туре?
Это просто хаос. Вопросы сыплются и сыплются, а лицо Чонгука становится все мрачнее. Дастин, однако, чувствует себя как рыба в воде. Он питается вниманием, улыбается в камеры и отвечает на вопросы, все это время обнимая меня, словно мы любящие отец и дочь и он никак не нарадуется, что я встречаюсь с его сыном.
— Лалиса. Ты только сегодня познакомилась с Дасти?
— Лалиса, как оно – быть частью такой именитой семьи?
— Сучка! Руки прочь от моего мужчины!
Последний возглас застает врасплох не только меня – внезапно замолкают все папарацци. Не знаю, кто это произнес, но ей этого явно недостаточно. Я не успеваю и моргнуть, как что-то ударяется о мою голову. Жидкость течет по лбу и попадает в рот. Это мерзко и отвратительно – кто-то бросил в меня яйцо!
______
Я настолько ошеломлена, что не могу пошевелиться. К счастью, Чон берет все под контроль. Он тащит меня прочь от черного хода, расталкивая толпу локтями, и наконец мы вырываемся.
Тай ждет возле машины на тротуаре, и мы падаем на задние сиденья. Чон захлопывает дверь, и внедорожник срывается с места, а я сижу в ужасе, и яичный желток течет по шее и попадает за шиворот.
— Ты в порядке? – наконец спрашивает Чон. Голос звучит сухо.
Я слабо киваю:
— Да… кажется.
Он откуда-то достает упаковку салфеток. Мы молчим, пока он аккуратно вытирает эту гадость с моего лица. Или, по крайней мере, пытается – у него не очень выходит. Кожа остается липкой, и желток продолжает течь по груди.
Понятия не имею, зачем кому-то было бросать в меня яйцо.
— А с Момо когда-нибудь бывало подобное?
— Яиц не припомню, – мягко отвечает он.
— Значит, я особенная, да? – мне не удается избавиться от язвительности в голосе. Вечер был просто ужасный. Полная катастрофа. Мне отчаянно хотелось устроить для Чонгука что-нибудь хорошее, а вышло так, как я не могла и предположить.
— Прости меня, пожалуйста, – шепчу я.
— За что? За то, что получила яйцом по голове? – натянуто отвечает он. – Ты не виновата. Некоторые фанатки просто сумасшедшие. Не принимай на свой счет.
— Нет. – Я делаю глубокий вдох. – Мне жаль, что я пригласила твоего отца. Я… думала, что будет здорово, если на вечеринке соберется вся твоя семья.
Чон бросает мокрые салфетки на пол:
— Чтобы все могли полюбоваться, каким дерьмовым было мое детство?
— Нет. Чтобы ты мог помириться с ними. – Я изо всех сил пытаюсь ему объяснить. – Я сделала это ради тебя.
Он отворачивается к окну, чтобы на меня не смотреть, и его голос звучит жестоко и зло:
— Нет. Ты сделала это только ради себя. Думала только о том, как тебе хочется вернуть собственных родителей. Но мои-то родители другие, Лиса. Мой отец просто самовлюбленный болван. А с мамой было нормально лишь примерно половину времени, но по большей части я рос под присмотром прислуги.
— Твоя мама подумала…
— О, моя мама? Ну да. Наверное, просто хочет, чтобы старина Дасти снова ее трахнул. Она чувствует, что стареет, потому что я становлюсь старше, так что ей нужно убеждать себя, что она все еще молода и красива.
— Прости меня, – снова шепчу я. – Твоя мама ему позвонила, и он сразу же согласился приехать. Он казался таким довольным, и я думала… – я прикусываю губу. Неважно, что я думала, в любом случае я ошиблась.
Дастину Чону, разумеется, плевать на своего сына. Он появился на вечеринке, как гром среди ясного неба, затянул небо облаками, устроил ливень и ушел.
— Мой отец явился, потому что это в его интересах. Так всегда было. Как и у каждого в моей жизни, – на красивом лице Чонгука глубокая печаль, – ему нет до меня никакого дела. Он не мог вынести, когда мой первый альбом стал платиновым. Когда я заработал первый миллион. Когда получил «Грэмми». А затем лейбл предложил мне контракт, о котором мечтает каждый музыкант, но старик запретил мне подписывать его. Сказал, что в этом нет смысла и я буду до смерти расплачиваться с ними. Но Джин проверил контракт – тщательнее некуда. В случае чего я остался бы в выигрыше. И контракт был действительно стоящим. А отец не хотел, чтобы я его подписывал. Не потому, что беспокоился, а потому, что завидовал.
Я прикусываю щеку. Господи, это просто ужасно. Даже не знаю, что ответить.
Тяжело вздыхаю, вспоминая лицо Катрины, когда я предложила позвать Дасти. Но я проигнорировала все знаки. Чон и его мать отдалились друг от друга из-за дурацкого недопонимания, и мне хотелось надеяться, что с отцом у него та же ситуация.
— Я не думала, что между вами все так плохо, – шепчу я.
— Я говорил тебе, что не лажу с ним. Ты думала, это просто так? Потому что я испорченный и упрямый козел?
Я разглядываю свои руки. Ненавижу, когда на меня сердятся.
— Господи, – Чон расчесывает пальцами волосы, – меня уже тошнит от чужих интересов. И я до смерти устал от того, что каждый стремится урвать кусочек меня. Знаешь, если бы я умирал посреди пустыни и меня нашла толпа фанатов, не думаю, что они меня бы спасли. Они бы дрались, чтобы оторвать клочок моей одежды, волос, чего-нибудь, что можно показывать своим друзьям – посмотрите, у меня есть рубашка Чон Чонгука в которой он умирал!
Мой обеспокоенный взгляд встречается со взглядом Тая в зеркале заднего вида. Глубокая морщина на переносице говорит о том, что он тоже переживает, но не говорит ни слова. Я тоже молчу. Просто беру руку Ока и сжимаю ее крепче.
— Всех интересует только то, что я могу им дать, – бормочет он. – Шанс заключить контракт, шанс попасть в прессу, деньги. Каждый из тех, кто вокруг меня, – фальшивка. Это пластмассовый мир людей, которым нужно только одно…
Он продолжает говорить, но мое сознание цепляется за слова «деньги» и «фальшивка», и я внезапно так остро чувствую свою вину, что становится трудно дышать. Разве не поэтому я во все это ввязалась? Не ради денег, которые он мне платил? У меня сотня тысяч долларов в банке благодаря ему, и от мыслей об этом просто тошнит. И то же самое я почувствовала, когда Розэ показала мне последний чек.
Неправильно получать деньги за то, что я встречаюсь с Чоном, если я действительно хочу встречаться с ним. Это несправедливо по отношению к нему. Я хочу, чтобы он знал, что сейчас я здесь, в этой машине, ради него, потому что действительно этого хочу, а не потому, что мне за это платят.
И внезапно высохшее яйцо становится самой незначительной проблемой в моей жизни. Чон замолкает, смотря в окно своими грустными зелеными глазами, и мне интересно, думает ли он о том же, о чем и я, – что его девушка, как и все, тоже от него чего-то хочет.
Я больше так не могу. Не могу брать деньги за поддельные свидания с Оком, потому что в них нет ничего поддельного. Они настоящие. Но пока я обналичиваю чеки, Чон будет сомневаться в нас. Часть его всегда будет спрашивать, потому ли я с ним, что хочу, или потому, что должна. Я почти жалею о сексе, потому что это случилось раньше, чем я сказала, что люблю его. Надеюсь, он не думает, что я заставила себя заняться с ним сексом. Это было бы ужасно. Нет, это была бы катастрофа.
К тому времени, когда мы добираемся домой, я полностью разбита. Тай останавливает машину. Мы с Чонгуком выходим, но на полпути к дому я замечаю, что он не идет за мной.
— Лиса, – тихо зовет он меня.
Я возвращаюсь к нему:
— Что такое?
— Я… – он смотрит мне в глаза, – я не думаю, что тебе стоит ехать в тур.
Сердце останавливается.
— Что?
Он сперва сжимает руки, а затем засовывает их в карманы.
— Эта девушка, которая бросила яйцо… – Он качает головой. – Там ты будешь каждый день сталкиваться с таким дерьмом. Мои фанаты живьем тебя съедят.
Я не могу сдержаться и хмурюсь:
— Когда ты попросил меня с тобой встречаться, тебя это вроде не особенно волновало.
— Потому что я не подумал об этом, – отвечает он. – И позволил себе забыть о том, кто я такой. О своей чертовой жизни, Лиса, в которой я даже не могу просто повеселиться на вечеринке, не превратив ее в новостной повод. О жизни, в которой родной отец думает о своем имидже больше, чем о сыне. О жизни, в которой мою девушку обзывает сучкой и атакует какая-то сумасшедшая незнакомка, потому что сама хотела бы быть на ее месте.
— Не с ней? – непонимающе говорю я.
— Не с ней, не с ним – и это весь мир, – нетерпеливо объясняет он. – Они считают, что я принадлежу им.
Это не так. Ты принадлежишь мне.
Но я не произношу этого. Его лицо бесстрастно, а в голосе нет никаких эмоций.
— Лучше тебе остаться, – бросает он. – Ты не должна терпеть все то дерьмо, что есть в моей жизни. Ты не заслуживаешь такого. Не нужно ездить со мной.
______
Я хочу возразить, но выражение его лица говорит мне, что сейчас не время. Пусть сперва остынет. Все равно он летит в Нью-Йорк только завтра утром, и к тому времени, надеюсь, забудет сегодняшний провальный вечер, сможет взять себя в руки и поймет, что мы должны лететь вместе.
Чон думает, что я не смогу выдержать его жизнь, но он неправ. Мне плевать, даже если в меня бросят сотню яиц. Я справлюсь. Потому что нужна ему. Он не должен терпеть все это один, а пока мы вместе, ему и не придется.
— Давай завтра поговорим, – наконец говорю я. – Хорошо?
Он кивает:
— Хорошо. Но… вряд ли я передумаю.
— Давай поговорим завтра, – повторяю я, в этот раз настойчивее.
На его лице мелькает тень улыбки. Затем он наклоняется ближе и целует меня, но в этом поцелуе нет прежней теплоты.
— Спокойной ночи, Лиса
— Спокойной ночи, Чонгук
Совершенно разбитая, я смотрю, как он уходит.