Жена политика

Глава 1.

Грейнджер, надо поговорить о Дженкинсе...
Мне понадобилось чуть больше минуты, чтобы мановением палочки испепелить эту служебную записку. Та же участь постигла и вторую служебку. Я вздохнула. Так я никогда не попаду домой.
Между нами три этажа, но я более чем уверен, что ты сожгла мою первую служебку дотла в ту же сотую долю секунды, как только узнала мой почерк. Моя секретарь написала мне об этом, так что я могу быть уверен хотя бы в том, что ты дочитаешь до этих слов. Так вот, что касается Дженкинса...
Я кашлянула и прикрыла рот рукой, потому что вторая служебка развеялась пеплом по всему кабинету.
Третья служебка рассыпалась еще на пороге.
Грейнджер, ты уже три раза применила чары по отношению к моим служебкам. Дженкинс...
Третья служебка повторила путь предыдущих двух, и сейчас на моем столе и книжных полках лежали слои пепла. Без Очищающих Чар не обойтись... как будто мне больше нечем заняться, кроме как заниматься уборкой кабинета. Ненавижу Очищающие Чары. Ублюдок.
МАЛФОЙ, ПРЕКРАТИ ДОСТАВАТЬ МЕНЯ СВОИМИ БЕСПОЛЕЗНЫМИ, ДУРАЦКИМИ СЛУЖЕБКАМИ, Я ВЕДЬ ЗНАЮ, ЧТО ОНИ — ВСЕГО ЛИШЬ ЧАСТЬ ТВОИХ ЖАЛКИХ МАХИНАЦИЙ, НАПРАВЛЕННЫХ НА ТО, ЧТОБЫ ЗАПОЛУЧИТЬ ПОСТ МИНИСТРА МАГИИ.
Это должно было подействовать. Я отправила вопиллер в ее крестовый поход со святой миссией.

* * *
Вчерашний день ничем не отличался от остальных столь же бесконечных дней; Рон уже спал, когда я вернулась домой. Вряд ли сегодняшний день чем-нибудь удивит. Рон был еще в постели, когда я оттуда выбралась. Я сунула хлеб в тостер, добавила масла в масленку, поставила джем на стол, наполнила заварник свежей водой. Я чувствовала себя такой виноватой за то, что поздно вернулась домой, что даже положила на стол матерчатую салфетку и любимую чашку мужа. Хотя понимала, что все это зря. Он все равно ничего не заметит, встретится с Гарри в Макдональдсе неподалеку от Министерства и будет есть что-то вроде яичного макмаффина. Он мне как-то принес это подобие кекса, когда шел на работу. Когда я выплюнула это на пол, он принялся убеждать меня в том, что когда это было горячим, это было вкусным. Боже, ох уж мне эти американцы! Я стараюсь быть объективной, но что можно сказать об обществе, культурным идолом которого является Барт Симпсон? Герой мультфильма, от которого Рон только что не писается от восторга.
Прибыв на работу с помощью летучего пороха, я стала перед лифтом, прокручивая в голове план тех дел, с которыми нужно было разобраться сегодня просто кровь из носу. В тот самый момент, когда двери лифта открылись, я широко зевнула. Разинув рот, я уставилась на волшебников и волшебниц, забивших кабинку лифта. Во главе этой толпы стоял Драко Малфой собственной персоной.
— Тяжелая ночка, а, Грейнджер? Уизли не давал заснуть? Никогда бы не подумал, что Авроры — такие разнузданные бесенята. — Эти слова были сказаны с характерной самодовольной улыбочкой.
Резко захлопнув рот, я уставилась на него.
— Я подожду еще немного, спасибо. Вас слишком много.
— Какие глупости! — проворковал он. — Тут еще куча места. Люди, потеснитесь, давайте. Чем быстрее Грейнджер попадет к себе в кабинет, тем быстрее она сможет спасти мир.
Большинство волшебников, которые претендовали на звание вежливых людей, закашлялись, прикрывая смешки; противная сучка из бухгалтерии, которая постоянно требовала у меня выписку о доходах, пискляво захихикала. Наверняка хочет забраться Малфою в штаны. Даже не сомневаюсь в этом. Думает, если будет смеяться над его шутками, то может надеяться на шикарный обед и послеобеденный перепих на десерт. Его затянувшийся брак с Панси Паркинсон не был таким уж прочным, а репутация Малфоя, кем бы его ни назначали в Министерстве, отнюдь не была незапятнанной. Я была, пожалуй, единственной женщиной во всем здании, которую он не пытался соблазнить. Знать его означало ненавидеть его.
— Что-то ты рано сегодня, Малфой. Обычно тебя здесь не увидеть раньше десяти. Что, встреча с фотографом?
На мою реплику отреагировало смешками несколько волшебников; сучка из бухгалтерии уставилась на меня. Ручаюсь, для него плохая неделя — это когда он и/или его женушка появляются в «Ежедневном пророке» только через день.
Мое недавнее назначение заместителем министра по делам отдела отношений магглов и магов означало, что я вынуждена теперь была работать бок о бок с заместителем министра магических законов. Большинство законов магического мира касаются защиты магглов от магов и магов от магглов. Обе должности являлись трамплином к должности помощника министра магии. К моей великой досаде мы с Малфоем вновь оказались соперниками. Наша взаимная вражда, истоки которой брали начало еще во времена нашей учебы в Хогвартсе, не испарилась ни на йоту. Я постаралась свести наше общение к минимуму.
Вообще, чего у Малфоя нельзя было отнять, так это чутья. Что-что, а приспосабливаться к изменениям он умел. Он сделал соответствующие выводы, исходя из того, что с возрастом Гарри становился все могущественнее. В какой-то момент стало совсем очевидно, что падение Волдеморта не за горами. То, что Малфой так резво переметнулся на нашу сторону, не имело ничего общего с запоздало пробудившейся совестью; это был всего лишь вопрос победы. Многие повелись на его треп о том, что, мол, это его папочка заставил получить темную метку. Многие, но не члены Ордена феникса, которые не поверили ему тогда, не смогли поверить ему и в дальнейшем.
С каждой остановкой лифта, по мере того, как люди покидали кабинку, я решительно отступала назад, подальше от малфоевских комментариев. Он постоянно цеплялся, если не к моему мужу, которого он считал подходящим объектом для высмеивания, то ко мне.
Тщательная чистка зубов (дочерью стоматолога родилась, дочерью стоматолога и умру), умывание, расчесывание не поддающихся щетке волос — вот, пожалуй, и все, что входило в мой ежедневный ритуал красоты. Макияж. Маникюр. Прическа. Все это представлялось мне ужасно проблематичным. Вся эта суета. Так мало было времени на то, чтобы сделать то, что я хотела сделать. Сама мысль о том, чтобы тридцать минут прихорашиваться перед зеркалом, казалась мне кощунственной.
Малфой не сумел превзойти меня интеллектуально, поэтому не упускал случая, чтобы не зацепить меня в том, что касается ухода за собой. Все, что я считала сильной стороной, он мастерски выставлял недостатком. На одном из заседаний я собрала волосы в непослушный узел и заколола их палочкой, чтобы не распадались. Через несколько минут около меня приземлилась записочка. Развернув ее, я прочитала: «Выглядишь кошмарно, Грейнджер». И, видимо, чтобы не осталось никаких сомнений в том, что он имел в виду именно мою «прическу», он трансфигурировал мое перо в расческу. Ворвавшись в ванную, чтобы охладить горящие от гнева щеки прохладной водой, я взглянула на себя в зеркало. Я действительно выглядела кошмарно. А на прошлой неделе он словил мой взгляд, выразительно посмотрел на мои погрызенные кутикулы, прикрыл рот своей идеально наманикюренной рукой, якобы скрывая зевок, а потом бросил мне на колени пилочку для ногтей, выходя из кабинета.
Я, конечно, могла бы сказать, что все его насмешки по поводу моей внешности меня не трогали, но это было бы неправдой. Из-за него я чувствовала себя эдакой старушенцией. Начиная с седеющих волос и заканчивая туфлями на плоской подошве, которые уже давно отслужили свое. На мои очень коротко остриженные ногти или на недавно откромсанную челку нельзя было смотреть без содрогания. То, что я женщина, можно было только предполагать. А когда я видела эту мерзкую ухмылочку, в голову сразу начинали лезть мысли о том, когда же я делала себе настоящую прическу. Когда я в последний раз покупала себе новую мантию? Когда красила губы? Когда меняла серьги? Это ужасно, но я поняла, что на моем лифчике не было даже ошметка кружев. Что мое белье одобрила бы только монашка. Ему без труда удавалось заставить меня почувствовать себя так, будто мое обручальное кольцо ничего не значило, было лишь попыткой скрыть тот факт, что в глубине души я старая дева. Сегодняшние подколки ничем не отличались от обычных. Удар, как всегда точный и болезненный. Конечно, так легко нанести Рону удар исподтишка, ведь Малфой точно знал, во сколько я уходила с работы. Вроде невинная фраза, но она, несомненно, подразумевала вопрос: «Кто же ее трахает?».
Я даже не могла сказать, что во всем этом было что-то личное. Он за каждым наблюдал. Прирожденный сплетник. Он знал, кто кого трахает, кого собираются повысить в должности, а кого нет. Вы только вчера разругались со своим бойфрендом, а Малфой уже был в курсе, и на следующее утро вас на столе ждала роза от него. Если вы были эдаким рубахой-парнем, то он вытаскивал вас на кружку пива после работы. Он замечал каждую деталь. Ваши слабые места. Ваши сильные стороны. И если вы каким-то боком оказывались у него на пути, мешали ему заполучить то, к чему он стремился, он находил единственно верный способ превратить ваши достоинства в ахиллесову пяту. Ко всему прочему, если он начинал присматриваться к вам, то вы, волей или неволей, начинали в ответ делать то же самое, хотя бы из чувства самосохранения.
Время было удивительно благосклонным к нему. Он отказался от занятий квиддичем, предпочтя теннис, что сказалось на нем наилучшим образом — он был стройным, как подросток. Кроме того, я побывала на немалом количестве деловых встреч вместе с ним, а потому знала, что маникюр дважды в неделю был его святой обязанностью, ногти ему полировали до зеркального блеска, им придавалась идеальная форма; с таким маникюром его элегантные руки становились совершенными. Тот факт, что я пользовалась кусачками для ногтей только тогда, когда ногти начинали цепляться за одежду, можно даже не упоминать, ведь правда? Его прическа поправлялась каждую неделю, в этом даже сомневаться не приходилось. Когда моя челка отрастала настолько, что начинала раздражать, я брала кухонные ножницы и срезала мешающую мне длину. Даже я понимала, что на придание эдакой небрежности были необходимы сотни галлеонов. За этот год он совсем поседел, заставив забыть о том светловолосом мальчике, которым был. Я никак не могла простить ему того, что так он выглядел еще... гламурнее что ли... поэтому, всякий раз оказываясь рядом с ним, я незаметно взмахивала палочкой у его головы, бормоча про себя бесполезное Finite Incantatem.
Он давно понял, что ленивая улыбка приносит гораздо больше пользы, чем презрительные смешки. Есть одно маггловское изречение, в котором говорится, что чем больше меда, тем больше мух. Малфой внес в него собственные коррективы: «больше денег и меда — больше мух». Не то что бы он вел себя как полный мудак большую часть времени, но он твердо уяснил, что можно вполне безнаказанно говорить всякие гадости о людях, если сумеешь преподнести эти гадости как шутку.
Мы с Роном были излюбленной мишенью для колкостей Малфоя.
Будто мне было больше не за что его ненавидеть.
Лифт все гудел и гудел, доставляя людей по всему министерству, пока не остались только я и Малфой.
— Малфой, ты пропустил свой этаж, — на пятом этаже я с силой нажала на кнопку, напоминая ему об этом. Мой кабинет находился на восьмом этаже, что наводило на мрачные размышления, мол, смотрите, как «важен» мой отдел по связям с маггловской общественностью, если сравнивать его с остальными.
— Я, вообще-то, с тобой.
Учитывая то, что рядом больше никого не было, я позволила себе выпустить пар.
— Ради бога, Малфой! Оставь Дженкинса в покое! Он работает в отделе игр. Какое тебе до него дело? Ведь он, кроме всего прочего, непроходимо туп.
О боже. Я сказала это вслух? Должно быть, я действительно переутомилась. Проигнорировав удивленный смешок Малфоя, я направилась к себе, собираясь быстренько забежать к себе в кабинет, а потом захлопнуть дверь прямо перед ним.
Но он оказался проворнее. Успел проскользнуть за мной в кабинет, уселся на стул перед моим столом, наложил заглушающие чары на случай незваных гостей.
Я приподняла бровь. Дело определенно было не в Дженкинсе — Малфой бы не стал предпринимать подобные меры безопасности ради него.
Малфой проигнорировал мое возмущение и, как бы между прочим, спросил:
— Кофе?
Я вчера столько кофе выпила, что одна только мысль о нем отзывалась болью в желудке. Я отрицательно покачала головой.
— Тогда чай, полагаю, — он щелкнул пальцами. На столе передо мной появился сервиз, состоявший из двух старинных чашек, заварника, кувшинчика для сливок и сахарницы. Обычно вся эта красота занимала почетное место в кабинете Малфоя, привлекая восхищенные взгляды. Стоимость сервиза, полагаю, превосходила стоимость моего дома.
— Прошу прощения за комментарии в лифте. Но мы ведь не могли разочаровать народ? Они ведь только и ждали, когда же мы начнем говорить всякие гадости друг другу. И я подумал, почему бы не устроить им маленькое представление. Давай я налью, — с напускной скромностью предложил он. — Тебе же все это нравится, не притворяйся, — с этими словами он слегка повертел чашкой, проверяя цвет чая.
На какую-то долю секунды я была тронута принесенными им извинениями и предложением чая. К счастью, я быстро пришла в себя. Гермиона Грейнджер, вспомни, кто перед тобой! Беспринципный Пожиратель смерти и редкостный мерзавец, он же Драко Малфой.
— Чего тебе надо? — прервала я поток его излияний, думая, что дел и так невпроворот, а убивать целый час на Драко Малфоя, который в моем расписании совсем не значился, было бы преступлением. Так я опять без обеда останусь. И это будет пятый из пяти возможных пропущенных мною обедов на этой неделе. — Если ты собираешься поговорить о Дженкинсе, то можешь прямо сейчас забирать свой бесценный сервиз и убираться вон.
— Немного молока, неполная ложечка сахара, да? — с притворной заботой спросил он. По его голосу было понятно, что он абсолютно точно знал, какой чай я предпочитаю. То, что он знал такие достаточно интимные подробности обо мне, наводило на мысль о том, что все остальное — только вопрос времени. Классический прием Малфоя. Держи своих друзей близко к себе, а врагов — еще ближе. Глядя на то, как он готовит для меня чай, я поняла, что это только начало. Надо ждать беды. Все ясно. Малфой решил, что я войду с ним в сговор против Дженкинса, помогу не допустить того к должности Зам. Министра. Понятное дело, Дженкинс бы не смог попереть против нас двоих, а потом Малфой и за меня бы взялся — раздавил, как жука.
— Никаких разговоров о Дженкинсе, во всяком случае, сегодня утром, — я обратила внимание на то, что в свой чай он молока не добавлял. — Я... по более... личному вопросу.
Я глубоко вздохнула.
— Что он опять натворил? Сколько магглов нам нужно подвергнуть чарам забвения на этот раз? Большую половину Лондона? Извини. Я уже не раз превышала полномочия, чтобы помочь твоему сыну. Мой лимит исчерпан. В этот раз он будет сам выпутываться.
Малфой скривился.
— Вряд ли.
Я сделала глоток из своей чашки. Черт побери, чай был просто отличный. Идеальный. Именно такой, как нужно. Так вышло, что Рон за двадцать лет совместной жизни так и не научился готовить такой чай, как я люблю, а человек, которого я ненавидела всей душой больше всех на свете, сумел приготовить мой Идеальный Чай с первого раза.
— Не поняла. Поясни.
— Да, ты не совсем поняла, — он отставил чашку в сторону. — Не возражаешь, если я закурю?
— Что-то изменится, если я скажу, что возражаю?
— Не будь дурой, Грейнджер, — Малфой махнул рукой, и появилась пачка его любимых сигарет, изготовленных на заказ. Впрочем, у него все было на заказ. Он зажег сигарету кончиком палочки. Ругаться бесполезно. Я превратила пресс-папье в пепельницу и пододвинула ее к Малфою. Перед тем, как затянуться, он изогнул губы в победной ухмылке.
— Нескольким фотографам удалось сделать снимки вдрызг пьяного и абсолютно голого Дома перед Букингемским дворцом. Он танцевал прямо в фонтане.
— Во-первых, имей совесть хотя бы не пускать дым мне в лицо. Во-вторых, не вижу никаких проблем. Он постоянно вытворяет подобное. С тех пор, как ты купил «Ежедневный пророк»...
— А с чего ты взяла, что именно я купил его, Грейнджер? — он начал выпускать дым кольцами.
— Его вообще нужно переименовать в «День с Панси», ведь ваши фото и статьи о вас появляются там чуть ли не каждый день. Если ты вздумал использовать единственную газету волшебного мира в качестве своей личной домашней газетенки, хотя бы постыдился впадать в такие крайности.
— Если бы «Ежедневный пророк» был моим...
Я закатила глаза и выразительно посмотрела на часы. Нужно было еще закончить отчет для Министра.
— ... уж я бы позаботился, чтобы такие фото, наносящие урон репутации, не появились на страницах этой газеты. Увы и ах, но для этой своей выходки Дом выбрал слишком известное и приметное место. В общем, есть несколько маггловских газет, где нужно... я не могу все оставить, как есть.
Вступив на свою новую должность, я совершенно неожиданно столкнулась с тем, что в список моих многочисленных обязанностей входило еще и спасение задницы Доминика Малфоя. Он постоянно выкидывал какой-нибудь фортель в маггловском Лондоне назло своему папочке. Его задница была цела только потому, что он был сыном Драко Малфоя и потому что результаты его работы в качестве младшего аврора были блестящие. Гарри всегда был честным и справедливым, поэтому, хоть и ненавидел сына своего врага, не мог не признавать, что аврором тот был просто отличным. Как минимум дважды в месяц Гарри появлялся в моем кабинете, разражался гневными тирадами касательно того, какая же сволочь сын Малфоя, что, в общем-то, и неудивительно при таком-то отце, и, кстати, он, мол, спас мне жизнь во время очередной операции на прошлой неделе, так что, не будешь ли ты так любезна заобливиэйтить всех и вся, кто был свидетелем его очередной выходки.
Но в этот раз все было по-другому. Сам Малфой-старший никогда не обращался ко мне за помощью.
— Послушай, раньше за него просил Гарри. Что случилось? — спросила я. И что мне за это будет? — добавила я про себя, усилием воли подавляя желание спеть и станцевать — Малфой (!) был у меня на крючке! Впервые в жизни!
И снова сигарета. (Мерлин, сколько же он уже выкурил за сегодня?) Он почти с нежностью покрутил ее между пальцев, прежде чем выпустить изо рта ленивую "S". Выглядел он как рыцарь печального образа, я его таким никогда не видела. И это было так нетипично для Малфоя... Свободной рукой он вцепился в колено так, что костяшки побелели.
— Он пришел ко мне. Попросил помочь, — он сломал недокуренную сигарету и зажег другую.
— И?.. — подбодрила его я.
— Он никогда не просил меня о помощи. Никогда, — отрывисто сказал он. — С тех пор, как он пошел учиться в Хогвартс, он не обмолвился со мной ни единым нормальным словом.
Некоторые места в Хогвартсе до сих пор нуждались в ремонте, с тех пор, как Доминик Малфой окончил школу. Слова «ужасно» будет, наверное, недостаточно, чтобы описать, что значит быть внуком Люциуса Малфоя, и, несмотря на то, что Драко Малфой шпионил для Ордена, было немало тех, кто помнил, кому он клялся в верности в начале войны. И, хотя со смертью Волдеморта черная метка потускнела, никакие деньги не сумели бы помочь Малфою избавиться от татуировки на руке.
Малфой помахал сигаретой, при этом пепел осыпался вокруг него.
— Ты можешь представить, каково это — увидеть сына без привычной издевательской ухмылки на лице? Не слышать подколок в свой адрес? Никакого сарказма, никаких гадостей...
— Теперь ты понимаешь, каково было учиться с тобой в одной школе, — ухмыльнулась я.
Он потушил недавно зажженную сигарету и сложил руки, словно в молитве.
— Грейнджер, я знаю, что ты считаешь меня конченным ублюдком. Я знаю, что в твоих глазах я навсегда останусь мерзким Поджирателем смерти.
— Если уж совсем быть точной, то беспринципным мерзким Поджирателем смерти и подонком...
За такое я рассчитывала получить хотя бы один взгляд, полный возмущения. Но мои надежды не оправдались.
— Мне подвернулся шанс наладить отношения с сыном. Он пришел ко мне. Попросил помочь. Я не собираюсь упускать такую возможность. И если ты хочешь, чтобы я умолял тебя, хорошо. Так и быть, я пойду и на это.
Если бы он сказал это со своей саркастической улыбочкой, мол, «он бы скорее попросил меня поджечь его мантию», я бы немедленно послала его куда подальше и выгнала из своего кабинета. Но я увидела его глаза. Без прищура, как обычно, когда он над кем-то потешался. Не сердитые. Не презрительные. Не насмешливые. Какие-то не серые, а... серебряные...
Какое-то время мы просто смотрели друг на друга. Я рассеянно перекатывала палочку между ладоней (дурацкая привычка, свидетельствующая о моей неуверенности). Он судорожно затягивался, будто курил в последний раз в жизни.
Он же ненавидел быть чьим-то должником. Тебе это еще аукнется, сказала я себе. Он никогда не простит тебе того, что хотя бы одну чертову минуту своей жизни был в твоей власти. Я знала, что это так. Но эти его глаза... пусть его голос был, как обычно, полон презрения, гласные в словах нарочито растянуты, но его глаза молили. Пиздец!
А хуже всего было то, что он прекрасно знал о моей врожденной порядочности, что я ни за что не откажу ему в такой просьбе. Ему даже не надо было подниматься со мной в лифте, чтобы просить о помощи.
— Я знаю, что еще пожалею об этом. Предупреждаю сразу — если ты хоть как-то используешь это против меня — я тебя кастрирую. В последний раз помогаю тебе. Какие бумаги нужно подписать?
— Почему ты прячешь ото всех свою доброту? Неужели только я вижу тебя настоящую? — он подлил мне еще чаю. — У тебя в шкафу есть немного бренди? К сожалению, проблему не решить только тем, что ты просто подпишешь нужные бумаги.
— Ты что думаешь, что у меня куча всякого бухла в комоде? Если бы это было так, я бы не сидела и попивала чай у себя в офисе в... — я глянула на часы, — ...восемь утра.
— Сегодня будешь. Я говорил тебе, что однажды ты пожалеешь, что добилась запрета на сотворение алкогольных напитков с помощью колдовства в министерстве. Угадай, с кем Дом танцевал в фонтане?
Время остановилось. Потому что Драко Малфой не пришел бы ко мне с просьбой помочь еще и какой-то безымянной маггле или ведьме, с которой Доминико Малфой резвился в фонтане голышом.
— Кто? — выдавила из себя я, внутренне сжавшись.
— Лили Поттер, — он практически прошептал это имя.
— Черт побери. Она что, с ума сошла? С этим никчемным шельмецом? Так. Я сделаю несколько звонков. Максвелл отлично справляется с делами такого рода. Она этим займется. А я пока...
— Грейнджер, все не так просто! — заорал он. — Это не та ситуация, когда простое мановение палочкой в нескольких маггловских редакторов газет все исправит.
Я наколдовала носовой платок, он выхватил его и вытер пот со лба. Я уставилась на него. Если принять во внимание, что это был МАЛФОЙ, то случилось что-то, сравнимое разве что со взрывом атомной бомбы. Когда он был старостой школы, его легко было вывести из себя. Но после войны он полностью изменился. Во время операций Ордена Малфой, пожалуй, был единственным, кто оставался хладнокровным в самых экстраординарных ситуациях и душил всякую истерику на корню. Я видела, как он потерял контроль над собой только однажды — когда убили его отца. С тех пор он стал хладнокровным и собранным. И был таким постоянно.
— Есть еще одна деталь...
— Что? — выдохнула я с замиранием сердца.
— Я видел фотографии. У обоих на задницах вытатуированы эмблемы... Дом подтвердил мои предположения... В общем, хотя фотографии и черно-белые, но я совершенно уверен, что это татуировки, свидетельствующие о браке.
Господи Иисусе и Пресвятая Богоматерь. Дому Малфою можно было простить многое. И то, что он повыпускал всех животных из лондонского зоопарка, когда напился (Представьте, каково это — обливиэйтить всех этих милых детишек, которые наблюдали очаровательную сценку у себя на школьном дворе — лев охотится за зеброй). И то, что он решил превратить воду во всех пожарных кранах города в шартрез. И то, что он зачаровал небо так, что сотни магглов подумали, что на них напали пришельцы. Но брак с дочерью Гарри Поттера и празднование свадьбы голышом в Сент-джеймсском парке...
— Теперь ты понимаешь, почему я обратился к тебе за помощью? — это был не вопрос, а констатация факта. И, помоги мне Боже, я была согласна с тем, что вот-вот разразится катастрофа.
— Панси знает?
Он кивнул.
— Готов поспорить, допивает свой третий мартини.
— А Джинни?
— Предполагаю, что в данный момент миссис Гарри Поттер как раз получает радостное известие, — он посмотрел на меня и исправился: — Прости. Джинни получает радостное известие.
— А... Гарри?..
— Не будь идиоткой. Нет еще, раз уж мой сын и я все еще живы. Что бы ты там не думала о моем отце, но он вырастил отнюдь не идиота. Хоть немного поверь в меня, Грейнджер. Думаешь, я бы специально стал доводить до белого каления самого могущественного мага Англии? Я тоже не в восторге от этой связи. Но меня не волки воспитывали, в отличие от Поттера, поэтому я держу себя в руках. Самое главное сейчас — сохранять спокойствие, пока в газетах не появились сообщения о том, что мы породнились. А потом на сцену выходишь ты. Я знаю, что Поттер — чертов любитель магглов, а, значит, он наверняка подписывается на маггловские газеты. Как думаешь, он, попивая свой утренний кофе, сильно обрадуется, узнав, что мы стали родственниками?
Если бы в моем ящике было хоть какое-нибудь пойло, я бы прямо сейчас стала его пить прямо с горла.
Слава Мерлину, Малфой воспринял всю серьезность ситуации. Он понимал, что внучка Джеймса и Лили Поттеров не должна резвиться голышом в фонтане с внуком печально известного своей близостью к Волдеморту Поджирателю смерти. И, разумеется, она не должна выходить за него замуж.
— Мы можем расторгнуть брак до того, как Гарри обо всем узнает? — я с отвращением почувствовала, как мой желудок сжался в комок. Во время войны это было верным предвестником надвигающейся катастрофы.
Малфой покачал головой.
— Боюсь, что нет. Дом клянется, что они любят друг друга, гоблин его знает, что все это значит на самом деле, и...
Я только успела предположить, что Лили беременна, как шкафы моего кабинета задрожали, дверь растворилась, и раздался крик:
— Малфой, сукин ты сын, я убью твоего сына-распиздяя! Разорву на части!..
Теперь настал черед Малфоя посмотреть на часы.
- Я смотрю, Поттер, как никогда вовремя...