Жена политика

Глава 3.

Как отпуск, Грейнджер?
     Все было плохо.
     Драко Малфой сидел у меня, а ведь я наложила на свой кабинет около шестнадцати защитных чар; некоторые были изобретены еще в тринадцатом веке.
     Более того, этот наглец не просто сидел в моем кабинете, он сидел за моим рабочим столом. В моем кресле. И рылся в лотке с моей входящей корреспонденцией. С конфиденциальной информацией. С неизменной сигаретой во рту. Как же без нее... Он уже трансфигурировал пресс-папье в пепельницу и положил рядом пачку любимых сигарет. Судя по количеству бычков Малфой уже давненько обосновался в моем кабинете. Из-за плотного дыма я едва различала очертания этого негодяя. Одной рукой я наслала на него очищающие воздух чары, а второй скомкала пачку из-под сигарет и бросила ее в мусорное ведро, наполненное почти до краев распечатанными конвертами.
     — Решила понежиться в постели? Ты на... — он глянул на часы, — ... три минуты опоздала.
     Каким, спрашивается, образом ему удавалось так четко произносить слова? У него же во рту эта идиотская сигарета! И как он умудрялся быть таким мерзким и привлекательным одновременно?
     — Я наверстаю все к обеду.
     Он пропустил сарказм мимо ушей, размахивая служебкой так, что она похрустывала.
     — Я не совсем понял, что от тебя здесь хотят? И почему Паркер не сделал копию для меня?
     — Не прикидывайся идиотом, Малфой. Не нужно обладать высоким интеллектом, чтобы понимать — тебе не сделали копии, потому что не хотели, чтобы ты об этом знал.
     Он еще раз просмотрел служебку.
     — Вряд ли. Простое упущение, — он нахмурился и положил служебку в одну из трех аккуратных стопок на моем столе.
     Достал еще одну служебку, уделил ей пару секунд, зевнул, а потом швырнул ее в мусорное ведро. Мой затылок вдруг онемел. Это ноющее ощущение все нарастало, нарастало... и что-то подсказывало мне, что вряд ли это пройдет до Рождества.
Я почувствовала безумную ненависть к Малфою. Обычно затылок начинал ныть где-то через неделю после моего возвращения с отпуска. А теперь... не прошло и пяти минут, как я пришла на работу, а все возвратилось на круги своя.
     Я швырнула портфель на стол. Малфой даже не вздрогнул, спокойно продолжая читать.
     — Так, допустим, я закрою глаза на то, что ты ворвался в мой кабинет, перерыл все мои личные документы и выбросил большую их часть в мусор. Теперь, внимание — простой вопрос. Ты не против, если я сяду?
     Он махнул рукой на стул напротив, мол, присаживайся, а потом щелкнул пальцами. Появился старинный сервиз. Кроме двух чашек, сливочника, сахарницы и серебряных щипцов для сахара появились два аппетитных круассана, масленка и креманка с клубничным вареньем, сладкий фруктовый аромат которого заполнил кабинет.
     — Угощайся. Чай уже, наверное, готов. С молоком и без сахара, — рассеянно бросил он, не отрываясь от служебки. — И круассаны попробуй.
     — Я хотела бы сесть в свое кресло, идиот, — рявкнула я.
     Малфой посмотрел на меня и погрозил пальцем:
     — Так, так, так... Если не будешь хорошей девочкой хотя бы один день после отпуска, я не разрешу тебе уйти в отпуск в следующий раз.
     — У тебя недостаточно полномочий, чтобы разрешать или запрещать мне уходить в отпуск, — пробормотала я.
     — Пока нет, но скоро будут. — Он с такой уверенностью это сказал, что я была вынуждена напомнить себе, что это просто типичная малфоевская манера говорить, а не уверенность, имеющая под собой основания. Сама мысль о том, что Малфой будет моим начальником... В общем, мне поплохело так, что пришлось в срочном порядке прогонять от себя эту мысль. — Значит так, Грейнджер. Твой мантра на сегодня. Запоминай. «Я буду хорошо вести себя с Малфоем. Я буду хорошо вести себя с Малфоем». В идеале ты должна повторять это на коленях, но, наверное, я слишком многого хочу, — он вынул изо рта почти выкуренную сигарету и загасил бычок в пепельнице. А потом преувеличено вежливо встал и элегантным взмахом руки «позволил» мне сесть в мое кресло. — Твое желание — закон для меня, милая Гермиона.
     Мне захотелось дать ему по морде, но вместо этого я села.
     — Малфой, сколько раз тебе повторять? Все эти твои льстивые речи не изменят моего мнения о тебе. Это может сработать с девочками из бухгалтерии или с той шлюшкой из аврората, но со мной эти штучки не прокатят. Более того, твоя неискренность настолько очевидна, что я ненавижу тебя еще больше.
     Он зацокал языком.
     — Ненавидишь... мне кажется, это преувеличение.
     — Я наоборот старалась подобрать как можно более мягкие слова, — с этими словами я потянулась и попыталась выхватить последнюю пачку служебок из его рук.
     Он ловко увернулся.
     — Не верю, — проворковал Малфой. — У тебя жутко интересная входящая документация, — улыбнулся он, усаживаясь на стул напротив меня. — Кстати, на стуле даже удобнее. Ручаюсь, даже железная дева была бы поласковее к моей заднице, чем твой стул. Тебе хорошо, у тебя задница помягче, — он наклонил голову, пытаясь рассмотреть меня за столом. — Если говорить совсем откровенно, отличная задница.
     — Оставь мою задницу в по...
     — Может, наколдовать себе подушечку? Какую-нибудь шелковую, полосатенькую? Темно-бордовые и золотые полоски были бы идеальны. Ты ведь сходишь с ума по бордовому, я прав? И еще можно подушку под спину, а, что скажешь?
     Он просмотрел еще одну служебку, прищурился и пробормотал:
     — Вот сучка. — Он бросил служебку в мусор и начал внимательно просматривать следующую. — Тебя не было две недели, да? Меня тоже. В моем лотке для входящих всего шесть прошений о взносе на построение бассейна для квиддичной команды и четыре служебки от Халверстона, в которых он обращается с просьбой провести рождественскую вечеринку в Малфой-мэнор. Я немедленно направил ему сову с напоминанием о том, что он должен возместить мне ущерб за повреждения, нанесенные паркету в моем поместье на прошлое Рождество.
     — Малфой...
     — Да, я тоже возмущен безответственностью Халверстона. Ты же тогда ушла и пропустила конкурс на лучшего исполнителя флинга. Ты умная женщина. Сослалась, наверное, на то, что голова болит. А эти авроры — резвые ребята. И не говори мне больше никогда, что слизеринцы распущенные. Это касается только выпускников Гриффиндора. Да они просто животные, — он вопросительно приподнял бровь: — Уизли же рассказывал тебе?
     — Разумеется, — холодно бросила я. Теперь понятно, почему Рон всякий раз заливается краской, едва только завидев кого-то в килте.
     — Они трансфигурировали свои мантии в килты, — с содроганием вспоминал между тем Малфой. — У меня просто рябило в глазах от обилия всех этих горцев. До сих пор не понимаю, чего Маклур хотел. У этого человека интеллект пучка сельдерея. Вот зачем он, спрашивается, хотел повязать нам на глаза куски шотландки? Слава Мерлину, меня эта участь миновала. Конечно, мне было интересно, чисто с научной точки зрения... но для этого нужно, как минимум, поговорить с ним, а он такой тупой и скучный, — Малфой швырнул служебку в мусор и приступил к прочтению следующей.
     — Малфой, но ведь чары...
     — Чары? Согласен, нужно было наложить чары перед вечеринкой. Я потратил чертову уйму времени, и где, спрашивается, благодарность? А еще Панси (о, она может быть сущей дьяволицей) настояла на том, что для правдоподобности мужчины должны быть без трусов. Я был просто в шоке, увидев с какой готовностью все принялись стягивать с себя исподнее. И Поттер во главе этой банды! — он скомкал служебку и, с силой запустив ее в кучу мусора, выхватил из стопки следующую.
     — Малфой...
     — Я добьюсь, чтобы этого тупицу Карстерза уволили, и пусть это будет последнее, что я сделаю в этой жизни. Он представляет угрозу для министерства, не говоря уже об обществе в целом. Он постоянно начинает командовать, я имею в виду Поттера, а не Карстерза, и я что-то не припомню, чтобы он избавлялся от одежды с помощью заклинаний, — Малфой нахмурился, просматривая служебку. Как ему, черт побери, удается говорить и читать одновременно? — Должен признаться, хозяйство твоего Уизли произвело на меня неизгладимое впечатление. Мне с ним не тягаться. Ладно, проехали, мне нелегко говорить об этом. В общем, я намерен и дальше оставаться непреклонным в вопросе пакрета в Малфой-мэнор. Ты даже не представляешь, что с ним было. Особенно пол пострадал от высоких каблуков. Нет, я не хочу сказать, что это твой муж шлялся по поместью на высоких каблуках... напомню, к концу вечеринки на нем вообще мало что оставалось, — он свернул в комок очередную служебку и отшвырнул ее. — Кстати, я уже говорил, что получил служебку от Министра с уведомлением о моем повышении? За хорошо проделанную работу, так сказать.
     — Тебя повысили? — я старалась не орать, но у меня это не очень хорошо получилось. Затылок заныл еще больше, а в голове что-то щелкнуло. Так...
     — Ага. Кстати, я даже не ожидал, что мне предложат работать в этой должности.
     Я хмыкнула, показывая, как я «верю» в это его «не ожидал».
     — Слушай, почему тебе шлют такие служебки? — проворчал Малфой.
     — Может, потому что это моя работа? — В ответ он вздернул бровь. — Да, работа. Тебе, должно быть, неизвестно даже значение этого слова, ведь девяносто процентов своего времени ты тратишь на то, чтобы соблазнять женщин, а остальные десять — на встречи, от которых не можешь отвертеться.
     — Глупости, — отмахнулся он и взял еще одну служебку. — На соблазнение женщин я трачу всего пятьдесят процентов своего времени. А ты сколько времени тратишь на соблазнение женщин? Уизли знает? Оп-па, а это что? Если бы я знал, что тебя женщины интересуют, я бы обязательно пригласил тебя третьей... Твою мать, этот придурок Фэйрчайлд снова за свое? Эта телка из бухгалтерии постоянно вляпывается в такие дела. Не то что бы я обычно вмешиваюсь в таких случаях, но... В общем, яйца Фэйрчайлду я оторву сам. — Он положил служебку поверх второй стопки и шлепнул по ней ладонью так, будто представил на ее месте самого Фэйрчайлда с его блудливыми ручонками. — Грейнджер, чай, — напомнил он перед тем, как вернуться к просмотру моей корреспонденции.
     Он был прямо как заводная кукла, съехавшая с катушек, которую уже никак нельзя было починить, оставалось только хряпнуть по ней молотком, чтобы она умолкла. А ведь вы просто думали, что батарейки сели или что все само пройдет. Я задумчиво посмотрела на перо, которое держала в руках. Интересно, получится трансфигурировать его во что-то вроде дубинки? Я бы тогда смогла долбануть Малфоя так, чтобы он заткнулся...
     Нет. Чем быстрее он выпьет свой чай, тем быстрее уберется. И, честно говоря, я и сама бы не отказалась. Мы с Роном проспали, поэтому завтрак так и остался несбывшейся мечтой. Я ужасно хотела есть. Чашка чая вполне могла бы помочь мне справиться с болью в желудке. Я налила чаю Малфою, потом себе. Умышленно проигнорировала круассаны. Его чай я могла пить, но есть его круассаны... это было бы неким Рубиконом, который я не хотела переходить. Я не хотела брать его круассаны. Ни одного. Даже если бы умирала от голода, все равно бы не взяла. И плевать на то, что я действительно умирала от голода. А ведь я даже не ужинала вчера. После приземления с помощью портоключа в Уэнтуорте у меня все повылетало из головы. Сначала мы случайно переместились в почтовое отделение в Москве и были вынуждены в срочном порядке обливиэйтить всех, кто там находился. Потом протащили свои задницы по всей Европе, чтобы добраться, наконец, домой и не опоздать на работу. Я нажала на живот, таким способом пытаясь унять боль. Но аппетитный аромат круассанов заставлял его еще больше урчать. Кстати, я уже говорила, что очень неравнодушна к клубничному варенью? Мерзавец, ненавижу!
     — А ты так и не ответила на мой вопрос. Как отпуск? — спросил Малфой, не отрываясь от служебки.
     — Малфой, как тебе удалось пройти сквозь мои чары? — потребовала я ответа, стараясь смотреть куда угодно, но только не в сторону чайного сервиза.
     — Харлок! Вот же сука! — Малфой помахал служебкой, чуть ли не тыкая ею мне в лицо. — Знал же, сволочь, что я не дам ему разрешение на все эти махинации с нелегальным провозом антиквариата. Дождался, пока я в отпуск не ушел. Что ж... — Он потер подбородок, а потом усмехнулся одной из своих фирменных улыбочек злого гения. — ...у меня новости для этого урода...
     — Малфой! — я со стуком поставила чашку на стол. — Ну-ка, признавайся, как ты умудрился обойти мои чары?
     — А, это... — он презрительно фыркнул и положил служебку в самую дальнюю от него стопку. — Осторожно, из трусов не выскочи. Я же Малфой, Грейнджер. Моим первым словом было «палочка». Впрочем, как хочешь, можешь не утруждать себя ответом на мой вопрос. Я и так вижу, что ты чудесно провела время. Выглядишь замечательно — расслабленная, загорелая, подтянутая. Две недели на пляже в Греции явно пошли тебе на пользу. Уверен, твой муж барахтался с тобой в постели каждый день.
     Я покраснела. И совсем не потому, что Малфой угадал. Боже, мы с Роном ни разу за все время нашего отпуска не занимались сексом. А самым ужасным было то, что мне даже мысль такая в голову не приходила.
     У нас с Роном был вполне нормальный секс, когда мы поженились. А потом... я даже не знаю, что случилось. У меня был плотный график работы, Рон все чаще проводил свободное время у Гарри с Джинни, все эти супружеские обязанности свелись к быстрому перепиху, и я даже не знаю, что случилось. Так, сейчас июль... а последний раз, когда мы... последний раз... февраль, точно. день святого Валентина. У нас обоих был грипп, а секс был из разряда если-вы-не-трахнетесь-на-день-святого-Валентина-можете-подавать-на-развод. В общем, не очень-то и хотелось... помнится, мы оба почувствовали облегчение, когда Рон, наконец-то, кончил. Я даже не удосужилась правдоподобно сымитировать оргазм. Издавая притворные стоны и придыхания, я мечтала о горячем душе, бокале коньяка и четырнадцати часах сна.
     Только Малфою об этом я рассказывать не собиралась.
     — Да, отдохнула хорошо, — я указала на портфель. — Все успела, со всем справилась.
     Малфой хмыкнул от отвращения.
     — Мои предположения о несостоятельности Уизли как мужа только подтвердились. И даже если бы он тупо трахал тебя каждый день, это ничего бы не изменило. И, слава богу. Еще не хватало, чтобы я о нем хорошо думал, — он прикурил, затянулся и быстро выдохнул дым. — То есть ты хочешь сказать, что он позволил тебе тащить за собой этот портфель, битком набитый дурацкими служебками от всяких недоумков, которым ни в коем случае не следует отвечать, иначе они просто сядут тебе на голову и станут отправлять еще более глупые послания? — он указал сигаретой на мусорное ведро. — У чувака, может, яйца размером с грейпфрут, а он...
     — Замолчи, — потребовала я, едва сдерживаясь. — Тебя ни в коей мере не должно касаться то, чем мы с мужем занимались на отдыхе.
     Если честно, я всегда с нетерпением ждала отпуска, потому что это единственное время, когда можно было наверстать упущенное. Вот уже пятнадцать лет мы снимали небольшую виллу на берегу моря в северной Греции. Отдыхали всегда вместе — мы с Роном, Гарри с Джинни, их дети, часто к нам присоединялся кто-то из Уизли. Я, как обычно, играла роль мамки нарасхват. За все эти годы я настолько преуспела в лечении солнечных ожогов, что стала чуть ли не экспертом в этой области — сами понимаете, Уизли и солнце абсолютно несовместимы, к концу отпуска Рон напоминает одну огромную веснушку. Пока все плавают и ныряют, я обычно сижу на берегу и поддерживаю антиветровые и антипесочные чары. А еще разбираюсь с бумагами, которые заполонили мой рабочий стол за год. Прекрасная картина, не так ли? Обычно мы ездим отдыхать в августе, но из-за всей этой нервотрепки со свадьбой мы решили взять отпуск сразу после церемонии.
     — Только ты могла назвать разбор всяких бесполезных бумажек хорошим отпуском, — противно усмехнулся Малфой и сделал еще одну затяжку. — Неудивительно, что ты вынуждена работать по семьдесят часов в неделю и жертвовать отпуском, если даже сейчас твой ящик для входящих открыт для любой почты.
     — Да как ты смеешь? — прошипела я. — Уверена, твой отпуск тоже не был таким уж идеальным. Две недели в Милане, посвященные бездумному скупанию шмоток. Еще немного, и вас с женой будет невозможно отличить от манекенов.
     Подробные статьи Панси Паркинсон-Малфой о модных показах в Милане были весьма популярны среди представителей элиты магического общества. Разумеется, я их не читала. Просто была в курсе. Я вообще не понимала, как можно посвящать огромные статьи описанию анорексичных моделей в нелепых одеяниях, больше напоминающих дорогущие костюмы для Хэллоуина. И тот факт, что продажи «Пророка» возрастали на двадцать процентов всякий раз, когда в этой газете появлялась колонка Панси, просто вгонял меня в депрессию.
     — Что ж, спишем твое настроение на «полезный отпуск», — холодно сказал Малфой. — Мы, как всегда не поняли друг друга. С моей стороны было глупо ожидать чего-то другого. Я всегда думал, что отпуск — это когда ты не работаешь. Для справки: я не тратил отпуск на примерку модной одежды или посещение модных показов. Я пробыл в Милане ровно день, а потом смылся оттуда. А Панси с удовольствием отдалась на растерзание местным модельерам. Я же встретился со своим арт-дилером, посетил несколько выставок; к счастью, их проводили как раз во время модных показов. Можешь мне не верить, конечно, но большую часть отпуска я провел в музеях. Посетил несколько храмов. Католические храмы просто великолепны. Я люблю изысканную архитектуру.
     Он остановился и сделал глубокий вдох.
     — Мы вели себя как два идиота. И я думаю, причина не в том, что мы ненавидим друг друга. Просто мы оба голодны. Пожалуйста, съешь круассан. Я умираю с голода. И ты тоже. Последние десять минут я, как приличный человек, делал вид, что не замечаю того, как урчит твой желудок, но это уже просто смешно. Скоро эти звуки станут громче, и нам придется объясняться жестами, чтобы продолжить взаимные оскорбления. Меня воспитали так, что я не могу начать есть, пока не начнешь ты, — он протянул мне тарелку с круассаном и отпустил. Пришлось взять, иначе бы тарелка упала мне на стол. — Благодарю, — промолвил он и принялся намазывать масло и варенье на круассан. Я налила ему чаю, он кивком поблагодарил меня. — После того, как я посетил все достопримечательности Милана, я заскочил в Венецию, посидел на площади святого Марко, выпил холодного эспрессо и наведался к своей тетушке, у нее палаццо на канале. Дом и Лили как раз гостили у нее. Они передавали привет.
     Я кивнула в ответ. Какое-то время мы ели в тишине.
     Меня впечатлил рассказ Малфоя о том, как он провел отпуск. По правде говоря, если бы я могла выбирать, я бы спланировала собственный отпуск именно так. Я привыкла мечтать об отпуске в Греции. Но какая-то часть меня знала, что я беру с собой работу, потому что мне скучно. Я бы никогда не смогла затащить Рона в музей. Его представление об искусстве ограничивалось расклеиванием постеров с «Пушками Педдл».
     Малфой оказался прав. Когда мы поели, напряжение в комнате ослабло. По крайней мере, мы могли вести себя более цивилизованно.
     — Как Лили?
     — Просто замечательно. Ты не против, если я закурю? — и, не дождавшись ответа, он так и сделал. Забыл, наверное, что вот уже несколько часов дымил в моем кабинете. Чтобы очистить занавески, понадобится много усилий. Черт. — Я не видел ее всего неделю, а ее живот прилично вырос. Тетушка Делиция просто в восторге от Лили. У Дома тоже все в порядке, — как-то неуверенно улыбнулся Малфой. Их отношения с сыном достаточно быстро налаживались. — Я... Я им даже позавидовал...
     — Позавидовал? — было сложно представить, что Малфой способен кому-то завидовать. У него же весь мир был в руках. А еще у него в руках была моя личная корреспонденция.
     Он уставился в дальний угол кабинета.
     — Они так влюблены. Вокруг них прямо какая-то аура, можно даже пощупать. И они такие... беззаботные... — Он даже забыл о сигарете, зажатой между пальцами. — Единственное, что их заботит — как скоро их родные поладят и прекратят нападать друг на друга. Ну, и, конечно, как они назовут своего первенца. А мы о чем думали в их возрасте?
     Война была в разгаре, когда мне было девятнадцать. И когда мне исполнилось двадцать, тоже. А в больнице пострадавших было больше, чем кроватей.
     Должно быть, мои мысли отразились у меня на лице.
     — Вот и я о том же, — прошептал он так тихо, что я едва расслышала. — Знаешь, о чем я думал тогда, когда просыпался? Я смотрел в зеркало и говорил себе: «Сегодня ты не умрешь, Драко Малфой. Я тебе запрещаю». Я знаю, это глупо. Я приказывал себе остаться в живых тогда, когда от меня ничего не зависело. А потом я молился. По-настоящему. Я становился на колени и обращался с молитвой к богу, в которого не верил. Я просил, чтобы Судьба не столкнула меня в бою с моим отцом. Я не смог бы убить его. И в какой-то степени я был благодарен Поттеру за то, что именно он убил отца. Я так боялся, что это должен буду сделать я.
     Мои утренние ритуалы в те мрачные дни были несколько другие. Чистя зубы, я повторяла: «Ты не допустишь, чтобы Гарри и Рон погибли».
     — У Гарри не было выбора, ты же знаешь, — сказала я, вступаясь за Гарри.
     Голос Малфоя надломился, резко охрип, и он бросил:
     — Я знаю, Грейнджер. В конце концов, я был там. Поттер всякий раз лезет с извинениями, когда напивается. Будто я нуждаюсь в напоминании, что мой отец был редкостным мерзавцем, и что кто-то должен был убить его.
     Я вспомнила день свадьбы Лили и Дома. Гарри тогда был ужасно пьян. Возможно, Малфой прятался в саду не потому, что избегал гостей, он не хотел выслушивать бессвязные извинения Гарри.
     Я до сих пор помнила ликование на лице Люциуса Малфоя, когда он столкнулся со мной и Роном. Рон валялся на земле, истекая кровью из-за какого-то ужасного заклятия. Я прикрывала его, едва успевая посылать контрзаклятья. Мы оба оказались во власти Малфоя-старшего. Все произошло за считанные секунды, но мои воспоминания напоминали замедленную съемку какого-то черно-белого фильма ужасов.
     Люциус смотрит на нас, усмехается, направляет палочку и произносит с подчеркнутой медлительностью: «Слишком просто». Гарри в этот момент пробирается сквозь кусты с одной стороны, Драко — с другой. Оба выкрикивают: «Нет!» Зеленый свет, который ни с чем не спутаешь. Заклятие, которое вырывается из палочки Гарри. Первая из двух Avada в его жизни.
     Я до сих пор не знала, кому было адресовано «Нет!», что выкрикнул тогда Драко — отцу или Гарри.
     — Да, Грейнджер, выбор, — с горечью произнес Малфой. — То, чего ни у кого из нас не было. Ты хоть когда-нибудь задумывалась о том... о том... а если бы все сложилось иначе... — он прикурил сигарету в рот и сделал глубокую затяжку. Я подумала, что для него это, возможно, способ собраться с мыслями. Необходимая пауза.
     — Иначе?.. — напомнила я.
     Он осторожно потушил сигарету в пепельнице.
     — Ты никогда не представляла себе, какими бы были наши годы в Хогвартсе, если бы нас не ждала война? И нас бы не разделяли на тех, кто поддерживает Дамблдора, и тех, кто поддерживает Волдеморта? Если бы нам позволили быть детьми? Мы ведь с тобой могли быть друзьями.
     Я уставилась на него как на умалишенного.
     — Ну же, Грейнджер. Это же не притянутое за уши предположение. Ты блестяще справлялась с Зельями и Арифмантикой. То же самое могу сказать и о себе. У нас вообще много общего.
     — О, да, — согласилась я. — Мы оба обожали обзывать студентов грязнокровками.
     Я замерла, ожидая, что он начнет оправдываться, но он не сделал этого. Вместо этого он вытянул еще одну сигарету и, затянувшись, выпустил облачко дыма.
     — Да, но не забывай, что тогда меня готовили в приспешники Волдеморта, я должен был стать главным прислужником Лорда, ненавидившим полукровкок, хотя, к слову, был одним из них. Я не извиняюсь, Грейнджер, я намекаю, что был такой же пешкой, как и все остальные. Так же, как и вы, золотая троица, были пешками Дамблдора.
     Я подскочила, собираясь вышвырнуть его из кабинета.
     — Мы не были пешками Дамблдора...
     — О, только, пожалуйста, не надо... — отмахнулся Малфой. — А я был пешкой отца и Волдеморта. А что, если бы события, приведшие к войне, не столкнули бы вас троих? И не смей отрицать, я все видел. Втроем вы были куда сильнее, чем поодиночке. Безрассудство Поттера, твои мозги, Уизли... честно говоря, до сих пор не понимаю, зачем вам был Уизли... может, для равновесия? Но с самого начала, если бы не война... — Малфой замолчал.
     Я не могла не вспомнить, как ужасно поначалу вели себя Гарри и Рон по отношению ко мне в школе до инцидента с троллем. А тролль никогда бы не попал в замок, если бы Квиррел не пытался заполучить философский камень. А что, если бы не было никакого тролля? Гарри и Рон продолжали бы смеяться мне в спину, а то и в лицо. Ну, положим, Гарри не стал бы, но Рон... иногда он мог быть очень жесток.
     — В общем, я пил кофе в гостиной тетушки Делиции, Дом и Лили держались за руки, тетушка развлекала их воспоминаниями о своей связи с Муссолини, а я завидовал, грустил и... Просто интересно стало. Ладно, — он приподнял уголки губ, изображая улыбку. — Тетушка Делиция и Панси ненавидят друг друга. Так что хорошо, что я сам к тетушке пожаловал. И Панси не просто боится ее. Она опасается, что тетушка ее отравит. Или еще что-то в этом роде выкинет. — Малфой нахмурился. — В принципе, это возможно. Итальянская ветвь семейства Малфоев представляет собой весьма... кровожадных волшебников. Не удивляйся. Урожденные Борджиа. На стене столовой тетушки висит портрет Чезаре, который я хочу заполучить вот уже несколько лет. У нас линия губ одинаковая, — он выпятил губы как бы в подтверждение своих слов. — Черта, которая проявляется каждое третье поколение.
     — Ты родственник Чезаре Борджиа? — воскликнула я. — Но его отец был Папой Римским. Магглом. — Это уже было слишком.
     — Да, Грейнджер. Хорошо подмечено на счет Папы. Конечно, он не был магглом, дурочка. Французская ветвь семьи появилась после переселения итальянских магов, которые последовали за Екатериной Медичи во Францию, когда она вышла замуж. Она, кстати, тоже ведьмой была. В истории магглов куча ошибок. В общем, мелкие дворяне Борджиа породнились с как нельзя кстати подвернувшимися Малфоями, и мы, наверное, так и остались бы во Франции, если бы не Французская революция, из-за которой Малфои в срочном порядке перебрались в Англию. Так или иначе, но итальянские связи не были утеряны. Отец в какой-то степени нарушил традиции, женившись на матери. Обычно Малфои женились на чистокровных волшебницах-француженках или итальянках. В общем, Борджиа интересовались не только тем, как завладеть магическим миром. Им хотелось управлять и маггловским миром. Никого не напоминает? Волдеморт, учить получать бонусы от мании величия у нас. В общем, я был у тетушки, очаровал ее, накормил мороженным, покатал на гондолах... Короче, втерся ей в доверие.
     — Уверена, это все из-за денег. Не так уж мало надо иметь, чтобы каждый июнь наведываться в Венецию, — сухо прокомментировала я.
     — Не спеши с выводами, Грейнджер, — протянул Малфой. — Тетушка Делиция не так проста, как может показаться. И вообще, я к ней не один, а два раза в год наведываюсь. Я ненадолго заглядываю к ней, когда отправляюсь в Гштаад покататься на лыжах. Мне всегда хотелось палаццо в Венеции.
     — Действительно, чего еще богатому волшебнику желать? Палаццо.
     — Если бы ты его увидела, то не насмехалась сейчас. Изумительное место. Еще чаю? — я кивнула. — Прямо на канале. Итальянские Малфои всегда жили на границе магического и маггловского миров. Они никогда не одобряли отца, когда он поддерживал Волдеморта и ненавидел магглов. Самые лучшие произведения искусства в каждой комнате. Вот что я хочу. А денег у меня столько, что желать еще больше просто смешно.
     — Везет...
     — Отвали. Но все эти произведения искусства... — Малфой как-то счастливо зевнул. — И все это будет моим, — улыбнулся он. Нормальной такой улыбкой. Человеческой. Настоящей. — Не могу сказать, что ее родной внук был рад, когда они рассорились. Я все представлял, как она смягчит свой гнев и снова начнет доверять ему. Но если вспомнить, что случилось, когда она включила его в завещание. В общем, сам виноват, — прокряхтел Малфой.
     — Фатальная ошибка? — я махнула рукой, как бы предлагая ему продолжить.
     — То, что он отправил ее в сибирскую тундру зимой в одном халатике и шелковых домашних тапочках? Дурак, конечно. Малфои всегда носят с собой запасной портключ. Еще чаю?
     Я покачала головой. Да уж, самым позорным пятном в истории семьи Грейнджер было время, когда тетушка Валери украла рецепт креветочного соуса у тетушки Клэр и попыталась выдать его за свой собственный на кулинарном фестивале. Все это было детской забавой по сравнению с историей семьи Борджиа, которые травили своих врагов. Не говоря уже о внуке, который отправил свою богатую бабку в Сибирь, чтобы она умерла от холода.
     Теперь становились понятными слова Малфоя о том, что он отличается от своих родственников и будет творить новую историю своей семьи. Принадлежать семье, чей опыт и амбиции никак нельзя было назвать нормальными, чье поведение не подчинялось установленным обществом правилам. Разумеется, это не оправдание, но это многое объясняло.
     — Когда я гостил у тетушки, я взял у нее кое-что для твоего кабинета. Все? — он указал на чайный сервиз.
     — Да, спасибо. Для моего кабинета? — я сузила глаза.
     Он щелкнул пальцами, и чайный сервиз со снедью исчез.
     — Ты единственное украшение этого кабинета. Я вообще не понимаю, как можно работать в такой стерильной комнате. Ты в курсе, что твой кабинет — самый неодушевленный из всех в министерстве? Палаты святого Мунго и то гостеприимнее.
     — Так вот как ты узнаешь все о людях? Взламываешь защитные чары кабинетов и роешься во входящей корреспонденции? — обвиняющим тоном произнесла я.
     — Иногда, — признался Малфой. — Но обычно хватает нескольких кружек пива или цветов. У меня есть сова, которую я посылаю только к флористу. Можешь воспользоваться, кстати. Немного роз тебе здесь не помешало бы...
     — Чтобы не так воняло табаком?
     — Возможно. В общем, тетушка Делиция была рада кое-что тебе передать. Я не очень понимаю творения живописцев, написанные до Джексона Поллока, но эта вещица весьма очаровательна. И мне кажется, ты из тех людей, которым нравится импрессионизм, — он взмахнул рукой справа от меня.
     Господи, как же я могла не заметить? Я была так возмущена, что Малфой роется в моей почте, что ничего другого просто не видела. Я открыла рот от удивления.
     — Но... Мал... Малфой, это же Моне! — запинаясь, выдавила я. — Скажи мне, что это репродукция.
     — Репродукция? — хмыкнул он. — Если ты хотела оскорбить меня, тебе это удалось. Это «Кувшинки». Из позднего творчества Моне. Есть подозрение, что у тетушки с ним что-то было, но она не признается. Наверное, плохо разошлись. Романтические отношения между магглами и волшебниками изначально обречены. Так или иначе, но она практически умоляла меня взять эту картину. Она вполне милая, если тебе, конечно, нравятся картины, написанные в таком стиле. Ну же, посмотри, какая тонкая работа.
     Я покачала головой и отошла в дальний угол кабинета, чтобы рассмотреть картину. Зеленые и голубые мазки чудесным образом создавали иллюзию колышущейся воды. Она изумительна. Совершенна.
     — Подойди ближе, посмотри, какие изящные мазки, — тихо повторил Малфой.
     Я подошла ближе. Мы стояли рядом, наши пальцы повторяли завитки и гребни на картине вслед за кистью Моне. Ноющая боль в затылке стала исчезла. Наши пальцы случайно соприкоснулись. И когда Малфой положил руку мне на плечо, я не вздрогнула и не стала вырываться. Я прислонилась к нему, чувствуя, как боль понемногу утихает, так я была впечатлена гениальной работой Моне. Просто волшебство какое-то...
     Я чувствовала восторг. Мне ужасно хотелось, чтобы картина осталась у меня в кабинете. Она была прекрасна, боже, я в нее просто влюбилась, но я понимала, что не смогу принять ее. Потому что Драко Малфой ничего просто так не дарит. И, возможно, взамен он захочет от меня что-то такое, чего я не смогу ему дать.
     — Я... я... — сказала я, уставившись на носки своих туфель.
     Он убрал руку.
     — Если ты откажешься принять ее, я буду приходить к тебе каждое утро. Я буду заставлять тебя пить со мной чай. Буду рыться в твоей почте. Каждый день. А если ты кому-то пожалуешься, я скажу, что ты не хочешь сотрудничать со мной. Вспомни приказ министра, вышедший в прошлой весной. Там говорилось о межофисной сплоченности. Вот. Теперь у тебя есть выбор. Ты можешь взять картину. Или каждое утро будешь терпеть совместные завтраки со мной. Я думаю, выбор очевиден.
     — А как ты объяснишь взлом двери в мой кабинет?
     — А я не буду их взламывать, — улыбнулся Малфой. — Я буду стоять в проходе и ждать тебя. Или нет, в вестибюле. И тогда мы будем вместе подниматься в лифте. Ну? Как тебе мое предложение?
     Чертов ублюдок. Знает же, я не позволю расползтись слухам. Мол, а почему это Драко Малфой каждое утро ждет Гермиону Грейнджер в вестибюле?
     Малфой, между тем, продолжил:
     — И, чтобы ты не чувствовала себя обязанной мне, считай, что я таким образом приношу тебе благодарность.
     — Благодарность? За что? — я напряглась от нехорошего предчувствия.
     — За то, что поможешь мне с Дженкинсом, конечно. Есть разговор, Грейнджер.