Жена политика

Глава 11.

  Всё развалилось прекрасным солнечным днём в начале июля.

     * * *

     Весь июнь по утрам в Лондоне стоял туман, а к вечеру начинались проливные дожди, продолжавшиеся до самой ночи, наши зонты почти никогда не высыхали до конца. При первых признаках по-настоящему хорошей погоды я не могла позволить себе пропустить хоть один солнечный лучик. Забрав корзину для пикника у Шевалье, мы отправлялись в ближайший маггловский парк, где ели сэндвичи с дижонской горчицей и толстым слоем паштета, ловя солнце как доведённые до отчаяния цветы.
     Как всякий уважающий себя британец (не важно, волшебник или маггл), я была одержима погодой. Я как раз собиралась поворчать о том, как я устала от дождей и надеялась, что сейчас наступило настоящее лето, когда услышала негромкое «Эй!». Я знала этот голос. Мерлин. Неподалёку на полянке Рон и Гарри играли в американский футбол (последнее хобби мужа, привет недавнему путешествию). Я даже не успела взять палочку в руки, а Драко уже наложил рассеивающие чары, и мы вместе со всеми вещами стали почти невидимыми.
     — Мы должны... — начал Малфой, но я его не слышала.
     Потому что Рон и Гарри смеялись и дразнили друг друга. Они перемещались по поляне вслед за мячом, обменивались комплиментами, замаскированными под оскорбления. В ходе игры стало ясно, что навыки ловца Гарри давали ему преимущество. Мяч очень быстро летел, когда его бросал Гарри, и печально вихлял после бросков Рона. Такова была традиция и динамика их отношений на протяжении последних тридцати лет: Рон жаловался на несправедливость, Гарри отнекивался (это тоже было частью игры) и хвалил Рона за последний бросок или пойманный мяч. Сейчас Рон мог хотя бы смеяться над собой: говорил о том, как Национальная футбольная лига (что бы это ни было) побежит, теряя тапки, подписывать с ним контракт на позицию полузащитника, а он порекомендует им Гарри. Несмотря на природное добродушие мужа, я с ужасом поняла, что очень давно не слышала его смех. Я немедленно придумала рациональное объяснение: во всём виновата новая работа. Через пять секунд я поняла, что ему не трудно впахивать как вол и при этом веселиться с Гарри. Честно говоря, я не могла вспомнить, когда Рон последний раз смеялся вместе со мной. Я всерьёз задумалась: если бы ему пришлось выбирать между мной и Гарри, что бы он сделал?
     На моё запястье легла теплая ладонь, и меня выдернуло из парка.
     Мы оказались в квартире Малфоя. Мебели там всё ещё не было, так что Драко трансфигурировал один из своих вездесущих носовых платков в диван.
     — Садись, — сказал он. — Может, у меня нет нормальной мебели, но у меня есть хороший алкоголь, а Шевалье заботливо снабдили нас термосом с отличным кофе. Если плеснуть в него достаточно коньяка, сойдёт за лекарство.
     Не дожидаясь ответа, Драко отправился на кухню, а я слышала убаюкивающий звон кофейных чашек и блюдец.
     Я, может, и пошутила, что мы с Роном в последнее время не более чем соседи по квартире, но, видимо, это уже не шутка, а суровая реальность. Он предпочёл провести прекрасный летний день с лучшим другом, а не с женой. Так же как я выбрала Драко Малфоя, а не своего мужа.
     Термос, чашки, блюдца, сахарница, молочник и бутылка коньяка зависли в воздухе за неимением столика. Драко от души добавил алкоголя в мой кофе, один кусочек сахара и идеальное количество молока.
     — Пей, — сказал он и вручил мне чашку. Сам он полностью отказался от кофе и налил себе полную чашку коньяка, скривился и произнёс: — Кажется, мне это понадобится. — Он сделал большой глоток. — Так что ты киснешь? Я уверен: они нас не видели. И вообще, это просто обед на скамейке в парке. Не о чем...
     Я всплеснула руками.
     — Со мной он так не смеётся. — Больше я ничего не сказала, чтобы не расплакаться.
     Малфой удивлённо приподнял бровь.
     — Как интересно. Я ожидал приступ самоуничижения. Да, полагаю, не смеётся. Но с другой стороны — и я не пытаюсь тебя оскорбить, это лишь наблюдение на основе последних тридцати лет — он довольно незамысловатый парень.
     Я взорвалась.
     — Да боже мой! Ты можешь хоть на минуту оставить в покое свою...
     — Прекрати орать. С самого начала было ясно, что это будет один из тех разговоров, когда любая моя фраза превращает меня в монстра в твоих глазах. Боже, как же я хочу курить. Гермиона, он любитель пива, дартса и квиддича. Попробуй опровергнуть это утверждение. Он не глуп, но он пользуется мозгом только в случае крайней необходимости. — Он замолчал, дав мне возможность возразить, что я сделать не смогла, это было точное описание Рона. — В принципе, он лентяй. — Что тоже было правдой, но супружеская солидарность требовала, чтобы я защищала Рона. Я открыла было рот, но Малфой поднял руку. — Как и многие люди. Иногда я хочу быть таким же, думаю, я был бы много счастливее. Гермиона, он не очень сложный человек, а ты — иллюстрация к словарной статье об изощренности. Он прост и понятен. В какой-то момент... — Он замолчал и вздохнул.
      Мы с Роном достигли момента, когда главными опорами нашего брака стали обязательства, что видели все, кроме нас двоих.
     — Почему ты женился на Панси?
     Этот вопрос его смутил. Драко поставил чашку с блюдцем на пол и похлопал себя по карманам в поисках сигарет.
     — Чёрт, — пробормотал он, — какое это имеет...
     — Потому что это важно. — Он наклонил голову набок, словно спрашивая «Почему?». — Пожалуйста.
     Я должна была знать, почему интеллектуал с развитым художественным вкусом женился на женщине, считающей, что рисовать можно только малярной кистью по стенам раз в несколько лет, потому что в таком случае у меня появится шанс понять, почему беззаботный парень, считавший книги неизбежным злом, женился на чопорной заучке.
     — Бля, как же я хочу курить. У тебя, наверное, кошмарная ситуация. Ты не пытаешься сжечь меня взглядом как обычно, когда я выпрашиваю свою дозу никотина. — Не добившись от меня реакции, он нахмурился. — Я думал, у меня больше времени, потому что... К чёрту! — не выдержал он. Его голос эхом прокатился по пустой квартире. — Слушай, — вскричал он, потом опомнился и заговорил тише: — Слушай, твоё презрение к моей жене вошло в легенды, так что я тебя предупреждаю: не говори о ней плохо, иначе я наговорю тебе гадостей. А она вынесла очень многое из-за меня. Я не шучу, когда говорю, что она святая. Вы, гриффиндорцы, считаете, что преданность — исключительно ваша прерогатива...
     Это было сказано с его обычным презрением.
     — Мы не...
     Малфой опять похлопал себя по карманам.
     — Бля. Я глаз готов отдать за сигарету. Да, считаете. Ты удивишься, но слизеринцы тоже ценят это качество. Только моя мама, Блейз Забини и Панси поддерживали меня, когда я переметнулся. Это само по себе дорогого стоит. Вы с трудом меня переносили, отправляли на самые тяжёлые задания, словно ждали, что там я проявлю своё истинное лицо. Вы даже не пытались изображать удивление, когда я возвращался. — Очень точное описание. Мы никогда не доверяли ему — с момента, когда он пришёл в дом на площадь Гриммо вместе с Панси, и до смерти Волдеморта. — Я не мог сказать это все эти годы, но скажу сейчас. Иди к чёрту, Гермиона. Ты, Уизли и Поттер.
     Мне было очень стыдно, и я покраснела. Как показало время, мы заслужили такое отношение. Гарри, может быть, и победил Волдеморта единолично, но усилия Драко не были пустяковыми. Даже после войны мы всегда предполагали, что у Малфоя есть собственный интерес. Хотя его интересы никогда не были тайной. Он намеревался стать министром магии.
     — Ты правильно краснеешь. Слава Мерлину, были люди, беспокоившиеся, вернусь я или нет, одним из них была Панси. Она любила меня сильнее, чем я того заслуживал. Я по-своему её любил, и мама одобрила этот брак. Я хотел детей. Она хотела детей от меня. Казалось, этого достаточно. Откуда мне было знать, что жениться на человеке, с которым приятно только заниматься сексом, — это верх идиотизма? Мы оба заполучили в супруги лучших друзей. — Малфой глотнул коньяка прямо из бутылки и предложил мне. Я рассерженно на него посмотрела. Он смерил меня проницательным взглядом, словно переводя эмоции в деньги, а потом тихо добавил: — Теперь посмотри, что из этого вышло.
     — Я не выходила замуж за лучшего друга! — возмутилась я.
     Малфой пробормотал «Да ради бога!» и сделал ещё один глоток.
     — Не выходила, — повторила я. — Мы с Роном...
     — Угу, тогда расскажи, о чём вообще речь, раз ты едва не плачешь, увидев, как эти двое перебрасывают друг другу мячик. Сомневаюсь, что вы с мужем занимались сексом в последний месяц. — Он окинул меня взглядом с ног до головы. — Или даже несколько месяцев. Ну так расскажи, о чём вы с мужем разговариваете, а? В те несколько минут, когда вы уже в кровати, но ещё не спите. О работе, делах семейства Уизли, Поттере и его выводке? Думаю, это всё. Я редко вижу вас двоих без какого-нибудь Поттера неподалёку. И даже тогда он обращается с тобой как с сестрой.
     Я была так зла, что несколько секунд не могла говорить, потом попыталась возразить. В тот момент Драко сформулировал мысль настолько ужасную и правдивую, что позже, вспоминая этот день, я поняла: именно тогда мой брак распался.
     — Сегодня. Поттер и Уизли. Скажи, глядя мне в глаза, что ты расстроилась не из-за того, что твой муж много лет платонически влюблён в Поттера. Гермиона, если бы они не были безнадёжными мещанами, они бы переспали друг с другом в шестнадцать и жили бы дружной однополой семьёй. — Он глотнул ещё алкоголя. — Вот же блин, даже коньяк не помогает. Могу представить, как они живут в чудовищной дыре, где по углам скапливается грязное бельё. Хотя нет, обойдутся без квартиры, будут только перепихоны в раздевалке. Если бы они переспали друг с другом в школе, то избавились бы от этого влечения. Кажется, Поттер довольно сильно привязан к своей жене. Он действительно иногда смотрит на неё с желанием.
     — Он не... Мы... В начале... — лопотала я, пытаясь не заплакать.
     А какой смысл? Сразу после свадьбы мы так себя не вели, а может, и вели, но не замечали. Если подумать, двойная свадьба стала зловещим предзнаменованием. Я пыталась взять чашку, но руки так дрожали, что я расплескала кофе на колени.
     — Гермиона? — Пара взмахов палочкой, и Малфой очистил мою одежду. — Ради всего святого, что пр...
     Я отвернулась от него, чтобы беззвучно поплакать, те слёзы были квинтессенцией моего сожаления. У меня на коленях оказался носовой платок. Через какое-то время я развернулась. Малфой сидел на противоположном конце дивана.
     — Я не могу обнять и утешить тебя, иначе я начну распускать руки. Я не могу уразуметь, почему ты хочешь жить с человеком, который тебя не понимает и которому на тебя плевать.
     Полгода назад я бы оскорбилась. Но сейчас не могла смотреть Малфою в лицо. Я закрыла глаза и сказала безжизненным голосом:
     — Я не могу, Драко. Ты и я. Мы для этого не созданы.
     — Я знаю. Именно поэтому я каждую ночь засыпаю в слезах.
     Я открыла глаза и была готова его разорвать: как он смел об этом шутить? Но потом я опять покраснела от стыда, потому что маска Драко исчезла, у него было уставшее бледное лицо, на котором каждый тяжёлый год был выписан морщинами.
     — Меня терзают смутные сомнения, что именно поэтому я и безумно люблю тебя. Очевидно, я латентный мазохист. А окружающие автоматически предполагают, что я садист. Как они ошибаются. Цирцеевы яйца... Мерлин, я опять заговариваюсь, с каких пор у Цирцеи есть яйца? Ну, скажи: мы будем продолжать встречаться как почти любовники? Можно, наконец, друг с другом переспать. Мы и так делаем всё, кроме того самого.
     Он пытался избавиться от горечи в голосе, добавив игривости, но я не могла Драко ни в чём винить. Если Рон не уделял время своей скучной жене, у него хотя бы не было интрижки на стороне. А у нас с Малфоем была. Теперь, когда эти слова были озвучены, я поняла, насколько далеко зашла.
     — Ты прав. Мы и так делаем всё, кроме того самого. Так что нам надо... — В этот момент в моей душе что-то умерло, — ...расстаться.
     Драко схватился руками за голову, просидел так несколько минут, а потом выпрямился.
     — Значит, мне будет легче произнести свою речь. Или нет, — тихо добавил он. — Во-первых, мне нужно высказаться, потому что другого шанса у меня не будет. Ты думаешь, я хочу с тобой переспать, чтобы добавить ещё одну галочку в список побед этого малодушного развратника Малфоя. О, как бы я хотел не видеть подтверждения этому в твоих глазах. Когда-нибудь, я расскажу тебе, насколько ты меня только что обидела. Когда-нибудь, я надеюсь, ты будешь смотреть на меня без презрения, которое я вижу в каждом взгляде. Но, возвращаясь к первоначальной теме разговора, это не правда. Я хочу тебя, потому что люблю.
     — Замолчи, — воскликнула я.
     Малфой сел ближе и взял меня за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. Он сошёл с ума? Что докажет его признание? Что он получит, произнеся всё это вслух? Я закрыла ему рот рукой, чтобы не слышать эти опасные слова, потому что это неправильно.
     — Прекрати, Драко. Мы...
     Он поцеловал мою ладонь. Я ойкнула и отдёрнула руку.
     — Нет. Это жестоко с моей стороны, но я сегодня в ужасном настроении. Я хочу, чтобы ты раз за разом вспоминала этот разговор, когда не можешь уснуть по ночам. Хочу, чтобы ты слышала его во снах, невыносимая, восхитительная женщина. — Он провел пальцем по моему подбородку, под нижней губой. — У тебя очень красивый рот. Если бы я мог... И когда ты думаешь, что меня в тебе привлекает только внешность, ты ошибаешься. Ты единственная женщина, помимо моей матери, которая не только не позволяет собой манипулировать или запугивать, но и способна ответить на любую мою колкость. Через три недели после свадьбы я понял, что Панси, может, и мой лучший друг и любовница, но глупышка. И никакие аргументы не могли эту ситуацию исправить. Я спал со всеми теми женщинами от скуки и одиночества. Помнишь совещание глав департаментов в прошлом году? Когда мы обсуждали введение эмбарго на американские товары, пока они не пересмотрят свою иммиграционную политику?
     О да, то совещание. Карстерз назвал американского министра магии ирландским выскочкой, а половина их делегации были либо ирландцами, либо у них были ирландские корни. Удивительно, что Карстерз отделался только одним фингалом.
     — Его сложно забыть. Почему его ещё не уволили? — пробормотала я уголком рта. Мы сидели слишком близко.
     Драко прищурился словно с упреком, но потом улыбнулся.
     — Потому что недальновидные простаки вроде тебя пишут за него Белые книги. Ни на секунду не поверю, что ты не приложила руку к его последнему докладу. Там твое имя правильно написано. Впервые. В общем, в тот день ты была сама собой — во всем блеске неряшливости. Большую часть совещания ты грызла ногти на левой руке, вела записи правой, а палочка торчала из твоих волос вместо заколки. Я что-то сказал, вызвав твоё неодобрение, Земля не перестала от этого вращаться. Ничего необычного не случилось. Ты собиралась мне возразить, я ожидал услышать стандартные гриффиндорские пошлости, но услышал разумные, мудрые слова. — Он сжал мой подбородок. — Потом я посмотрел на тебя второй раз и заметил, что твои глаза цвета дорогого коньяка. С третьего взгляда я заметил твой красивый рот. После четвертого оказалось, что под этими обносками у тебя фигура, от которой встало бы даже у евнуха. Дальше я просто не мог отвести от тебя глаз.
     — Пожалуйста, прекрати, — попросила я. Драко сжал пальцы еще сильнее.
     — Гермиона, послушай. Много лет я пытался найти равного себе человека. Я смирился с необходимостью ужинать с женщинами, по уровню интеллекта схожими с чайными пакетиками, но новые женщины в моей постели хотя бы добавляли жизни красок. Потом и это приелось. Знаешь, каково это: сидеть в комнате и понимать, что ты в ней самый умный человек? Конечно, знаешь. От этой мысли становится очень одиноко, да?
     — Да, — шепнула я.
     Драко поцеловал меня в лоб и вопреки предыдущему заявлению обнял, его горячее дыхание щекотало мне ухо.
     — Я тебя люблю. Знаю, ты мне не веришь, но это правда. Если отвлечься от того факта, что ты красива, умна и сексуальна, ты еще и единственная женщина, у которой хватит решимости не дать мне превратиться в собственного отца.
     Завершив этот монолог, произведший эффект разорвавшейся бомбы, он отодвинулся и скривился.
     — А вот сейчас мои шансы завоевать твою любовь упадут ниже плинтуса. Опять-таки я понимаю, что ты мне не поверишь, но это для меня пытка. Помощник министра увольняется, и я займу его место. Момента хуже не придумаешь, но вряд ли у меня появится еще один шанс. Я хотел тебе это сказать при личной встрече.
     У меня горели щеки, как будто меня ударили.
     — Доунз увольняется?
     — Да, он потерял доверие министра. Думаю, в официальной версии будет сказано, что он болен, но по-моему, Доунз смертельно некомпетентен.
     — И ты займешь его место?
     — До следующих выборов. Потом я буду работать вместе с министром. В смысле, если у жены министра не случится рецидив. Если случится, он уволится, и я начну самостоятельную избирательную кампанию.
     — Моя кандидатура никогда даже не рассматривалась, да?
     Драко попытался коснуться моей щеки — я дернулась в сторону.
     — Блядь, — пробормотал он и встал. — И пусть никто не говорит, что у Малфоев не стальные яйца. Нет, тебя не рассматривали. Ты гениальна как никто, но на удивление неподкупна. Ты не умеешь играть в эти игры, Гермиона. Ты можешь быть этическим компасом всего министерства, но, к сожалению, этические компасы не становятся хорошими министрами магии. Они становится только хорошими этическими компасами.
     Я встала, подошла к камину, схватила горсть летучего порошка и переместилась домой. Поскольку на дворе стоял белый день, там никого не было. Слово «одиночество» даже и близко не описывает мое состояние.