Жена политика

Глава 4.

— Я знаю, что еще пожалею об этом, — тяжело вздохнул он.
— Малф...
Он так быстро выхватил палочку и наслал на меня чары, что я даже не успела договорить его имя до конца.
— Petrificus Totalus!
Поверить не могу — этот ублюдок наслал на меня чары! В моем собственном кабинете! Нарушил столько правил и предписаний, что даже перечислить сложно! Всё. Нет такого места, где этот жалкий аристократишка сможет от меня скрыться. Я достану его в любой точке земного шара, выну из любой щели, найду в любом закоулке, отыщу даже в заброшенном сарае на Мадагаскаре, но нашлю такие чары, что на несколько веков хватит. Вспомнились тысячи заклятий и проклятий (даже, прости Мерлин, из черной магии), действие которых Малфой испытает на себе. Он будет страдать... корчиться от боли... Хотя нет, одних проклятий будет мало. Я брошу его в кипящее масло и сварю. Медленно. Наслаждаясь его криками...
— Ты прелестна, просто очаровательна. Даже с открытым ртом ты выглядишь мило. — Он даже имел наглость улыбнуться! — Не против, если я закурю? — он прикурил сигарету. — Итак, хм... поговорим... о деле. Мне надо высказаться, и при этом я не желаю выслушивать твои оскорбления. Могу себе только представить, что бы ты сейчас мне наговорила. Ладно. В конце концов, сама виновата, что не уделяла моим словам достаточного внимания, когда у тебя был шанс, — Малфой помахал передо мной сигаретой. — А когда ты перестанешь пускать пену изо рта... образно говоря, конечно... ты ведь не можешь сейчас даже пошевелиться... Так вот, к концу нашей беседы с глазу на глаз, ты поймешь, что была неправа. Это станет для тебя хорошим уроком, и ты перестанешь игнорировать мои служебки. Обычно ты просто пренебрежительно фыркаешь. Должен признаться, у тебя это неплохо выходит. Это же целое искусство — правильно фыркнуть. Не каждый может толково это делать... Ладно, у меня нет времени на все эти пустые разговоры, через двадцать минут мы с министром будем пить чай. Ну, ты же понимаешь, это все ничего не значит, так, показуха. Итак, вернемся к разговору о Дженкинсе, — и он сделал еще одну затяжку.
А ведь я никогда не испытывала к нему ненависти. О, нет. Сейчас я это точно поняла. Никакой ненависти. Не то, что сейчас. Брови уже начинали болеть, ведь я так высоко подняла их, когда удивилась; рот у меня был широко открыт, и это тоже причиняло мне неудобства. Вот ублюдок! Да, кстати, не забывайте, что у меня ещё и спина пострадала — я застыла, наклонившись, когда в меня попало заклятие. В общем, когда ко мне вернется способность двигаться (в чем я, собственно, сомневалась — ведь Малфой не был таким дураком, чтобы расколдовать меня, ведь в этом случае я его придушу), надо будет как-то перетащить себя в святого Мунго, чтобы меня вылечили.
— Я тут недавно присутствовал на одной вечеринке... ну, что-то вроде мальчишника. Море огневиски и разговоры не для дам. В общем, всякие разлагольствования о сотрудницах Министерства. Что-то вроде перемывания косточек сослуживцам в конце рабочего дня, как это у вас, женщин, принято. Хотя, вряд ли ты об этом знаешь, ты ведь постоянно на работе, а ведь ты женщина, хоть и постоянно непонятно, зачем делаешь всё, чтобы доказать обратное. В общем, если интересно, спроси у мужа или Поттера. Так вот, в этот раз, боюсь, виски оказалось слишком много. Могу только представить, сколько антипохмельных зелий было выпито на следующее утро. И, опережая твой вопрос, отвечу — ни твоего муженька, ни Поттера там не было. А вот Дженкинс был. А еще там был один человек, чье имя я не хотел бы называть, который оказался достаточно дальновидным, чтобы положить в карман одну маленькую штучку, магглы, кажется, называют это симуляфон... — Малфой достал маленький диктофон, свободно помещавшийся в его ладони. — Хотя я не понимаю, почему магглы его так называют, ведь он ничего не симулирует, — он нахмурился. — И не смотри так на меня, Грейнджер. Для меня все это сложно. Это же ты у нас прожила среди магглов часть жизни, и для меня просто загадка, как ты не оказалась при этом в палате с мягкими стенами. Я убил уйму времени на то, чтобы разобраться, как эта штука работает. Продавец так и не сумел мне ничего толком объяснить, за что и поплатился — у него вдруг стали расти грибы из ушей. И я больше чем уверен, что ему не помогут избавиться от этой неожиданной напасти. А теперь слушай.
Малфой нажал на кнопку своим наманикюренным пальцем. Тотчас же мой кабинет наполнился звуками вечеринки в самом разгаре — шум на заднем фоне, громкий хохот нескольких человек, которые, должно быть, услышала какую-то сальную шутку. А затем раздался ленивый голос, который мог принадлежать только Драко Малфою: «Дженкинс, слушай, а что ты думаешь о шансах Пушек на Кубке мира в этом году?».
Даже если бы Малфой не назвал того, к кому обратился, по имени, я бы все равно узнала Дженкинса по его ярко выраженному ланкаширскому выговору. В течение следующих десяти минут я слушала отвратительную расистскую филиппику о том, что Пушки Педдл — самая ужасная команда в лиге, потому что половина их игроков — полукровки или магглорожденные; мол, девяносто процентов игроков вообще не способны даже автобусную остановку подмести, не говоря уже о том, чтобы взобраться на метлу; и вообще, это такой позор — позволять «этим чертовым магглокровкам играть».
— Да ладно тебе, Дженкинс, — вмешался кто-то, кто явно слушал разлагольствования Дженкинса. — Мать Поттера была магглорожденной, и если бы он захотел играть в квиддич профессионально, за него боролись бы лучшие команды. Я как-то видел, как он играет, еще в Хогвартсе... всегда ловил снитч. Не раз обходил тебя, а, Малфой?
— Было дело, —коротко отозвался Малфой.
Если бы я могла пошевелить хоть одним мускулом, то ухмыльнулась бы.
Малфой, между тем, выключил диктофон.
— Здесь немало подобной болтовни, но, думаю, ты уловила общий смысл. Теперь понимаешь? И этот человек руководит департаментом магических игр и спорта! Согласись, он совершенно не подходит на эту должность. Ты ведь согласна, да? Конечно, согласна. Если бы ты могла пошевелиться, ты бы кивнула. Или закричала. Или еще что-то сделала. Смею предположить, что-то жестокое. Наверняка по отношению ко мне. И, позволь заметить, это было бы крайне несправедливо, потому что единственный человек, заслуживающий твоих злобных проклятий, которые тебе так и хочется наслать на меня, можешь не притворяться — это Дженкинс. Так вот, о чем это я? Учитывая то, что данная запись сделана во время ужина в Малфой-мэнор, не думаю, что её можно использовать в интересах министерства. Теперь нам с тобой нужно придумать план по избавлению от Дженкинса. Будет лучше, если мы все обсудим подальше отсюда, согласна? Встретимся около станции летучего порошка в полвторого. Что-то вроде позднего ланча. В это время как раз мало людей, так что свидетелей нашей с тобой встречи не будет. Я подчищу твоё расписание с бесполезной женщиной, которую ты почему-то зовешь секретарём, так что после обеда у тебя не будет назначено ничего важного. А если ты не придёшь на встречу, я зайду за тобой и вытащу из этого кабинета насильно. И ещё сцену закачу. Я вообще мастер истерик. А теперь пришло время доказать тебе, что я трачу время не только на соблазнение женщин. Я продемонстрирую тебе потрясающее Finite Incantatem с таймером — мое собственное изобретение. Весьма талантливое, позволю себе заметить, — ухмыльнулся Малфой. — Думаю, мне хватит пяти минут, чтобы добраться до кабинета министра. Я тебя очень прошу, пожалуйста, не делай резких движений, когда действие заклинания закончится. Я приготовил чрезвычайно приятный сюрприз на вечер. Я прекрасно понимаю, что нужно соблюдать секретность, но не собираюсь давиться жижей, вроде той, которую подают в нашей столовой. Когда я стану министром магии, первым же указом приму меры относительно этого заведения. Скоро увидимся.
Взмахнув палочкой и пробормотав парочку заклинаний, Малфой неспешно направился к выходу. Через десять секунд он выглянул из-за двери:
— Ой, чуть не забыл. Кто-то должен спасти тебя от себя самой, — он улыбнулся, направил палочку на моё мусорное ведро и уничтожил его содержимое с помощью Incendio. Все те служебки, которые он тщательно изучил и посчитал мусором.
Минуты две я орала от злости. Разумеется, я это делала беззвучно. Просто мне нужно было выпустить пар. Малфой сдержал слово — я обрела способность двигаться ровно через две минуты. Я могла бы бесконечно подвергать сомнению моральные принципы этого человека, но его магические способности неоспоримы. Если он сказал, что поработал над длительностью чар и усовершенствовал их, значит, так оно и было. Облокотившись о рабочий стол, я стала взвешивать все «за» и «против».
Такой вопиющий расизм нельзя было игнорировать, но это означало бы вступить в сговор с Малфоем. Я никогда в жизни не вступала в сговор, и если бы я вдруг решила это сделать, то ни в коем случае не выбрала бы для этого Малфоя.
Во-первых, диктофон (симуляфон? Брр...) остался у Малфоя, во-вторых, этот негодяй неоднократно повторял, что МЫ прижмем Дженкинса к стенке, а, значит, он не позволит мне разобраться с этим делом самостоятельно, ожидает, что мы будем работать вместе, что, опять-таки, означает сговор. Помните, я об этом говорила?
Малфой никогда не просил меня о помощи, не считая случая с Домом и Лили. Еще ни разу такого не было, чтобы Малфой сделал что-то просто так. Только по принципу «ты мне, я тебе», никак иначе. Любая услуга оказывалась ему как бы между прочим, Гарри приходил ко мне просить за Дома, а Малфой никогда не трогал меня, не считая, конечно, отвратительных комментариев о моих неухоженных ногтях или жизни с Роном. А сейчас я просто терялась в догадках. Что же случилось сейчас? Почему, черт побери, ему нужна именно я?
Я повалилась на стол, и только ладонь, вовремя подставленная под лицо, уберегла его от возможного синяка.
А вот и ответ на мой вопрос — вы можете орать под действием Petrificus так, что едва не закладывает уши, но потом, когда действие заклятия пройдет, не будете испытывать и тени боли.