Его любимое Чудо.

Часть 37

Жалость — самое сильное чувство. Оно сильнее обиды. Если тебе жаль человека, то ты обязательно простишь ему все его поступки. Конечно, потом будешь себя корить за это, корить за свою снисходительность и бессознательность. Но прощение — показатель высшей степени любви.

***

Разбитый графин. Осколки. Вода. Трясущийся в руках мужчины подросток. — Тош, тихо, тихо. Арсений прижимал Антона к себе, сидя вместе с ним на полу. Одной рукой он пытался отодвинуть стекло, которое так и норовило впиться в кожу, а другой успокаивающе гладил мальчишку по волосам. — Малыш, успокойся, всё будет хорошо, ты слышишь меня? Шастун рыдал взахлёб, абсолютно не стесняясь своих слёз. Подростку уже было всё равно. — Солнце, пожалуйста, прекращай. Я знаю, что это трудно, но давай хотя бы уйдём в другую комнату. Я не хочу, чтобы ты поранился! Мужчина сцеловывал слёзы со щёк мальчишки, а тот впивался длинными пальцами в плечи психолога, сминая уже мокрую от собственных слёз одежду. Попов понимал, что сейчас нужно действовать, что нужно спасать его Чудо. Арсений помогал уже многим клиентам избавиться от разного рода психологических травм и проблем, но почему-то ему казалось, что с Антоном он не справится и лишь больше навредит ему. — Антош, ты же знаешь, что я тебя очень сильно люблю? Мужчина обхватил лицо подростка руками, притягивая к себе. Антон захлёбывался в слезах и, казалось, не обращал на Попова никакого внимания, хоть и прижимался к нему всем телом, будто боялся, что тот куда-то уйдёт. Парень испуганно выдохнул, когда Арсений осторожно подхватил его на руки и поднялся вместе с ним. Мужчина нёс трясущееся тело максимально аккуратно, боясь обо что-то задеть и сделать хоть как-то больно или неприятно. — Пришли, малыш, тут лучше, тут нет стекла. Попов осторожно положил мальчишку на кровать в своей спальне, а сам лёг рядом, обвив хрупкое тело руками, чтобы прижать к себе. Арсений не знал, сколько они так пролежали до того, пока рыдания полностью не стихли. Футболка мужчины промокла чуть ли не насквозь, как и его подушка, но обращать на это внимание было бы глупо. — Прости меня, — Попов вздрогнул, сначала не поверив, что действительно услышал шёпот подростка. — Что? Тош, забудь, пожалуйста. Та ситуация в прошлом и... — Я не про это, — Антон чуть заметно улыбнулся, насколько позволяло опухшее от слёз лицо, — прости, что не сказал раньше. — Ты и не должен был, — Арсений сдавленно выдохнул. — Это я должен был догадаться раньше. Я действительно отвратительный психолог... — Не отрицаю, — Шастун заулыбался ещё больше, получив лёгкий щелчок по носу, — можно мне покурить? Арсений не чувствовал за собой ни капли вины, доставая из запаса конфискованных у Антона сигарет пачку и отдавая её подростку. Он прекрасно понимал, что сейчас это необходимо. — Сегодня годовщина... Ну или как это называется? — парень сделал затяжку, ёжась от уже зимнего холода. — Пять лет. Он стоял на балконе с мужчиной, который ни под каким предлогом не захотел выпустить его туда одного, а ещё и сам сейчас делал быстрые нервные затяжки. — Когда они мне сказали, я не поверил. Кричать начал, что ненавижу их, что они всё врут... А они даже успокоить пытались. Разговоры там разные, знали, что она мне дорога была. К психологу отвести хотели, — парень усмехнулся, — а потом плюнули. — Надо было сходить, — Попов грустно улыбнулся, — встретились бы с тобой раньше. — Ага, конечно, — Антон фыркнул. — У тебя приём дохрена стоит. Стали бы они меня к платному вести... На некоторое время воцарилась тишина. Мужчина с подростком медленно курили, думая о чём-то своём. — Арс, я боюсь, — Шастун вздрогнул, увидев испуганный взгляд психолога. — Тош, не стоит. У тебя психологическая травма, но я постараюсь... — Я родителей боюсь, Арс. Если он увидит, что в квартире больше нет его запасов... — Подросток затушил сигарету и замолчал, так и не закончив свою мысль. — Антон, — Попов перехватил руку паренька и аккуратно переплёл их пальцы, — я обещаю тебе, что твои родители ничего тебе не сделают. Они даже до тебя не доберутся. — Он может подкараулить у школы... — Значит, я сам буду забирать тебя прямо у школы, — Арсений притянул парня к себе и осторожно прикоснулся к его губам своими, отчего у Антона пошли мурашки, — Тош, просто пообещай мне, что больше не будешь творить всякую ху... глупостями больше не занимайся. — Постараюсь, — Шастун хмыкнул, выскальзывая из объятий психолога, — обещать ничего не могу. Подросток рассмеялся, пулей вылетая из балкона в комнату, чтобы устроиться на диване. — Тош, я бы ещё посоветовал тебе с Димой помириться... — Арсений присел рядом, притянув парня за плечи к себе. — Откуда ты... — Он звонил мне, потому что беспокоится о тебе, — Попов осторожно провёл рукой по волосам мальчишки, — он тоже тебя очень сильно любит. И вновь неловкое молчание. Шастун задумчиво смотрел куда-то в стену, а Попов рассматривал своего мальчика. Своего маленького, глупого, но уже очень сильно травмированного мальчика, которому был обязан, но боялся помочь.