Его любимое Чудо.

Часть 33

— Я боюсь говорить об этом Антону, он может отреагировать слишком бурно. Ира с Арсением сидели в том же самом кафе, в котором девушка в прошлый раз сидела с Шастуном. На их столе также стояли два стакана с латте. — Понимаете, он на эмоциях может натворить что-нибудь ужасное, — Кузнецова осторожно подняла взгляд на мужчину. Тот не сводил с неё глаз, но его взгляд был полон какой-то ненависти. Попов закусил нижнюю губу и, казалось, сдерживать себя в руках ему стоило больших усилий. — Я понимаю, что, если бы сказала об этом сразу, то, возможно, вы бы не поругались, и у вас всё было бы хорошо... Но я не уверена, что сам Антон был бы жив и здоров. Арсений вздрогнул всем телом, хоть выражение лица всё ещё не выражало никаких эмоций. — Я вижу, что вы адекватный человек, хоть сейчас и ненавидите меня, — Ира сделала глоток, поёжившись от того, что напиток оказался слишком уж горячим, — просто пообещайте, что то, что я скажу вам сейчас, вы расскажете Антону. Ни одна мышца не дрогнула на лице Попова. Наверное, некоторые могли бы подумать, что перед девушкой сидит манекен. — Арсений, я знаю, что вы обижены на него. Но когда-нибудь вы помиритесь, потому что, я уверена, вы его любите. Как и он вас, поверьте, — девушка выжидающе посмотрела на мужчину, — просто пообещайте. Пожалуйста. Пообещайте рассказать и объяснить ему то, что я скажу. Потому что вы — психолог, а я — маленькая глупая девочка. — Хорошо, — Попов сглотнул, — хорошо, я передам ему то, что ты скажешь. — Спасибо, — девушка сделала глубокий вдох, — да, я беременна. От своего отчима, — Ира заметила, как в глазах мужчины блеснул удивлённый огонёк, — Антон один раз уже спас меня от него, чуть не убив нас всех. Поэтому я ему сказала, что больше такого не повторится. Я вижу, что вы мне не доверяете и... Но я сегодня уеду к своей тёте. Я уже купила билет на поезд и собрала вещи, — девушка кивнула на рядом лежащий рюкзак, — там мы решим, что делать дальше. Но сюда я больше не вернусь. Объясните и это ему, пожалуйста. — Мне жаль, — Попов поджал губы. Наверное, надо было сказать что-нибудь ещё, но совершенно не хотелось. — Арсений, он правда нуждается в вас... — Зачем ты режешься? — Арсений вздрогнул, не давая девушке закончить мысль, — ты же понимаешь, что это ни к чему не приведёт? — А зачем вам это знать? — Ира быстро поправила рукав кофты, открывающий бинты. — Это моя работа, — Попов пожал плечами, — ты не делаешь это для показухи. Ты уже устала от внимания. Ты не делаешь это, чтоб покончить с собой. Если б хотела, то давно уже нашла бы более действенный способ. Поэтому возникает логичный вопрос: зачем? — Как вы поняли, что... — Антон, наверное, уже успел зарекомендовать меня как плохого профессионала, — Арсений грустно улыбнулся, чувствуя, как начинает знобить от произнесённого имени. — Ты не боишься бросить всё. Значит, тебя ничего не держит. Ни семья, ни друзья. С семьёй понятно. И было бы странно, что у такой красивой девушки не было бы друзей, или хотя бы поклонников. Соответственно, ты устала от них. И ты слишком умна, чтобы действительно пытаться покончить с собой с помощью лезвий и запястий. — Антон действительно ошибается, — Кузнецова смущённо опустила глаза, — вы хороший психолог. — Довезти тебя до вокзала? — Если не сложно. Поезд только через несколько часов... — Мне не сложно, — Попов встал, начиная надевать пальто. К латте он так и не притронулся. Арсений не знал, сколько времени он провёл с девочкой в машине, обсуждая всё, кроме их проблемы. Иногда они замолкали минут на десять, и в машине становилось слишком уж тихо. Но это помогало обоим не начать эмоционировать. — Мне пора, спасибо... За всё, — Ира сглотнула, открывая дверь машины. — И, пожалуйста, помиритесь с ним. Он не сможет прожить без вас. — Ты очень умная девочка, — Попов попытался улыбнуться, — но с этим я разберусь сам. — Просто берегите его, — Кузнецова закинула на плечо явно тяжёлый для неё рюкзак. — Поверьте, он вас очень сильно любит. И мне жаль, что я всё испортила. Проводив маленькую фигурку взглядом, Попов еле удержался, чтобы не начать биться головой о руль. Настолько потерянным он не чувствовал себя ещё никогда.