Ира И Лиза найдёныш

33 Глава

   Лиза изучает папин кабинет. Близится её двадцать первый день рождения. Вот, решила сделать себе подарок. Геннадий Петрович тактично оставил девочку одну — слишком много для неё слишком личных воспоминаний. Прикрыл дверь в кабинет за собой поплотнее. Пусть побудет одна.       Девчонка решила: преемственности быть. Это будет её кабинет. Надо будет сделать копии фотографий, а те, что висели в кабинете, — повесить на место. Ходит, осматривает стены, шкафы с документами и литературой. Геннадий Петрович обещал посмотреть, ненужное — выбросить, нужное — систематизировать.

      О, что это? Едва заметная даже для острого кошачьего глаза, выемка в стене. Была за одной из фотографий раньше. Присматривалась, обнюхивала, наконец, осторожно тронула пальцем. Ой! Отскочила стенная панель, открыла скрытую дверцу. Лиза отпрыгнула, изучила внимательно. Ух ты! Потайной сейф.       Думала над шифром. Села за папин стол. Любили с папой играть в математические и логические загадки. Разглядывала внимательно стол. Разгадка должна быть под рукой. Где-то здесь.       Вот, ежедневник. В нём много записей папиной рукой. Пыльный — никто не трогал. Смахнула пыль. Листала, роняла крупные перламутровые слёзы. Ах, папа! Последняя запись. Тот самый день. Просто какой-то пример. И шифром их с папиной — Страшно Потайные Письмена: «Если ты — кот, то поймёшь. Решай, кот!»       Папа устраивал дочери квесты. Маленькие записочки по всему дому, участку и лесу. Лиза называла это: «Учил думать». Не просто было даже найти, и непростые записочки — ребусы, уравнения. Страшно Потайные Письмена — их с папой язык. С собственным алфавитом, правилами и грамматикой:       — Самый настоящий язык, кота, — и говорили на нём. Больше никому не понятно.       Мама улыбалась:       — Фантазёры мои. Лингвисты-изобретатели, — маленькая лиза думала, что это просто ужасно интересная игра, придуманная для неё папой. Интересно, что знала мама?       Возможно, судьба задержанного Ириной игоревной нападавшего на лизу сложилась бы по-другому, если бы лазутчикова  дала девчонке послушать его непонятный язык.       Папка! Неужели он предполагал? Он подозревал? Ирина игоревна рассказывала про их встречу. Зачем ему надо было на приём к начальнику Особого Отдела? Почему не пошёл? Почему отменил?       Сейчас сидела, решала. Решила, конечно. Получилось две буквы и четыре цифры. Теперь попробовать определить последовательность. Папа говорил… Да, папа же говорил! Хорошая у Найдёныша память. «Цифра-цифра-буква-цифра-буква-цифра».       — Что это, пап?       — Просто запомни. Вдруг пригодится? Не хотелось бы, конечно…       Пригодилось. Ходила за папой, напевала. Смешная получалась песенка, и папа улыбался.       Сейчас напевала тихонечко тоже, нажимая на кнопки сейфа. Ой! Получилось. Открылся. Папки какие-то. Диски, флешки. Сверху — записка папиной рукой. Снова Страшно Потайные Письмена:       «Я знал, что ты сможешь, кот. И выжить, и разгадать загадку. Люблю тебя страшно-ужасно-безумно, дочь. Видимо, я всё же погиб. Прости, что не смог защититься — это получается, к сожалению, не всегда. Надеюсь, что мама и владик всё-таки живы, и вы все вместе. Люби их и за меня.       Сейчас о деле. Всё, что ты видишь в сейфе, при необходимости, даже это письмо, собери и тащи в Особый Отдел лично — это очень важно! — лично человеку лазутчиковой Ирине Игоревне. Я не знаю честнее человека. Ей ты можешь доверять. Уверен, она тебе понравится.       Сама в эти бумаги нос не суй, поняла? И ни в коем случае не ставь в известность Зацепина. Ни слова ему, хорошо? Считаю, что пообещала. Не знаю, сколько времени уже прошло, но, полагаю, многое из этого материала по-прежнему актуально.       Как только отдашь всё лазутчиковой, автоматически переходишь под её командование, лиза. Всё, что она прикажет — выполнять беспрекословно.       Беги, лиза! И помни, что я всегда рядом.»       Аккуратно закрыла обратно. Закрыла панель. Постояла, оттерла слёзы, громко хлюпнула носом. Заставила себя успокоиться. Рванула с места, дверь — не преграда:       — Геннадий Петрович! Мне снова нужен ваш портфель. Срочно, некогда объяснять.       Ну, надо же, папа! Знал, про подлость Зацепина знал. Держал на виду, поближе. Просто где-то просчитался, не догадался о чём-то. А про Ирину игоревну как, а? «Уверен, она тебе понравится». Понравится?!       Вернулась в папин кабинет с пустым портфелем Геннадия Петровича. Снова открыла сейф, выгребла в портфель всё, что там было. Закрыла. Чуть постояла. Рванула бегом. По всем коридорам, по лестницам — быстрее лифта. К маленькому юркому джипу.       Примчалась в Отдел. Только бы ира была на месте. Пронеслась мимо дежурного, ловко увернулась от медвежьих объятий Песцова. Молча, не останавливаясь, в кабинет.       Ворвалась. В кабинете Кандауров. Молча нырнула в кресло, обняла портфель Геннадия Петровича. Замерла, светит глазами.    
  — Послушай, Найдёныш, или как тебя там? Тебе не кажется, что ты обнаглела?   
    — Выйди.  
     — Слышала?
      — Саша, выйди из кабинета. Доложишь чуть позже.     
  — Но, ирина…       — Подполковник! Покиньте мой кабинет!
— встала из кресла, царственным жестом указала на дверь.       Не стоит спорить со Снежной Королевой, даже если пылаешь праведным гневом.       — Объясни мне теперь, за что я обругала Кандаурова.       Молча встала, положила портфель на стол, отошла.       Ирина игоревна изучала бумаги. Одну за одной, внимательно, тщательно. Вызвала Нео. На лизу больше не обращала внимания:       — Нео, взломать, изучить. Доложить. Все остальные дела отложить. Это дело первостепенной важности. Вызывай Аналитика. И Горячева вызывай. Гриф секретности.       — Понял.       — Выполнять.       Ох, и ничего себе документики попали в руки начальнику Особого Отдела. Звонила. Звонила. Ещё звонила. Разговаривала металлическим голосом. Собирала в Отдел благонадёжных людей. Вспомнила, наконец, про лизу. Резко, по-лазутчиковски — сейчас перед лизой не ира:    
   — Откуда это у тебя?   
    — От папы, — и спряталась в кресло.       
— Это всё?    
   — Ещё письмо, но оно мне…       — Дай.  
     — Но…